Как бы ни были велики динозавры, вечно они явно не жили, когда-то заканчивалась жизнь даже самого могучего зауропода. И чем больше динозавр, тем больше шансов, что жизнь его закончится отнюдь не в зубах хищника. И судя по тому, что трупами динозавров планета не усеяна, эти трупы кто-то ел, то есть падальщики в мезозое водились точно так же, как и сейчас.
А вот понять, кто именно был этими падальщиками, не так-то просто. Экологические связи на палеонтологическом материале устанавливать вообще по понятным причинам труднее, чем просто реконструировать внешность животных. Можно, конечно, опираться на внешность и телосложение, но это не слишком надёжно. Можно полагаться на содержимое желудка, но оно не слишком часто сохраняется.
Но есть и ещё один способ. Кроме останков собственно тел вымерших животных, учёных интересуют так называемые ихнофоссилии — следы жизнедеятельности животных. Иногда это в буквальном смысле следы, оставленные на грунте, а иногда — копролиты, остатки гнёзд или яиц и тому подобные «автографы» живых существ.
Ихнофоссилии, между прочим, имеют характерную форму, размеры и прочие внешние признаки, которые самым прекрасным образом позволяют их классифицировать, почти как живые организмы. Правда, ихнотаксоны с таксономией животных и растений прямо не связаны, но для установления экологических связей такая классификация всё равно очень полезна.
Для решения вопросов о том, кто, кого и в каком виде ел, исследователям, понятное дело, полезны именно следы поедания. Как ни странно, иногда их удаётся найти на окаменевших мышцах и коже динозавров, но чаще, естественно, обнаруживаются погрызы на костях, которые, понятно, перед этим тщательно очистили от мяса те, кто добрался до туши раньше.
Как раз такие кости, которые кто-то ел, и нашли в Уругвае местные палеонтологи. Причём такого рода находка обнаружилась в этой стране впервые и в двух довольно далёких друг от друга точках местонахождения Гичон. Именно последнее обстоятельство и заставило учёных сомневаться в возрасте окаменелостей. Одна из точек будто бы относится к началу мела, однако палеонтологический и геологический контекст указывает скорее на конец мелового периода.
Как бы то ни было, все погрызенные кости принадлежали эндемику — зауроподу Udelartitan celeste длиной около полутора десятков метров. Повреждения на костях отнесли к трём ихнотаксонам. Первый, Machichnus bohemicus — параллельные и расходящиеся царапины, которые, по всей видимости, оставило примитивное млекопитающее семейства многобугорчатых, Multituberculata, хотя могла приложить зубы ещё и какая-нибудь мелкая рептилия.
Второй вид повреждений, тоже посмертных, Cubiculum isp., являет собой аккуратные дырочки в мыщелках костей. Вероятно, их оставили какие-то насекомые — или личинки жуков-кожеедов Dermestidae, или какие-то имаго сверлящих насекомых. Ну и наконец, Osteocallis — узоры, проеденные на поверхности будто бы личинками короеда на стволе дерева, личики насекомых и оставили.
Судя по прекрасной сохранности костей и следов на них, климат в том месте тогда был весьма засушливым, зауроподы умерли не исключено, что от жажды. Потом их тела долго лежали на поверхности, поедаемые всеми, кто не брезговал падалью, и только через значительное время после смерти уже хорошо обглоданные кости оказались похоронены под речными отложениями.