Распад СССР, который все смелее теперь называют развалом, хотя и отдаляется от нас с каждым днем и годом, но все же продолжает оставаться определяющим событием новейшей истории России. В нем коренятся все проблемы и неурядицы, присущие жизни современного российского общества. И для начала осознанного движения в будущее (которое, по сути, до сих пор не начато) обществу сначала необходимо выработать честную оценку этого эпохального события.
Важно понимать, что это не только чисто теоретическая проблема, над которой уже давно работают ученые. Это вопрос, затрагивающий интересы каждого. Поколение советских людей уже практически сошло с исторической сцены, и именно сейчас решается вопрос о преемственности, либо о полном игнорировании советского опыта. Кстати, сейчас появился и третий сценарий, который по своей сути является вторым, но по форме подразумевает создание элементов псевдо-преемственности: «возрождение» старых названий, движений и т. п., которые являются маскировочной мишурой, лишенной всякого реального содержания и призванной только создавать видимость.
Учтем и то, что перспективы капитализма как мировой системы выглядят сегодня как никогда туманно. Возможности эксплуатации периферии практически исчерпаны. Если, конечно, не считать, российские ресурсы, которые способны на время отсрочить агонию и за которые все больше обостряется грызня. Все эти вещи довольно очевидны. Но вопрос состоит в том, сможет ли, наше общество, учтя непростой, но важный и богатый опыт пройденного пути, собрать силы для нового шага в своем развитии?
Ответы на эти вопросы мы решили поискать в школьных учебниках по истории, и, в частности, в тех их разделах, которые описывают причины и ход процессов распада СССР. Исследуя то, как современные профессора и академики описывают советский опыт, на какое место призывают его ставить, мы попытаемся выяснить, будет ли наше общество способно адаптироваться к сложным турбулентным условиям в будущем, и каково отношение к этому так называемой российской элиты.
Мы проанализировали все основные линейки учебников по истории России, рекомендованные Министерством просвещения Российской Федерации к использованию в учебном процессе, в которых освещается тема распада СССР.
Начнем анализ имеющихся учебников с методологических позиций, занимаемых авторами. Западные и российские ученые, выработали целый спектр подходов к анализу советской истории: марксистский, модернизационный, имперский, культурологический, социально-синергетический, тоталитаристский и др. Каждый из них имеет свои сильные и слабые стороны, и говорить о каком-либо единственно правильном подходе не приходится. Однако при рассмотрении учебников сразу же бросается в глаза явное преобладание одного из них – тоталитаристского. Этот взгляд на советскую систему возник на западе и окончательно сформировался после Второй мировой войны во времена начала идеологического противостояния двух систем. Если говорить кратко, то это наиболее политизированный подход. Эта теория прямо признает ошибочность советского опыта по отношению к либеральному образцу, заявляет о его принципиальной нереформируемости. То есть, проще говоря, в соответствии с этой логикой, советская система была изначально обречена на распад, и реформировать ее было бессмысленно.
Все имеющиеся в нашем распоряжении учебники содержат в том или ином виде соответствующие положения. Если обобщить концептуальный взгляд на советское прошлое, передаваемый читателю учебника, то он выглядит примерно так: «невозможность решительных перемен в обществе в рамках существующей общественно-политической системы. Коммунистический режим в силу своих специфических особенностей не мог быть реформирован без того, чтобы не рухнуть». Авторы полагают, что реформы Горбачева были «порождением объективного процесса распада … государства», либо же последствием «глубинных характерных черт советской системы» и все теми же объективными причинами объясняется «невозможность сохранения СССР». Еще в брежневское время якобы обнаружилась «исчерпанность социализма как общественно-экономической и коммунизма как идейно-политической систем». Так что в целом весь период «с середины XX в. до распада Советского Союза в декабре 1991 г. – это 45 лет восходящего движения к созданию сверхдержавы и затем нисходящего сползания к глубокому, всестороннему и гибельному социально-экономическому, идеологическому и политическому кризису».
Таким образом, концептуальные позиции авторов учебников понятны: Советский Союз был обречен на развал по объективным причинам. Далее мы покажем, что подразумевается под таковыми.
Одно из проявлений кризиса (хотя и не главное) по мнению авторов учебников, состояло в идеологии. Идеологический кризис в позднем СССР действительно признают практически все исследователи.
Одним из важных его показателей авторам учебников представляется формирование диссидентского движения в СССР, которое, как подчеркивается, не было «агентурой внешних противников СССР», а возникло вследствие внутренних процессов советского общества. С этим также вполне можно согласиться. Сложнее принять то, что в учебниках все, кто так или иначе вступал в противоречия с советской властью, подаются как примеры для сегодняшней молодежи. В частности, «честью и славой отечества» изображается фигура А. И. Солженицына, не обходится без упоминаний реформаторских прожектов А. Д. Сахарова. Многие факты трактуются однобоко – против советского режима. Так, сумасбродная выходка помощника капитана одного из советских военных судов, который то ли собирался сбежать в Швецию в поисках лучшей жизни, то ли хотел сделать какое-то заявление по телевидению, громко именуется авторами одного из учебников «восстание против существующего режима на корабле “Сторожевой”».
Как уже было сказано, у специалистов действительно не вызывает сомнений факт наличия проблем идеологического характера в позднем СССР. Действительно, коммунистическая идеология больше подходила для периодов форсированной мобилизации, а не для мирной, размеренной жизни, каковая наступила в послевоенном СССР. Однако невозможно согласиться с авторами учебников по некоторым важным пунктам.
В частности, советские диссиденты, возникнув по внутренним причинам, явно поддерживались из-за рубежа. Вызывает возражение сама постановка вопроса. Рассмотрение внутренних проявлений антисоветских настроений отдельно от внешнего контекста является существенным искажением ситуации. В то время СССР находился в состоянии идеологической войны со всем капиталистическим миром. Очевидно, что в период войны поиск на территории противника его внутренних врагов и использование этих врагов в своих целях – одна из самых древних и распространенных тактик. Поэтому у изучавших данный вопрос специалистов не вызывает никакого сомнения тот факт, что «диссиденты работали в системном взаимодействии с пропагандистской машиной Запада».
Действительно, общеизвестными являются такие формы западной поддержки советских диссидентов, да и вообще антисоветских настроений в СССР, как зачитывание на западных радиостанциях, вещавших на территорию Советского Союза, произведений диссидентов, издание на западе (в том числе при участии ЦРУ) антисоветских книг на местных языках и на русском с последующим их распространением среди советских граждан, публикация советских диссидентов в западных СМИ, создание ими собственных СМИ на западе (например, журнал В. Осипова в ФРГ и др.). Выдворенным или уехавшим из СССР диссидентам на западе охотно предоставляли все условия для комфортной жизни, творчества, трудоустройства, при условии, что они продолжат антисоветскую деятельность. Так было с А. И. Солженицыным, проживавшим сначала в Цюрихе, а затем в Кавендише (США). Александр Зиновьев (которого по ошибке приняли за очередного вульгарного антисоветчика) сам говорил в одном из интервью, что ему предлагали в Германии должности главного редактора журнала или руководителя исследовательского центра, но при условии сохранения лояльности западной пропаганде. Можно вспомнить и историю с публикацией «Доктора Живаго» и присуждением Б. Пастернаку Нобелевской премии и множество других подобных сюжетов.
Учитывая, что советский общественный строй держался, в конечном счете, на идее, то именно на разрушение идеи коммунизма и направляла основные усилия западная пропагандистская машина. И именно в этом, решающем для социалистического отечества вопросе, и в самый судьбоносный момент диссиденты, чье влияние на умы советских людей, особенно интеллигенции, было несравненно выше всех вместе взятых западных СМИ, воевали на передовой. И воевали они на стороне врагов своего (пусть и социалистического), но все же отечества. То есть фактически это те, кто (осознанно или нет) предал родину в самый трудный и решающий момент, привел ее к поражению в войне. Как можно ставить такое поведение в пример молодежи, называя его честью и славой? А не бесчестье и не позор ли перед нами, причем как со стороны самих диссидентов, так и тех, кто воспевает их дела? Не говоря уж о том, что некоторые из этих истовых правдолюбцев – диссидентов имеют очень противоречивую биографию. В частности, некоторые источники указывают, что тот же А. И. Солженицын являлся сексотом НКВД.
Кроме прочего отметим также, что наличие идеологических проблем (пусть даже кризиса) не означало автоматический распад страны и всей сложившейся системы. Иными словами, какова прямая связь между идеологическим кризисом и прекращением существования государства? Вряд ли возможно доказать, что первое само по себе привело ко второму. Важно то, как именно преподнести молодому поколению рассказ об этих проблемах: как принципиальную нереформируемость, порочность «проклятого совка» или как один из многих факторов, который без сочетания с подрывной деятельностью внутри и извне вовсе не являлся смертельным и мог быть преодолен.
Может возникнуть вопрос, а зачем вообще было нужно это противостояние, идеологическая война и т. п., не проще ли было войти в так называемый цивилизованный мир, в «постиндустриальное общество»? Конечно, можно было. Но вопрос состоял в том, на каких условиях войти: то место, которое сейчас занимает Россия в системе мировых экономических отношений (со всеми вытекающими социальными, демографическими, политическими и иными последствиями) не устраивало Советский Союз. Учебники говорят, что в советское время уровень высокотехнологичной продукции в производстве «не превышал 38 %», что преподносится как плохой показатель. Однако при этом умалчивается, что доля высокотехнологичных и наукоемких отраслей в ВВП современной Российской Федерации значительно ниже. Именно в этом и были причины противостояния. СССР не хотел отказываться от экономической, политической, социальной самодостаточности, лишаться большей части своего суверенитета, своего собственного проекта движения в будущее. Мы еще вернемся к этому вопросу. А сейчас перейдем к разбору следующего тезиса школьных учебников по истории об имевшем будто бы место в СССР смертельном экономическом кризисе, которому отводится центральное место в обосновании нежизнеспособности системы.
Как уже указывалось выше, период позднего СССР рассматривается авторами учебников как время «сползания к глубокому, всестороннему и гибельному социально-экономическому, идеологическому и политическому кризису». В случае, когда говорят о кризисе, тем более о смертельном кризисе системы, необходимо указывать главные проявления этого кризиса, приведшие систему к краху. Рассмотрим главные тезисы авторов школьных учебников, касающиеся экономического кризиса.
Одним из таковых является утверждение, что «видимость благополучия народного хозяйства обеспечивалась в 1970-е гг. в значительной степени за счет “нефтяного допинга”. С начала 1980-х гг. из-за начавшегося падения цен на мировом рынке поток нефтяных денег в страну иссякает, вслед за этим прекращается основанный на нефтедоходах экономический рост». Это утверждение подчеркивает, что экономика СССР была несостоятельной, зависела от нефтяных доходов и как только они прекратились, все здание советского хозяйства быстро зашаталось и рухнуло. Это очень созвучно тезисам, высказанным Е. Т. Гайдаром в его известной книге «Гибель империи…».
Однако в других, более поздних исследованиях, полностью опровергаются выводы подобного характера. В частности, в работе «Народное хозяйство СССР» С. Г. Кара-Мурза, обратившись к изучению чисто фактических данных статистики, убедительно показал, что ни в начале, ни в середине 1980-х годов «никакого катастрофического кризиса в экономике СССР не было». Из множества представленных в книге объективных данных хорошо видно лишь то, «что начало реального кризиса есть именно следствие реформ, оно стало очевидным с 1991 года». Что касается «нефтяного допинга», то по данным автора, на 1988 год «экспорт энергоносителей на конвертируемую валюту составил всего 1,03% от ВНП СССР (в долях валового общественного продукта это 0,59%)». В предыдущие годы объемы были сопоставимыми, поэтому со всей очевидностью «не могло сокращение [выделено автором] экспорта нефти привести к краху экономику … СССР».
Еще один фактор, который указывается в качестве явного проявления кризиса системы – затратный характер советской экономики и «низкая производительность труда по сравнению с капиталистическим производством».
Действительно, трудно спорить с тем, что в случае, когда над человеком висит дамоклов меч экономической несостоятельности, потери источника дохода и полного разорения, он будет работать с чисто экономической точки зрения гораздо эффективнее, чем тот, который работает не ради выживания, а ради светлого будущего, потому что так надо, так велит партия, вождь и т. п. Но можно подойти к вопросу и с иной стороны. Уровень психического напряжения, связанный с неуверенностью в завтрашнем дне, характерный для системы капитализма в значительной степени нивелирует ее чисто экономические характеристики. В данном случае мы должны определить для себя является ли экономика лишь средством выживания для общества, или же экономическая эффективность (вещь, несомненно, важная) превыше всего, в том числе самого человека. Не трудно догадаться, что вторая точка зрения характерна для тех, кто сосредоточил в своих руках основные средства производства и управляет потоками денег.
Ученые, исследовавшие распад СССР обращали внимание на тот, факт, что советская экономика была «функциональна», то есть в советский период она полностью «обеспечивала жизнедеятельность общества, его главные потребности, внешние интересы государства». А также на то, что «не всякая организация производства и вообще деловой жизни общества осуществляется в соответствии с экономическими принципами». В частности, в советском обществе главными принципами организации экономики были социальные. «С чисто экономической точки зрения все сто процентов коммунистических предприятий, взятых по отдельности, являются нерентабельными». Но «какие из них считать экономически нерентабельными, … решают управляющие органы, а не конкуренция». Самое же главное - что в советском обществе был сравнительно низкий «коэффициент эксплуатации», то есть в совокупности в СССР, человек получал за произведенный им труд гораздо больше, чем на капиталистическом Западе, соответственно, степень его эксплуатации была ниже.
Все эти соображения, важные, в частности, для формирования у школьников подлинно критического мышления, о котором сегодня модно пустословить, никак не представлены в школьных учебниках по истории.
Одним из проявлений экономической несостоятельности СССР традиционно называют то, что военный бюджет был непомерно раздут и «Доля военных расходов в валовом национальном продукте составляла 20-25%. … Военная экономика, по существу, разоряла страну». Хотя даже сами авторы учебника признают, что «США рассчитывали с помощью новой гонки вооружений ослабить СССР и его союзников». При этом специалисты давно признали, что указанные цифры сильно завышены. Они основаны на неверной методике подсчета, а на самом деле доля военных расходов в ВНП СССР была значительно ниже, в частности, за 1990 год составляла 8,65 %. Стремясь подчеркнуть, что все эти огромные траты на оборону были неэффективными, авторы учебника характеризуют горбачевскую концепцию асимметричного ответа на программу «звездных войн» Рейгана как результат отставания «от Запада в производстве новейшего вооружения». Но и с этим тезисом нельзя согласиться в полной мере. Как ни странно, но эта концепция стала тем редким случаем, когда мера, предпринятая горбачевским руководством, была действительно эффективной, а сама ее идея «сегодня не менее, а может быть, даже более актуальна с экономической точки зрения». Комплекс мер, предусмотренных программой, позволял СССР поддерживать паритет с ядерными силами США, избежав при этом разорительных трат, на которые его вынуждали. Эффективное взаимодействие специализированных научных учреждений, военных и советской дипломатии фактически сделали дорогостоящие приготовления США в области СОИ бессмысленными, а в стратегическом балансе сил ничего не изменилось. Подобные способности следует скорее причислять к достоинствам системы, а не к проявлениям ее кризиса. Кроме того, снова не уточняется сама суть и смысл противостояния СССР с западным миром, что очень существенно, когда речь идет об анализе военных расходов.
Еще одним проявлением кризиса советской системы традиционно считается рост теневой экономики, которая, впрочем, характерна не только для социализма, но и для капиталистического строя. Со времен перестройки принято мнение, что в СССР в годы так называемого застоя, сложилась, чуть ли не государственно-коррупционная система. Одной из вершин советской коррупции все с тех же времен называют знаменитое «узбекское дело», которое показало, что вся партийная верхушка Узбекистана погрязла в приписках, воровстве, взяточничестве и т. п. Считается, что это дело высветило государственную коррупцию огромных масштабов, поразившую всю систему, что явилось очередным признаком ее несостоятельности. Однако и здесь в последнее время появились новые ракурсы. В частности, историк, писатель Ф. Раззаков обратил внимание, что уровень коррупции в Узбекистане не был особенно высоким по сравнению с другими союзными республиками, и к тому же здесь не было никаких сепаратистских тенденций. Но именно по этой республике почему-то ударили мощные репрессии центра, оттолкнув ее от Союза, в то время как республики Закавказья, Прибалтики, Молдавия не лишенные проявлений коррупции и явно стремившиеся к независимости, никто не тронул. То есть центр своими руками разрушил одну из главных цементирующих связей всего СССР – славянско-азиаткую (мусульманскую). И именно в этом, а не в борьбе с коррупцией было все дело. В школьных учебниках, конечно, никакого намека на это мы не найдем. Там все та же тоталитаристская трактовка событий. Так, в одном из них говорится, что первый секретарь компартии Узбекистана Ш. Рашидов, видимо, не выдержав тяжести собранных против него улик, «покончил жизнь самоубийством». Эта версия действительно встречается у историков либеральной ориентации. Но она нуждается в доказательствах, поэтому общепринята и подтверждается документально все же версия смерти из-за проблем с сердцем, которые начались у Ш. Рашидова еще вследствие ранения, полученного на фронте в начале 1942 года.
Мы постепенно подошли к тому, что авторы учебников считают самым ярким внешним проявлением кризиса советской системы – к национальным проблемам, внезапно возникшим в СССР во второй половине 1980-х годов. При этом тот факт, что наиболее остро национальные проблемы проявились когда советская система уже рушилась (при системе, работавшей в штатном режиме, таких проблем не было) не мешает авторам учебников винить во всем именно систему. Так, национальные проблемы они считают «во многом … порождением советского периода истории, когда коммунистический режим в собственных интересах проводил произвольно и целенаправленно межреспубликанские административные границы». Советская власть «не считалась с историческими особенностями народов», проводила «чистки» и депортации. Причины возникновения движений за национальное самоопределение и выход из состава СССР описываются весьма обтекаемо: «появляются движения, чьи лозунги были связаны с нарастанием социального недовольства и националистических настроений», как бы сами собой «возникают народные фронты в Прибалтике», то есть в очередной раз процессы, связанные с распадом СССР представляются в качестве неких объективных обстоятельств. В частности, нигде не упоминается, что народные фронты всех трех прибалтийских республик возникли «почти синхронно» в октябре 1988 года, аккурат после визита в эти республики высокого начальника из Москвы - А. Яковлева, который, как утверждает генерал КГБ «откровенно подстрекал националистические настроения».
Не вполне объективно описываются события января 1990 года в столице Литвы. «В ночь с 12 на 13 января 1991 г. подразделения Советской Армии и КГБ захватили телецентр в Вильнюсе. В результате столкновений с населением 14 человек было убито». То есть выходит, что советские силовые структуры - армия и КГБ убили 14 мирных жителей. Но умалчивается о том, что все эти события были в значительной степени срежиссированы западными спецслужбами, и что на крышах жилых домов у телерадиоцентра и у Вильнюсской телебашни находились снайперы, стрелявшие по толпе. И эти снайперы не были сотрудниками советских спецслужб.
Хотя авторы учебников и не отрицают, что горбачевское руководство проявило «бездействие и нерешительность» в национальных вопросах, общий вывод состоит в признании все той же «истины» - что система, дескать, себя изжила и не была способна решить возникшие проблемы. При этом тема роли Горбачева и его сподвижников в не разрешении, а тем более поощрении национальных конфликтов нигде не затрагивается. В отличие от научной литературы.
Во всех без исключения учебниках приводится одна и та же, так называемая, официальная версия событий августа 1991 года, согласно которой «демократические силы и Президент России Б. Н. Ельцин» «призвали не подчиняться незаконным решениям ГКЧП, квалифицировав действия его членов как антиконституционный переворот». ГКЧП создавался «якобы в целях предотвращения хаоса и анархии в отдельных районах страны», но на самом деле эта группа высших должностных лиц выступила лишь потому, что просто испугалась, что Горбачев лишит их «реальной власти, постов и привилегий».
При этом ни один из авторов учебников, описывая такие ключевые для судьбы СССР события, как запрет на деятельность КПСС и изъятие ее имущества в пользу РСФСР, референдум на Украине 1 декабря 1991 года, Беловежские соглашения и ряд других, не ставит вопрос о правомерности этих действий республиканских властей с точки зрения союзного законодательства.
Не дается никакой оценки действиям союзного руководства в этих ситуациях, приведших фактически к рукотворному разрушению государства. Игнорирование этих вопросов существенно искажает суть процесса, в очередной раз, представляя его более объективным, чем он был на самом деле.
На этом мы прервем рассказ об интерпретации распада СССР в современных школьных учебниках, чтобы продолжить его во второй части статьи, где мы более подробно остановимся на вопросах терминологии и того языка, на котором написаны учебники, а также сделаем общие выводы.
