Ну, бывает, “клюква” церковь обнесет. Ну уведут иконы, кресты и киот. Или потир, лампаду и кадило. Случается во время службы “верха моют”. Это когда ширмачи наружные карманы “щиплют”. Бывает. А вот чего не бывает, так это преступлений без человека. Да и он без них обходится нечасто.
И если крадут везде, то чего удивляться, что прут в местах намоленных миром и годами. Намоленных, в том числе и теми, кто “мотал”, “сидел” или “топтал”. А потом каялся, крестился и даже плакал. Иногда.
Но вот так, чтобы человека убить в обители. И не кого нибудь, а монаха. Это редкость большая. Даже для девяностых XX века. А уж в середине XIX, то есть еще до революционного богоборчества, так вообще скандал. Резонанс или хайп, если хотите.
Важно, что событие, вошедшее в историю. Поддерживал обвинение в суде по данному делу сам Анатолий Федорович Кони. А раскрывал его не кто иной, как Иван Дмитриевич Путилин. Люди легендарные. С другой стороны, участники событию под стать. Или: не событие красит человека, а наоборот. А вот еще…
В общем, так или иначе, но 10 января 1873 года монахи Александро-Невской Лавры решились вскрыть дверь кельи иеромонаха Илариона. Чрезвычайно одинокую жизнь вел этот человек. В густонаселенном монастыре, расположенном в центре столицы огромной империи, он организовал себе уединенное проживание.
Нет, он не жил совсем один. Келья Илариона располагалась в конце коридора, хоть и отдельностоящего в глухом углу обители, но большого здания общежития. Человек был стар. Редко выходил из своего жилья. Лишь на службы. Таким образом его исчезновение из общей жизни братия заметила лишь через сутки.
Заглянули в замочную скважину и увидели ноги человека, лежащего недвижно на полу. Подумали: раз возраст, раз заперто изнутри, то плохо стало. Послали за доктором, выбили дверь. Лужи крови и беспорядок в келье сомнений не оставили. Вызвали полицию.
Место совершения преступления и личность потерпевшего говорили о большом грядущем резонансе, которое вызовет дело. Потому на осмотр приехал лично Начальник Сыскной части Департамента полиции Санкт-Петербурга Путилин.
Осмотрев труп иеромонаха, доктор установил, что смерть наступила в результате множественных ножевых ранений. В том числе в жизненноважные органы. В частности, не менее семи в горло и иные органы шеи. Руки потерпевшего имели немалое количество порезов. Окровавленная борода большей частью вырвана. Что свидетельствовало об отчаянном сопротивлении нападавшему.
Метод оптографии результатов не дал. Доктор пытался воспользоваться новинкой криминалистики того времени и определить личность злодея по предсмертным отображениям его образа в глазах убитого. Однако кроме обычного в таких случаях помутнения зрачка, ничего нового.
В ходе осмотра помещения кельи Путилин установил, что нападавший использовал сначала перочинный нож, лезвие которого погнулось. Вероятно, в результате нанесения сильных ударов в кости потерпевшего. Затем душегуб применил кухонный нож. И то, и другое орудие убийства было преступником брошено и валялось на полу. Недалеко от трупа Илариона.
Нарушенный, обычно строгий порядок в келье, разбросанные по полу вещи, вывернутые ящики комода и опустошенный платяной шкаф говорили об имущественном характере преступления. Были найдены медные деньги и пустой кошель. Должно быть, преступник и без этого “наргрелся” прилично.
Еще восьмого и девятого числа он и другие насельники видели в лавре недалеко от общежития братии бывшего трудника Ивана Михайлова, крестьянина Новгородской губернии. Некоторое время назад тот жил в монастыре. Однако был изгнан за лень и пьянство. Восьмого января вновь приходил проситься в обитель. Был выпивший и получил отказ.
Путилин тут же отдал приказ ориентировать органы полиции на розыск подозреваемого. Отличительными приметами стали его ранение в одну или обе руки и одежда черного цвета не по размеру. Потерпевший был много выше Михайлова. В поисковых мероприятиях особое внимание рекомендовалось уделить питейным заведениям. Розыскиваемый, скорее всего, находился в запое. Коими страдал регулярно.
Собственно, именно этими путями Иван Михайлов и оказался в коридоре монастырского общежития Александро-Невской Лавры. Деревенский труд ему был не по душе. Потому оставил отца с матерью на брата и уехал в столицу Империи. Помотало его по разным местам, работам и кабакам достаточно.
Несколько месяцев он жил трудником в Александро-Невской Лавре. Вновь запил и лишился места. Какое-то время он работал на Николаевской железной дороге стрелочником на перегоне в Окуловке. Но старое пристрастие в который раз лишило его средств к существованию. Он долго не мог устроиться на работу.
Возвращаться в деревню Михайлов не хотел категорически. Гордыня, пьянство и лень не пускали на Родину. Он попробовал вернуться в монастырь. По запою, дури и устоявшейся привычке перед собеседованием хлебнул прилично. Один из тех, кто настаивал на отказе ему в месте, был иеромонах Иларион.
Восьмого вечером Михайлов вновь приходит в монастырь к знакомым сторожам. В беседе он узнает, что приезжие, что проживали в кельях рядом с Иларионом, днем девятого должны уехать. К шести вечера почти все уйдут на службу. А сам иеромонах живет по своему графику.
Среди насельников лавры давно и упорно ходили слухи о некоем богатстве старого монаха. Легенды о его золоте, сладкие кренделя и белый хлеб, которые он раздавал нищим детям и бедным певчим хора взбудоражили хмельной разум Михайлова.
Девятого утром он идет просится на прежнее место на железной дороге. Но вновь получает отказ. Да к тому еще и опаздывает на поезд, который мог отвезти его домой. Билет пропал. Из-за длительного отсутствия работы и злостного запоя денег не оставалось совсем и даже еще меньше. Замысел созрел и был прост: Вошел. Вышел. Если что — убью. Потом на поезд. С деньгами и в деревне жить можно.
Несколько часов Михайлов просидел в трактире, что не далеко от Александро-Невской Лавры. Затем проник в обитель и спрятался на чердаке общежития. Те, кто жил там, знали, что из его открытого люка виден коридор с кельями братии. Таким образом можно контролировать, кто и когда уходит и приходит.
Около шести часов вечера он украл металлическую балясину, хранившуюся на чердаке, и направился к келье Илариона. Постучался. Когда старый иеромонах открыл дверь, то Михайлов произнес: “Боже, помилуй нас”. Не получив ответа, он поставил балясину в угол, закрыл за собой дверь и стал наносить удары ножом.
Сначала бил перочинным в спину, а затем развернувшийся монах оказался лицом к лицу с душегубом. Иларион защищался голыми руками. Возникла потасовка. Перочинный нож сломался. Тогда Михайлов схватил кухонный, который был в келье, и наносил множество ударов куда придется, и до тех пор, пока старик не перестал двигаться.
В ходе борьбы Михайлов поранился и весь испачкался кровью Илариона и своей. Тогда он переоделся в черный костюм, который нашел в шкафу. Кроме того, он обнаружил и похитил часы и ассигнации. Медные деньги брать не стал. Затем сжег свою одежду в камине, помыл руки. Найденным ключом запер дверь и пошел на вокзал. Вся логика действий после убийства говорит о полном хладнокровии виновного.
Его задержали 10 января поздно вечером пьяного на станции Окуловка. Вместе с Михайловым был его брат. Иван приехал в деревню утром десятого. Пьяный и с деньгами. Подарил брату черное пальто, которого у того никогда не было. Уже днем они уехали и пили в трактире в Окуловке.
На момент задержания на Иване Михайлове было белье, рубашка, жилет и костюм Илариона. В кармане обнаружили золотые часы, ассигнации и золотые двадцатифранковые монеты, похищенные у потерпевшего. А также ключ от кельи иеромонаха.
10 февраля 1873 года состоялся суд. Обвинение поддерживал знаменитый судебный оратор, прокурор Анатолий Федорович Кони. Подсудимый, в общем, вины не отрицал. Лишь утверждал, что многого не помнит.
Зачем пришел в келью иеромонаха, сказать не может. Так получилось. Случайно. Умысел на убийство возник спонтанно. Хотел попугать, “взял его за ворот”, а Иларион стал сопротивляться. Тогда он его “ножичком тыкал”. Опять так получилось. Вещи, деньги и золото похитил по необходимости. В содеянном раскаивается и просит о снисхождении.
Кони сомневался как в раскаянии, так и в спонтанности содеянного. Он блестяще доказал вину подсудимого материалами дела, вещдоками и логическими выводами на их основе. Иван Михайлов был признан виновным и приговорен к двенадцати годам каторги на острове Сахалин.
Куда не поехал. Он сошел с ума. К нему являлся окровавленный старик, одетый в черную рясу. В нем больной разум Михайлова узнавал иеромонаха Илариона. Он протягивал руки и пытался что-то сказать. Неизвестно, что пугало злодея больше — само видение или невозможность расслышать сказанное. Так или иначе, но умер душегуб в лечебнице соответствующего профиля. Много лет спустя.
