Полагаю, тебе вполне ясно, что при внутренних разногласиях, пока борются как граждане, без применения оружия, люди должны держаться более честной стороны; как только дело дошло до войны и похода — более сильной и признавать лучшим то, что безопаснее.
Полагаю, всем вполне ясно, что мудрость Целия Руфа - поистине на все времена. Однако и самого Целия, и его адресата, Цицерона, терзали смутные сомнения. Ключевой вопрос в том, чья сторона сильнее - Гая Юлия Цезаря или Гнея Помпея.
Однако, после того как Цезарь крикнул "Жребий брошен!" и пересек со своими легионами Рубикон - вопрос этот прояснился. И гораздо быстрее, чем хотел бы Помпей. Тот, вместе с Сенатом, надеялся, что Северная Италия окажет Цезарю ожесточенное сопротивление. Но не тут-то было. Не один Целий такой умный, провинциалы тоже хорошо соображали.
Но то провинциалы. Их хата завсегда с краю. А что делать было знатным римлянам? Куда бежать, к кому податься?
Помпей, понимая что время катастрофически утекает, а его собственная армия не готова, решил и сам утечь из Рима. Ястребы из числа сенаторов, развязавших эту войну - тоже.
Цезарь тем временем делал вид, что ничего особенного не происходит. "Я пришел к вам с миром!"
- хотела вставить картинку из "Марс атакует!", но думаю, данная шутка не совсем уместна... Так как Цезарь и правда вел себя образцово. Тем, кто убегал, не мешал. Тех, кто попал к нему в плен, отпускал. Ну и тд.
"Не корысти ради, а такмо волею свихнувшегося Сената и алчного Помпея" - жаловался Цезарь направо и налево. И люди верили.
Имелась у Юлия пропаганда и более личного характера: "Он говорит, что пришло время воздать по заслугам за смерть Карбона и Брута ст., всем тем кто при Сулле был виновником жестокостей, в которых и Помпей участвовал" - писал Цицерон.
Долго думать не надо, кто был адресатом этих строк. В тот момент Цезарь все еще надеялся перетянуть на свою сторону Марка Брута, сына своей давней любовницы Сервилии.
Дорогой мальчик, какие бы у нас не были сейчас натянутые отношения, но помни, что я твоего отца не убивал. А Помпей убил. Подумай над этим. - как бы подразумевал Юлий.
Брут подумал над этим, и к ужасу Сервилии, присоединился к Помпею.
Возможно, Марк заметил, что как-то странновато, что за 30 лет у Цезаря не нашлось возможности отомстить Помпею, а вот именно СЕЙЧАС пепел его старого однопартийца Брута ст. вдруг застучал в юлиевом сердце. Что-то здесь не сходится - догадался бы и самый Недалекий.
Но думается, истинная причина, конечно, в чувстве чести, которым Брут, как римский аристократ, не мог пренебречь. Помпей, как был ни был не прав -но представитель законного правительства. Цезарь, сколь справедливым не было его дело - таки узурпатор.
Он подчинился приказу Помпея и поплыл в Киликию легатом при Сестии, получившем в управление эту провинцию. Но там все было спокойно и тихо, а Помпей и Цезарь между тем уже сошлись, готовясь к решающему сражению, и Брут по собственному почину уехал в Македонию, чтобы разделить со своими единомышленниками все опасности. Помпей, как рассказывают, был настолько изумлен и обрадован его появлением, что поднялся с места и на глазах у присутствующих обнял Брута, словно одного из первых людей в своем лагере.
Тем временем побег из Рима не сделал Помпея более сильной стороной. При Фарсале армия Сената (и Помпея) потерпела катастрофическое поражение от войск Цезаря. Сам Помпей скрылся в неизвестном направлении. Его приближенные тоже.
Брут, которому на самом деле ничего не угрожало, ибо Сервилия подсуетилась заранее,
Говорят, что и Цезарь не был безразличен к его судьбе, и приказал начальникам своих легионов не убивать Брута в сражении, но живым доставить к нему, если тот сдастся в плен добровольно, а если окажет сопротивление, — отпустить, не применяя насилия.
подумал... А чего, собственно... он тут самый крайний что ли? - и написал Цезарю с просьбой о встрече.
С одной стороны, долг, как он его в тот момент понимал, Брутом был выполнен - от призыва, как говорится, не бегал, оставался с Помпеем до момента его разгрома и побега (хотя более сильная сторона сманивала) ну и тд.
С другой стороны, человеку здравомыслящему было понятно, что после Фарсала и распада сенатских войск, победа, если даже она будет одержана Помпеем или его приближенными - уже не будет победой Рима. Это будет победа Помпея и его приближенных. А желать победы приближенным Помпея - это было бы полным безумием. Гай Кассий, друг и шурин Брута, лучше всех выразил эту мысль.
Пусть погибну я, если я не встревожен и не предпочитаю иметь старого и снисходительного господина10, вместо того, чтобы испытать господство нового и жестокого. Ты знаешь, как Гней (сын Помпея старшего) глуп; ты знаешь, в какой мере считает он жестокость доблестью; ты знаешь, как он убежден, что мы всегда высмеивали его. Опасаюсь, как бы он не захотел над нами в отместку попросту посмеяться мечом12
Поэтому Цезарь в этой ситуации смотрелся уже не только самой сильной стороной, но и самой адекватной.
Цезарь принял Брута с распростертыми объятиями.
Отчасти, думаю, из искренней симпатии. Но важно было и другое. Политика.
Все-таки Цезарь (если не принимать на веру параноидальные идеи Катона, что Юлий 30 лет все это планировал) не хотел гражданской войны. Не хотел устраивать кровавую баню на манер Мария или Суллы. Цезарь любил Рим. Почему все, кто любит Рим, не могут жить в мире? (Это интригующий вопрос, конечно)
Должны ли личные амбиции и ненависть вставать на пути мира? Хорошие ли граждане люди, которые свое Я ставят выше общественного блага? Откуда это ожесточение (против него, Цезаря) и можно ли это исправить? И как вообще закончить эту заваруху как можно быстрее?
В общем, Цезарь предложил Марку не просто прощение, он предложил сотрудничество. Цезарь делает все, чтобы восстановить государство, Брут делает все, чтобы усилия Цезаря не вызывали отторжения (в определенных кругах).
Кандидатура Брута для цезарианской агитации была идеальна. Если кто и мог претендовать на объективность, то это он. К кликам (и Цезаря, и уж тем более Помпея) он не принадлежал. Не раз доказывал свою готовность плыть против течения - против союза Сената с Помпеем, когда это было мейнстримом, и против присоединения к Цезарю - когда ЭТО было мейнстримом. Короче говоря, его мнение имело вес. К тому же, как я говорила ранее, Брут был человеком личного обаяния, с умением строить со всеми хорошие отношения и огромной сетью друзей/родственников/клиентов и тд. Особенно Цезаря интересовали его связи в республиканских кругах.
После Фарсала, как все знают, Цезарь отправился в Египет - на поиски Помпея. Многими считается, что Брут его в этом походе сопровождал.
Собственно, работа Марка по примирению сторон началась практически сразу - он попросил Цезаря за Кассия, и уговорил Кассия уговорить сдаться других его знакомых и сослуживцев. Царь Дейотар не получил от Цезаря полного прощения, но усилиями Брута сохранил хотя бы часть царства.
На греческих островах сидело много влиятельных помпеянцев, сбежавших после катастрофы при Фарсале.
Сервий Сульпиций Руф, бывший консул, знаменитый правовед и убежденный республиканец. К нему Брут приехал под предлогом изучения нюансов религиозного и гражданского права - в итоге Сульпиций примирился с Цезарем и вернулся в Рим.
Тяжелый случай. Цицерон. Как вы уже знаете, первый блин его знакомства с Брутом вышел комом. Но в лагере Помпея они, наконец, узнали друг друга не заочно, а лично - и Цицерон переменил свое мнение. После поражения Помпея он в полной депрессии сидел в Италии и ждал своей (незавидной, как он полагал) участи. Брут, по доброте душевной не оставил мнительного старика без внимания.
Знай, что это письмо как бы вернуло меня к жизни, и я вновь увидел свет после долгого упадка всех моих душевных и телесных сил. Как после пресловутого поражения у Канн римский народ впервые воспрянул духом только с победой Марцелла при Ноле, за которой удачи последовали одна за другой, так и для меня после моих личных и наших общих несчастий письмо Брута было первым желанным событием, которое как-то облегчило мою душевную боль.
Консул Марцелл-большой враг Цезаря и большой друг Катона, сидел на острове Митилена. Брут предложил Цезарю наведаться к нему вместе - Цезарь ответил отказом. Брут счел это проявлением скромности - дескать Цезарю неловко было видеть врага в таком жалком состоянии. Не знаю, насколько уж Брут верно растолковал мотивы Юлия...
И в этом, соственно, и крылась опасность. Брут своей бурной (и кмк позитивной) деятельностью поставил свою репутацию в зависимость от того, на что на самом деле не мог влиять. От поведения Цезаря. Когда Брут вел переговоры, он как бы гарантировал собой, своим именем, что верно понял мотивы Цезаря. Что Цезарь именно тот, за кого себя выдает.
Но если что-то шло не так, и Цезарь не оправдывал чьих-то ожиданий - догадайтесь с одного раза, в чью сторону были направлены все недовольные взоры.
Продолжение тут
