Она словно очнулась от его дыхания на своей шее.
Попыталась отстранится, отодвинуться.
- Лиго... Отпустите!
Лиго отстранился, заглянул в лицо. Всё те же светящиеся глаза.
- Рене, я...
- Нет, я постараюсь.
- Вы... как?
Глаза, из которых льётся свет, кажутся слепыми.
- Больно, - стон тихий, мукой пропитанный, - он...
Она сжимает кулаки, зажмуривается, кричит тихо и в небо:
- Они изгнали его только для того, чтобы наказать меня. Изгнали его, потому что он был мне дорог. Я должна вернуться! Вернуться в серебро!
Лиго гладит её волосы:
- Милая, у тебя нет шансов. Нет механизма, который позволит тебе... Который заставит их.
- И его теперь нет... Механизма нет? - хмурится, смотрит на него, что-то соображая, - Значит, надо сделать.
* * *
На следующий день, утром, Лиго нашёл её в саду. Под падающим снегом. Замёрзшая, холодная. Она стояла под клёном.
- Мир пуст, Лиго. Огромен и пуст. Йен... был бы жив... Если бы не я.
Маг зажмурилась.
Мелькало в памяти. Руки, объятия. Запах его. Поцелуи нежные, лаской полные. Как он защищал её. Как смеялся. Как сердился. Как любил её. Как звал её по имени. Настоящему имени.
- Я не успела.
Маг зажмурилась, рукой прикрыла лицо. Развернулась и пошла прочь:
- Лиго, я должна кое-кого привезти сегодня.
Тихо валит снег. Сыпется лёгкими-лёгкими, пушистыми хлопьями и оседает на дороге, на окрестных заборах и крышах легчайшим пухом. Из такого пуха делают шали. Тёплые ажурные шали, которые греют и не тяжелят плечи.
Маг с интересом выглядывает из-под низко нависающего капора коляски. Подставляет ладонь и с радостным изумлением разглядывает попавшуюся снежинку.
Метти, правивший спокойным серым мерином, улыбается. Сложно не улыбаться, когда видишь такой чистый восторг на чужом лице.
Кажется, снег её завораживает. До сих пор.
Столица готовилась к Самхи. Хоть снег уже и выпал, но наступление великой ночи нужно было отметить. Чтобы духи не обиделись на непочтительных живых.
Тут и там горели свечи, собранные пучками. Где потолще, где потоньше, разной высоты. Эдакие лесенки. Они так и назывались - «лесенка Самхи».
Такие свечные лесенки выставляли на подоконники, обязательно обвязывали двуцветными лентами — рыжей и елово-зелёной. Если лент не было — то тряпочками, лоскутами.
А ещё ставили большие фонари на улице и на фонари надевали маски с жуткими рожами, чем страшнее, тем лучше. У кого таких масок не было, раскрашивали фонарные стёкла.
Маг смотрела по сторонам, приоткрывши рот от удивления.
Как и хорвские солдаты. Они толпились у лавок, разглядывали украшения, тыкали пальцами и смеялись, в одной толпе со славскими детьми, которых эти украшения тоже восхищали.
Чирна казалась такой нарядной сегодня! Ленты и свечи в окнах невысоких цветных домиков, яркие и страшные, чтобы смешно, фонари на крылечках и просто так, на улицах у дверей, нарядные люди и ярмарки прямо на площадях, и только и слышно: «Весёлой Самхи тебе, соседка!» - «И тебе, сосед, света на дороге!»
Пробежали стайкой дети. Смешливые, ныряли в толпе, как дельфины в море, то показываясь из неё, то снова теряясь в её пучине.
Прошли семьёй горожане. Девочки и мать в кружевах, отец в нарядном фраке и высокой шляпе. Идут-бредут по снегу. У мамы зонтик от снегопада, она что-то говорит мужу, чуть наклонясь вперёд и глядя на него снизу вверх. Муж улыбается и кивает, глядя на румяную жену с корзинкой в руках.
Маг отчего-то разозлилась, глядя на них. Уселась поглубже, чтобы не видеть улиц и людей-твердов. Даже глаза закрыла.
Под мерный ход коляски дремать казалось уютно. Но резкий толчок выбил из дремоты. Маг открыла глаза, огляделась.
Перекрёсток. Сани, коляски с выглядывающими, а то и вылезшими наружу людьми стоят. И вокруг, на тротуарах, собралась толпа. Толпа нарядная, оживлённо галдящая. Кажется, будто они ждут чего-то очень хорошего. Салюта, например. Или парада в честь осеннего праздника. Люди переглядываются, тянут шеи, стараясь заглянуть за спины стоящих цепочкой солдат.
- Что там, Метти? У вас устраивают парады?
Юноша хмыкнул, оглянулся на мага, чуть посторонился, чтобы ей тоже было видно.
- Да как вам сказать, миледи... Обычно нет.
Через перекрёсток маршировали люди в чёрных мундирах. На фоне цветных, розовых, голубых и жёлтых домиков в три да в два этажа, таких игрушечных и милых, чёрные воины казались лишними. Совсем-совсем лишними, даже неуместными на фоне праздника и радости.
У каждого короткий прямой меч на поясе и большой длинный щит на спине. На щите, посредине его — шишка-луковка стальная, блестящая. Такая же на шлеме каждого из них.
- Метти, это что, гвардейцы? - маг опиралась руками об облучок, на котором сидел Метти. Поэтому могла почти шептать, и он всё равно её слышал.
- Да, миледи. Гвардейцы Хорвии.
Чёрные, суровые, маршировали мимо рядами.
- Куда они?
Метти пожал плечами:
- Не знаю. Наверно, в казармы князя. А часть, может, ещё куда. Больно много их, миледи.
Промаршивали. Сани рядом, чуть скрипя полозьями по выступающим из-под снега булыжникам, тронулись и свернули вслед черномундирным.
Метти правил прямо, к городским стенам.
Маг села обратно. На ходу неудобно стоять. Прокричала:
- Метти, а враг — кто?
- Хиды, миледи.
Маг закуталась в плащ, пробурчала:
- Город полон свечами и воинами... Вы так их боитесь?
- Кого, миледи?
- Хидов, Метти, хидов.
- Мы, миледи, боевые маги, нам бояться нельзя.
Ему показалось, что маг поперхнулась, он даже оглянулся:
- Вы... кто?
- Боевые маги...
Сзади молчали, и Метти понял, что сморозил что-то не то, что сморозить было можно.
- Разве мессер не говорил? - крохи надежды ещё теплились.
Маг всё так же молчала.