Т-26 образца 1930 года стал первым крупносерийным советским танком, а заодно основой для всё ещё формировавшихся танковых войск РККА. Простота конструкции, хорошая для своего времени бронезащита и широкий модернизационный потенциал сделали Т-26 важным этапом в развитии советского танкостроения.
История создания
Глядя на попытки отечественных конструкторов создать серьёзную боевую машину, в высшем военном руководстве всё отчётливее понимали — без иностранного опыта не обойтись. И опыт этот не получить заимствованием отдельных узлов по принципу «что увидел — то скопировал». Оставался вопрос лишь в том, как эти иностранные образцы отобрать и получить для всестороннего исследования. Решение проблемы предложил Серго Орджоникидзе — 5 декабря 1929 года комиссия под его председательством постановила, что стране нужен иностранный опыт, а для его получения была сформирована особая закупочная комиссия под руководством Иннокентия Халепского (руководитель УММ РККА) и Семёна Гинзбурга (сотрудник ГКБ Орудийно-арсенального треста). Однако прежде Халепский самостоятельно съездил в Германию для ознакомления с опытными немецкими танками, после чего проехался по некоторым дружественным европейским странам в поисках интересных образцов танков. Именно в ходе этой поездки, Халепский осознал уровень отставания советских танков от зарубежных.
Вновь сформированная закупочная комиссия весной 1930 года отправилась в Великобританию для ознакомления с современными боевыми машинами королевства. Причём Халепскому в обязанности вменяли отбор танковой техники, а Гинзбургу — отбор образцов бронеавтомобилей и бронетракторов. Внимание комиссии привлекли несколько образцов — одним из них стал лёгкий танк Vickers Mk.E в двухбашенной модификации. Халепский получил разрешение на покупку танка для исследований, но британцы оказались хитрее — они отказались продавать один танк с полным пакетом технической документации. Но согласились продать сразу 15 машин, в полной комплектации и с полным пакетом документов. При цене в 42 тысячи рублей за одну машину — можно сказать, что УММ РККА они обошлись практически даром, если сравнивать с затратами на тот же танк Дыренкова, например.
24 декабря 1930 года, на Поклонной горе состоялись ходовые испытания трёх машин с индексом В-26 (Викерс 26 года), которые продлились до 5 января. Танки гоняли «и в хвост, и в гриву», однако машинки с честью прошли все задуманные военными испытания. Не сказать, что это были идеальные по всем параметрам машины, но они были однозначно лучше тех моделей, что уже стояли на вооружении РККА — во всяком случае, военные, судя по отчётам, испытывали неподдельный восторг от результатов испытаний. В то же самое время испытатели отметили неподготовленность танка к ремонту в полевых условиях, особенно изнутри машины. И когда встал вопрос в освоении серийного производства В-26, эксперты как один ответили — в текущем виде освоение производства британской машины встанет в серьёзную копеечку. Поэтому нужно адаптировать танк к условиям советской промышленности, возможно, даже создавать гибриды из существующих советских машин и британского танка.
Одним из предложений военных была организация проектных работ по созданию «гибрида» из В-26 и советского Т-19. Предлагалось освоить производство ходовой части и трансмиссии от британца и ввести их в конструкцию Т-19. Отдельный проект танка был представлен и Военной академией механизации и моторизации РККА — там предлагали оставить корпус и ходовую часть В-26 в неизменном виде, однако нарастить бронирование путём наложения дополнительных экранов, а также установить двигатели Franklin или Hercules (которые уже по лицензии производились в СССР) мощностью в 100 «лошадок». 16-17 января состоялось заседание Комиссии РВС СССР, на котором было принято решение проводить ОКР сразу по двум моделям — Гинзбургу поручили разработку чертежей «гибридной» машины, а ВАММ — разработку машины с усиленным бронированием и новым двигателем. Но планы РВС СССР были спутаны международной обстановкой — по линии разведки выяснилось, что Польша тоже ведёт переговоры о закупке сразу трёх сотен танков такой же модели и поставки этих машин, при удачном стечении обстоятельств, могли завершиться уже к концу 1932 года. Это дало бы армии Польши немалое преимущество в танках, а следовательно, могло спровоцировать в некоторых «горячих головах» желание атаковать границы СССР. Современные историки расходятся во мнениях — была ли это «направленная дезинформация» или же личная инициатива Иннокентия Халепского, но факт остаётся фактом, 13 февраля 1931 года на вооружение РККА были приняты британские танки под наименованием Т-26 в первозданном виде, с немедленной организацией массового производства.
Организация массового производства
Массовое производство не задалось почти с самого начала — во-первых, освободить для серийного производства оказалось возможным только мощности ленинградского завода «Большевик» и не совсем достроенного Сталинградского тракторного. Вроде бы рассматривался ещё и Челябинский тракторный, но он к тому моменту не имел даже одного достроенного корпуса и всерьёз рассматриваться никак не мог. И пока выбирали завод, от Гинзбурга потребовали в срочном порядке подготовить всю чертёжную документацию (благо половина её в том или ином виде была поставлена в пакете документов, полученном с 15 купленными танками).
Основное производство задумали проводить на ленинградском «Большевике» - уже в марте 1931 года заводу был спущен очень амбициозный план на производство пятисот танков, причём первый должен сойти с конвейера в полностью исправном состоянии не позднее 1 мая 1931 года. Однако уже через две недели план был снижен до трёхсот машин, но и эта цифра оказалась нереальной — слишком сложным был в освоении новый танк, не было на заводе нужного уровня культуры производства. Рабочие чертежи удалось закончить лишь к 1 мая 1931 года, а отработать техпроцесс производства лишь к началу июня. 16 июня техпроцесс был одобрен и серийное производство со скрипом начало набирать обороты.
К августу 1931 года были готовы всего две установочные машины, с корпусами из неброневой стали. Они были копией британских машин, за исключением вооружения — в правой башне работники завода установили 37-мм пушку ПС-1 (фактически — доработанная Сячинтовым пушка Гочкисса), а в левой — 7,62-мм пулемёт ДТ. Процесс сборки этих двух машин выявил сразу несколько серьёзных проблем, которые можно было решить упрощением технологии изготовления, но руководство завода не хотело идти на конфликт с РВС и УММ, пресекая любые попытки модернизации производства, а зря. Самой проблемной частью был двигатель — скопировать его удалось, но не совсем качественно. Нехватка культуры производства сказывалась очень наглядно — допуск по браку при их производстве был равен 65%! Проблемы были и у Ижорского завода, который не мог предложить листы брони нового состава из-за высокого количества брака. Производство 13-мм листов оказалось делом достаточно сложным, и на первых машинах было решено устанавливать 10-мм листы, техпроцесс производства которых уже был отлажен на все сто.
Хотя новый состав брони имел и свои «причуды», а точнее технологические проблемы — дело в том, что Ижорский завод, заявив о полной готовности к выпуску 10-мм листов, не подозревал, что их поймут не совсем правильно. РВС допустил временное использование более тонкой брони, но аналогичного с оригинальным состава. А этот состав требовал более квалифицированных рабочих для отливки, закалки и прокатки. По итогу танки установочной партии были выпущены с бронелистами, прикрученными к каркасу болтами (для облегчения замены при поставке бронеплит надлежащего качества), а двигаться они могли, только если установить на них оригинальные двигатели Puma, что устанавливались на танки британского производства.
Начало серийного производства
Датой начала серийного производства Т-26 можно считать 10 августа 1931 года — именно в этот день началось производство десяти танков установочной серии. Они слегка отличались от тех, что станут серийными — для ускорения производства на заводе приняли «рациональное предложение», которое сделало башни чуть крупнее, зато оснащёнными смотровым люком. Спешка сделала своё дело не только в конструкции башен — проблемы с двигателями тоже никуда не делись. Но рабочих завода гнали едва ли не плетьми — до конца года было произведено около 120 танков, но ни один из них не был принят военными. Кое-как заводское руководство уговорило военных принять 17 танков, ещё 83 — приняли условно. Ещё 35 танков не имели брони — их корпуса производились из обычной мягкой стали.
Из-за вышеуказанной спешки, кстати, работоспособной технологии производства не было до 1934 года. И это едва не стоило Т-26 «жизни» - в РВС всерьёз рассматривали продолжение серийного выпуска танков Т-19, а также рассматривали скорейший приём на вооружение и запуск серийного производства проектируемого ещё малого танка Т-34 (не путать с легендарной «тридцатьчетвёркой»). При этом снижать план выпуска Т-26 на 1932 год, а это ни много, ни мало целых три тысячи машин, никто не собирался. Но в феврале 1932 года военное руководство сделало судьбоносный шаг — оно разрешило заводу вносить абсолютно любые изменения в конструкцию, которые не снижали бы боевых качеств и не мешали бы запуску боеспособных машин в серийное производство.
Тем более, чтобы наладить скорейший выпуск, заказ был распределён по смежным предприятиям — Ижорский завод производил корпуса и башни, ленинградскому «Красному Октябрю» вменили выпуск коробок передач и карданных валов, Путиловскому заводу поручили производство ходовой части, заводу «Большевик» оставили производство заготовок для двигателей, котельно-жестяные работы поручили заводу №7. Финальную доработку двигателей поручили заводам НАЗ и АМО — без привлечения специалистов по двигателям, заставить работать двигатель, кстати, так и не смогли. Но и тут ситуацию спасти не удалось — смежники «прокладывали» поставки деталей для сборки, а те, что поставляли, шли с огромным количеством брака. В результате, до конца 1932 года заводу удалось собрать 1410 танков, из которых военными были приняты только 1032 машины.
При этом танки постоянно модернизировались — в 1931 году двигатель сместили к корме, «убив двух зайцев» улучшив охлаждение и заодно сделав пребывание танкистов более комфортным, чуть позже добавили ещё один топливный и масляный баки, а также установили короб, защищающий двигатель от осадков. Более того, в марте 1932 года была попытка выпускать танки со сварными корпусами вместо клёпаных — но из-за технологических ограничений было выпущено всего 22 машины, после чего было приказано продолжать выпуск клёпаных машин. Однако выпуск сварных деталей корпуса продолжался, хоть и «втихую». В том же 1932 году была усилена лобовая защита корпуса и башен путём установки 15-мм бронелистов вместо старых 13-мм.
Попутно варьировалось вооружение — двухбашенные машины, изначально закупленные в пулемётном варианте, в ходе опытов получали различное вооружение. Пытались вооружать танки комбинированно — 37-мм пушка и 7,62-мм пулемёт, сразу два пулемёта или две 37-мм пушки. Была даже попытка установить крупнокалиберные пулемёты, а также опытную динамореактивную пушку Курчевского. И пусть большинство опытов не было удачными (хотя пулемётно-пушечные машины всё же выпускались), но они дали рациональную идею — сделать танк однобашенным, с целью установки на него более мощной пушки.
Когда одна голова лучше, чем две
Ещё на стадии запуска серийного производства, Семён Гинзбург всеми правдами и неправдами добивался финансирования работ по созданию однобашенной модификации Т-26. Причём Гинзбург требовал деньги на создание машины с конической башни от Т-19, вооружённой 37-мм пушкой «большой мощности», спаренной с 7,62-мм пулемётом ДТ. Финансирование выдали, но к реальным работам переходить никто не спешил — коническая башня для Т-19 была слишком сложной для массового производства, поэтому нужно было что-то иное. В том же 1932 году на Ижорском заводе шла разработка и сборка сварной башни для новейшего танка БТ-2 — именно её Гинзбург выпросил для варианта «истребителя танков» на базе Т-26.
Оставался только вопрос в вооружении — основной противотанковой пушкой РККА на тот момент была 37-мм пушка 1-К образца 1930 года, копия немецкой Rheinmetall обр. 26. Однако в 1931-1932 годах на заводе №8 была разработана улучшенная модель противотанковой пушки под индексом 5-К (она же Б-3) с длиной ствола в 45 калибров. Она представляла собой прекрасное оружие того времени, позволяющее бороться с любыми танками противника на дистанциях прямого выстрела — на расстоянии в 1,5 километра её снаряды пробивали до 23 мм брони. Фактически, против её снарядов не мог устоять ни один танк вероятного противника. Но конструкторы понимали — развитие танковой брони происходит более чем стремительно, и уже «завтра» на поля сражений могут выйти более «толстокожие» машины. Да и к «универсальности» пушек были свои требования — устанавливаемое на танк орудие должно было бороться не только с бронетехникой, но и с пехотой противника. А осколочное действие 37-мм снаряда, как многие читатели помнят, при «работе» против пехоты считалось недостаточным.
Поэтому выбор конструкторов пал на 45-мм противотанковую пушку образца 1932 года (19-К). Она имела ненамного лучшие бронебойные характеристики, но при этом осколочные снаряды были значительно мощнее. Правда, «сорокапятка» имела некоторые проблемы с автоматикой, которые ещё предстояло решить. Однако на вооружение Т-26 с одной башней и 45-мм пушкой заочно приняли и даже постановили выпускать эти танки, начиная с 1601 номера в серии. Но и тут производство задалось не сразу — вначале не могли собрать в достаточном количестве башни для новой модели, затем долго дорабатывали автоматику новой пушки.
С двигателем проблема так и не решалась — кое-как его заставили работать и двигать машины. Мощность двигателя составляла примерно 85-88 лошадок, и поднять её, без риска снизить моторесурс не удавалось. Дошло до того, что британцы пришли на помощь, предложив свои двигатели для танков мощностью в 100 лошадиных сил, однако советская сторона отказалась, сославшись на возможность создать такой же двигатель своими силами. Довести до ума советский мотор удалось лишь к маю 1933 года, параллельно пытались разработать дизельный двигатель схожей мощности, но в производство он так и не пошёл.
Описание конструкции
Т-26 имел компоновку с размещением моторного отделения в кормовой, трансмиссионного — в лобовой и совмещённого боевого отделения и отделения управления — в средней части танка. Т-26 обр. 1931 г. и обр. 1932 г. имели двухбашенную компоновку, Т-26 обр. 1933 г. и последующие модификации — однобашенную. Экипаж танка состоял из трёх человек: на двухбашенных — механика-водителя, стрелка левой башни и командира танка, выполнявшего также функции стрелка правой башни; на однобашенных — механика-водителя, наводчика и командира, выполнявшего также функции заряжающего.
Бронированный корпус и башни
Корпус танка собирался из пластин стальной катаной гомогенной брони толщиной от шести до пятнадцати миллиметров. Изначально корпус собирался на раме, к которой методом клёпки крепились нужные пластины – стандартная для танков конца 20-х начала 30-х годов ХХ века схема. Корпус простой, коробчатой формы, производился без литых компонентов, имел рациональные углы наклона листов брони. Толщина брони корпуса представляли собой сплошные листы толщиной в пятнадцать миллиметров по кругу, крыша корпуса и днище прикрывалась листами брони толщиной в шесть миллиметров, а крыша башен имела толщину в десять миллиметров.
Компоновка корпуса была классической – двигатель сместили к корме, трансмиссию разместили в носу, боевое отделение по центру танка, а отделение управления располагалось в носовой части. Боевое отделение отделялось от моторного при помощи бронированной перегородки, каждому члену экипажа полагался персональный люк для попадания на своё место. В дополнение к этому, в днище был отдельный аварийный люк машины, через который можно было выбраться в случае вывода машины из строя.
Самое интересное было с башнями – на выбор их было три типа. Изначально британский танк строился как двухбашенная пулемётная машина, в базовой своей модификации «А». Каждая башня оснащалась одним пулемётом, и в каждой башне было по одному пулемётчику. В СССР двухбашенные модели стали выпускать с комбинированным (когда одна башня была пулемётной, вторая – пушечной) вооружением. Все типы башен производились по одной и той же технологии – на каркас по кругу приклёпывалась цельная пластина из бронированной стали толщиной в пятнадцать миллиметров, лишь в передней части её оставалось отверстие для установки пулемёта или пушки. Крыша башни имела толщину в шесть миллиметров и оснащалась люком для посадки/высадки экипажа.
Однобашенная модель заметно отличалась (устанавливалась примерно с серийной машины №1730) – она была крупная по габаритам, выполнялась из четырёх заготовок (рама, приклёпанный к ней лист бронированной стали, снарядный ящик в корме башни и крыша). В лобовой её части располагалась довольно широкая амбразура для артиллерийско-стрелкового вооружения, а на крыше – различные люки и лючки. Толщина брони – пятнадцать миллиметров по кругу и шесть по крыше. В корме башни была ярко выраженная ниша (снаружи выглядела как ящик) для установки радиостанции или укладки боекомплекта.
Примерно с 1933 года танки производились сварным способом, когда на Ижорском и Мариупольском заводах освоили метод сборки. Это позволяло повышать прочность брони, а приварка с внутренней стороны металлического уголка лишь повышало прочность сварного шва. Таких машин было большинство, даже планировали провести переборку корпусов ранних машин — однако до реализации плана дело так и не дошло, по израсходованию всех ресурсов, машины уводили на переплавку.
Вооружение
Изначально танк предполагался с пушечно-пулемётным вооружением. В правой башне должна была ставиться 37-мм танковая пушка образца 1930 года (Б-3). Однако, ввиду проблем с производством орудий, в прототипы установили опытные пушки Сячинтова ПС-2 (модификация 37-мм пушки Гочкиса). Однако производство пушек Б-3 наладить не удавалось, поэтому, уже 8 февраля 1932 года был отдан приказ начальника НТК УММ РККА Бокиса, предписывавший до особого распоряжения выпускать танки с чисто пулемётным вооружением. Вооружение составляли два 7,62-мм пулемёта ДТ-29, размещавшиеся в шаровых установках в лобовой части башен. Наведение пулемётов осуществлялось при помощи диоптрических прицелов. ДТ-29 имел дальность эффективной стрельбы в 600—800 м и максимальную прицельную дальность в 1000 м. Питание пулемёта осуществлялось из дисковых магазинов ёмкостью в 63 патрона, темп стрельбы составлял 600, а боевая скорострельность — 100 выстрелов в минуту. Для стрельбы применялись патроны с тяжёлой, бронебойной, трассирующей, бронебойно-трассирующей и пристрелочной пулями. Как и на других советских танках, установка пулемётов была быстросъёмной для обеспечения использования их экипажем вне танка, для чего пулемёты комплектовались сошками. Боекомплект пулемётов составлял 6489 патронов в 103 магазинах, размещённых на стенках боевого отделения.
Основное вооружение однобашенных модификаций составляла 45-мм нарезная полуавтоматическая пушка 20-К обр. 1932 года, а с 1934 года — её модифицированный вариант обр. 1932/34 года. Пушка имела ствол со свободной трубой, скреплённой кожухом, длиной 46 калибров (2070 мм), вертикальный клиновой затвор с полуавтоматикой механического типа на орудии обр. 1932 года и инерционного типа на обр. 1932/34 года (правда, полуавтоматическим затвор был лишь при стрельбе бронебойными снарядами, а в случае с осколочно-фугасными, затвор был четвертьавтоматическим). Противооткатные устройства состояли из гидравлического тормоза отката и пружинного накатника, нормальная длина отката составляла 275 мм (пушка обр. 1932 года) и 245 мм (пушка обр. 1932/34 года). Практическая скорострельность орудия зависела от сноровки экипажа и составляла 7-12 выстрелов в минуту.
Пушка размещалась в спаренной с пулемётом установке, на цапфах в лобовой части башни. Наведение в горизонтальной плоскости осуществлялось поворотом башни при помощи винтового поворотного механизма. Механизм имел две передачи, скорость вращения башни на которых за один оборот маховика наводчика составляла 2 или 4°. Наведение в вертикальной плоскости, с максимальными углами от −6 до +22°, осуществлялось при помощи секторного механизма. Наведение спаренной установки осуществлялось при помощи панорамного перископического оптического прицела ПТ-1 обр. 1932 года и телескопического оптического прицела ТОП, образца 1930 года. ПТ-1 имел увеличение 2,5× и поле зрения 26°, а его прицельная сетка была рассчитана на ведение огня на дальность до 3,6 км бронебойными снарядами, 2,7 км — осколочными и до 1,6 км — из спаренного пулемёта. Для стрельбы ночью и в условиях пониженной освещённости прицел снабжался подсветкой шкал и перекрестья прицела. ТОП имел увеличение 2,5×, поле зрения 15°, и прицельную сетку, рассчитанную на ведение огня на дальность до, соответственно, 6,4, 3 и 1 км. С 1938 года на части танков устанавливался телескопический прицел ТОП-1 (ТОС-1), стабилизированный в вертикальной плоскости, со схожими с ТОП оптическими характеристиками. Прицел снабжался коллиматорным устройством, при колебаниях пушки в вертикальной плоскости автоматически производивший выстрел при совпадении положения орудия с линией прицеливания. Пушка образца 1934 года, приспособленная для использования со стабилизированным прицелом, обозначалась как обр. 1938 года, но из-за сложности обучения экипажа, улучшенный прицел был снят с вооружения в 1941 году.
Средства наблюдения и связи
Средства наблюдения на Т-26 первой партии были чисто номинальными - у механика-водителя ограничивались смотровым лючком, а у командира и стрелка — прицелами пулемётов. Лишь с осени 1931 года были введены открытая смотровая щель в крышке люка механика-водителя и башни увеличенной высоты, в верхней части которых имелось по смотровому лючку, в крышке которого находились две смотровые щели. Новые смотровые приборы существенно улучшали обзор членам экипажа, что автоматически повышало боевую эффективность танков.
Базовым средством внешней связи на Т-26 служила флажковая сигнализация и все двухбашенные танки располагали только ей — радиостанций на них не устанавливали никогда, не было для этого места в машинах. На однобашенных танках радиостанция уже устанавливалась, правда, не на всех. Часть машин получила обозначение Т-26РТ, с осени 1933 года оснащалась радиостанцией 71-ТК-1. Доля радифицированных танков определялась лишь количеством поставляемых радиостанций. В первую очередь, радиосвязью оснащались машины командиров подразделений, лишь после этого рации устанавливали на часть линейных танков. С 1934 года в машины устанавливали модернизированный вариант радиостанции 71-ТК-2, а с 1935 — 71-ТК-3. Максимальная дальность связи с новой рацией составляла: в телефонном режиме - 15-18 км в движении и 25-30 км с места, в телеграфном дальность связи могла достигать 40 км.
Для внутренней связи между командиром танка и механиком-водителем на танках ранних выпусков использовалась переговорная труба, позднее заменённая светосигнальным устройством. На оснащённых радиостанцией танках с 1937 года устанавливалось танковое переговорное устройство ТПУ-3 на всех членов экипажа.
Двигатель, трансмиссия и ходовая часть
Штатной силовой установкой для Т-26 и машин на его базе считалась советская копия британского двигателя «Пума» под обозначением ГАЗ-Т-26. Это был рядный 4-цилиндровый четырёхтактный карбюраторный двигатель воздушного охлаждения объёмом в 6,6 литров и максимальной мощностью в 90 лошадиных сил. Топливом для двигателя был «грозненский» бензин 1 сорта. Двигатель располагался в моторном отделении по продольной оси танка, особенностью его конфигурации являлось оппозитное расположение цилиндров. Справа от двигателя в моторном отделении размещался основной топливный бак ёмкостью 182 литра, а система воздушного охлаждения, с одним центробежным вентилятором, размещалась в кожухе над двигателем. В середине 1932 года на всех танках, вместо одного топливного бака стали устанавливаться два, ёмкостью 110 и 180 литров.
Трансмиссия Т-26 тоже была скопирована с британской машины, но, разумеется, с адаптацией под советскую промышленность. В состав трансмиссии Т-26 входили:
- Однодисковый главный фрикцион сухого трения (сталь по феродо), смонтированный на двигателе.
- Карданный вал, проходивший через боевое отделение.
- Пятиступенчатая (5+1) механическая трёхходовая коробка передач, размещённая в отделении управления слева от механика-водителя.
- Механизм поворота, состоявший из двух многодисковых бортовых фрикционов беспружинного типа и ленточных тормозов с накладками феродо.
- Одноступенчатые бортовые передачи.
Ходовая часть Т-26, применительно к одному борту состояла из восьми сдвоенных обрезиненных опорных катков диаметром 300 мм, четырёх сдвоенных обрезиненных поддерживающих катка диаметром 254 мм, ленивца и ведущего колеса переднего расположения. Подвеска опорных катков — сблокированная во взаимозаменяемых тележках по четыре, на листовых рессорах. Каждая тележка состояла из двух коромысел с двумя катками, одно из которых шарнирно соединялось с литым балансиром, в свою очередь шарнирно закреплённом на корпусе танка, а другое крепилось на двух параллельных четвертьэллиптических рессорах, жёстко соединённых с балансиром. Единственным изменением подвески за время серийного производства танка было её усиление в 1939 году за счёт замены трёхлистовых рессор пятилистовыми, в связи с возросшей массой танка. Гусеницы Т-26 — шириной 260 мм, с открытым металлическим шарниром, одногребневые, цевочного зацепления, изготавливавшиеся литьём из хромоникелевой или марганцовистой стали.
Эксплуатация и боевое применение
«Боевое крещение» Т-26 получили в Испании, куда были поставлены в рамках помощи сторонникам Испанской республики. Всего был поставлен 281 танк — из них 155 машин были радийными (оснащены радиостанцией), остальные 126 танков — линейные. Поставлялись в Испанию, как вы уже поняли, только однобашенные модели. 29 октября 1936 года, первая рота Т-26 под командованием капитана Поля Армана – латыша, иммигрировавшего из Франции в СССР – приняла бой на подступах к Мадриду. Причем действовать танкистам пришлось в тяжелых условиях: испанская пехота, которую они сопровождали, отстала и залегла, и танкам пришлось действовать без прикрытия. И хотя результаты боя оказались в пользу республиканцев, танковой роте они обошлись довольно дорого: было потеряно три машины и десять танкистов. За этот самый бой Поль Арман и был удостоен – первым среди всех советских танкистов! – звания Героя Советского Союза. Такой же награды удостоился и «автор» первого в мире танкового тарана Семен Осадчий. В том же бою он, расстреляв весь боезапас, столкнул своим Т-26 в лощину итальянскую танкетку, выведя ее из строя. Всего в Испанию были отправлены около 300 советских танков Т-26, которые воевали в частях республиканской армии. Когда же войска генерала Франко одержали верх, уцелевшие машины продолжили службу уже у франкистов. Причем несли они ее очень долго: последние Т-26, использовавшиеся в качестве учебных, оставались в строю до 1970-х годов.
В январе 1938 года Т-26 опять отправились воевать за границу – в армию Гоминьдана (Китайская Республика). Советский Союз поставил китайцам 82 танка образца 1933 года, которые после падения режима генерала Чан Кайши переправили на Тайвань, где они и служили до начала 1950-х. И лишь в июле 1938 года «двадцать шестые» пошли в бой в составе частей Красной армии во время боев у озера Хасан. Машины неплохо проявили себя, но именно здесь выяснилось, что 37-миллиметровые противотанковые пушки, стоявшие на вооружении японцев, пробивают их броню насквозь. И тогда, и через год, во время конфликта на Халхин-Голе, это привело к существенным потерям советских танков. Первой боевой операцией Красной Армии, в которой участвовали Т-26, стал советско-японский конфликт у озера Хасан в июле 1938 года. Для разгрома японских войск советское командование привлекло 2-ю механизированную бригаду и 32-й 40-й отдельные танковые батальоны 32-й и 40-й стрелковых дивизий. В советской танковой группировке насчитывалось 257 Т-26, в том числе 10 ХТ-26, три танковых мостоукладчика СТ-26, 81 БТ-5 и БТ-7 и 13 САУ СУ-5-2.
При штурме занятых японцами сопок Богомольная и Заозерная советские танкисты натолкнулись на хорошо спланированную противотанковую оборону. В ходе боев у озера Хасан было потеряно 77 Т-26 из них безвозвратно 1 ХТ-26 и 10 Т-26, причем один Т-26 из 40-го отб, пропавший без вести на территории противника, обнаружен так и не был. После окончания боев 39 танков восстановлены силами воинских частей, остальные потребовали заводского ремонта. Стало понятно, что Т-26 успел морально устареть. Но поскольку замены им пока не было, эти машины оставались самым массовым танком РККА еще несколько лет.
Ещё один факт боевого применения Т-26 был установлен во время боёв на Халхин-Голе. В документах 1-й армейской группы отмечалось, что «Т-26 показали себя исключительно хорошо, хорошо преодолевали барханы, у танка большая живучесть. В 82-й дивизии был случай, когда в Т-26 было 5 попаданий из 37-мм орудия, разнесло броню, но танк не загорелся и после боя своим ходом пришел на СПАМ». После подобной лестной оценки следует куда менее лестное заключение, касающееся уже бронирования Т-26: «японская 37-мм пушка пробивает броню любого нашего танка свободно».
Отдельной оценки удостоились действия химических танков - к началу боевых действий в составе 57-го Особого корпуса имелось всего 11 химических танков (ХТ-26) в составе роты боевого обеспечения 11-й легкотанковой бригады. Огнеметной смеси имелось 3 зарядки в роте и 4 на складе. 20 июля в район боевых действий прибыла 2-я рота химических танков из состава 2-й танковой химической бригады. Она имела 18 ХТ-130 и 10 зарядок огнеметной смеси. Однако оказалось, что личный состав имеет очень слабую подготовку к огнеметанию. Поэтому до выхода роты непосредственно к району боевых действий с личным составом были проведены практические занятия по огнеметанию и изучен боевой опыт, уже имеющийся у танкистов-химиков 11-й ЛТБр.
Кроме того, в составе прибывшей на фронт 6-й танковой бригады имелось 9 ХТ-26. Всего к началу августа в войсках 1-й армейской группы имелось ХТ-26 — 19, ЛХТ-130 — 18 шт. За период августовской операции (20—29 августа) все химические танки принимали участие в бою. Особенно активно они действовали в период 23-26 августа, причем в эти дни ЛХТ-130 ходили в атаку по 6-11 раз. Всего за период конфликта химические подразделения израсходовали 32 т огнеметной смеси. Потери в людях составили 19 человек (9 убитых и 10 ранено). Слабым местом применения огнеметных танков явились плохая разведка и подготовка машин к атаке. В результате было большое расходование огнесмеси на второстепенных участках и излишние потери.
В ходе первых же боев было установлено, что японская пехота не выдерживает огнеметания и боится химического танка. Это показал разгром отряда Азума 28—29 мая, в котором активно использовались 5 ХТ-26. В последующих боях там, где использовались огнеметные танки, японцы неизменно оставляли свои укрытия, не проявляя стойкости. Например, 12 июля отряд японцев в составе усиленной роты с 4 ПТО проник в глубь нашего расположения и, несмотря на неоднократные атаки, оказывал упорное сопротивление. Введенный только один химтанк, который дал струю огня по центру сопротивления, вызвал в рядах противника панику, японцы из передней траншеи убежали в глубь котлована и подоспевшей нашей пехотой, занявшей гребень котлована, этот отряд был окончательно уничтожен». В боях у реки Халхин-Гол были безвозвратно потеряны 7 машин, из них ХТ-26 — 5, Т-26 однобашенных — 2 единицы.
Эпизодически Т-26 применялись во время Польского похода РККА в 1939 году и Зимней войны 1939-1940 годов. Танки Т-26 были наиболее многочисленными в Красной Армии на начало Великой Отечественной войны. В первые же месяцы войны большинство этих танков (наряду с танками других типов) было потеряно и из-за того, что 73 % танков старых типов требовали капитального или среднего ремонтов. По состоянию на 28 октября 1941 — на Западном фронте имелось пятьдесят танков Т-26, постепенно выбитых в боях. Массово использовались во время Иранской операции 1941 года, также по ситуации использовался в боях с немецкими войсками. Однако к середине 1942 года Т-26 на западном фронте не осталось. Последний раз Т-26 применялся в 1945 году против Квантунской армии в Маньчжурии. Это были машины из Дальневосточного округа, которые держали как резерв в случае вероломного нападения Японии на СССР (этого ожидали всю войну). На 20 декабря 1945 года на Дальнем Востоке находилось 1455 Т-26, 492 из которых были исправными и 352 требовали текущего ремонта.
Оценка танка и опыта его боевого применения
Танки серий БТ и Т-26 составляли основу танкового парка РККА в конце 1930-х годов. Броневая защита Т-26 была противопульной. Поэтому одним из направлений развития советского танкостроения стало радикальное повышение бронезащиты танков от огня наиболее массовых противотанковых средств.
Гражданская война в Испании, в которой приняли активное участие поставленные республиканскому правительству лёгкие танки Т-26 и БТ-5, продемонстрировала роль противотанковой артиллерии. Скорострельные малокалиберные пушки калибра 25—47 мм, которые, как показала практика, легко поражали танки с противопульным бронированием, и прорыв обороны насыщенной подобными орудиями мог стоить больших потерь в бронетехнике. Анализируя развитие зарубежного противотанкового оружия, главный конструктор завода № 174 С. Гинзбург писал:
Мощность и скорострельность современных противотанковых 37-мм пушек является достаточной, чтобы сделать безуспешной атаку роты тонкобронных танков, производящуюся в строю повзводно, при условии наличия 1—2 противотанковых пушек на 200—400 м обороны фронта…
Уже в начале 1938 года советские военные осознали, что Т-26 начал устаревать, что отмечено С. А. Гинзбургом ещё за полтора года до этого. К 1938 году Т-26 всё ещё превосходя зарубежные машины по вооружению, стал уступать им по остальным параметрам. В первую очередь отмечались слабость бронирования и недостаточная подвижность танка в связи с малой мощностью двигателя и перегруженностью подвески. Более того, тенденции в развитии мирового танкостроения в то время были таковы, что уже в самом ближайшем будущем Т-26 мог потерять и последнее своё преимущество в вооружении, то есть к началу 1940-х гг. стать окончательно устаревшим. Руководство СССР в 1938 году окончательно решило разрабатывать новые типы танков с противоснарядным бронированием и прекратить модернизацию Т-26 и БТ.
На 22 июня 1941 в РККА насчитывалось около 10 тысяч Т-26. Противопульное бронирование танка было одними из факторов, приведших к низкой эффективности применения этих танков в начальный период Великой Отечественной войны. Тем не менее, бронирование большинства немецких танков и самоходных орудий того времени было, в свою очередь, уязвимым для 37- или 45-мм орудий Т-26.
Заключение
Танк Т-26 действительно стал настоящим чудом для танковых войск РККА — он появился в нужное время, и несмотря на все трудности, сумел стать основной боевой машиной 30-х годов ХХ века. И хотя он уже к концу 30-х годов безнадёжно устарел, в 1941 году он ещё представлял собой кое-какую силу для немецких танков, если действовал из засад. Но в прямом бою Т-26 уже не мог потягаться, в основном, из-за своей противопульной брони.
С вами был Историк-любитель, подписывайтесь на канал, ставьте «лайки» публикациям, впереди ещё много интересного!
Подписывайтесь также на Телеграм-канал - в нём можно узнавать о выходе новых публикаций.