Немного странным и даже как будто таинственным выглядит в рассказе образ Порфирия Петровича, отца рассказчика. Поначалу мы воспринимаем его как типичное «крапивное семя». Рассказчик, поведав, что он «занимался хождением по делам тяжебным», многозначительно дополняет: «И иным».
Но вот здесь же, говоря о тётке, нам сообщат, что «сердце у ней было не то, что у отца — недоброе». Значит, отец добр? Потом ещё мы узнаем, что «не в нраве его было сердиться». Мы, возможно, не всё видим в его поступках?
«Мать свою я не помню: она скончалась года три после замужества», - говорит рассказчик. Значит, вдовеет Порфирий Петрович уже давно. «Человек он был смирный, собою неказистый, болезненный» (затем мы не раз встретим упоминание, как кашляет отец).
Давыд относится к своему дяде с каким-то презрением, и его, без сомнения, можно понять. Напоминаю: «Ходила молва, что не проболтайся мой отец, не выдай своего брата - Давыдова отца не сослали бы в Сибирь». В своём юношеском максимализме он не преминет напомнить: «В Сибирь попадают хорошие люди, лучше нас с вами… Кому же это знать, коли не вам?» - и на это Порфирий Петрович «тихо ахнул, отступил шаг назад, посмотрел пристально на Давыда, плюнул и, медленно перекрестившись, вышел вон».
И вот уже по этой редакции можно понять, что отец переживает случившееся. Насколько он виноват? Сложно сказать. Но всё же, судя по всему, именно «проболтался», а не донёс, хотя и это его смущает. Оставшегося без отца племянника растит он наравне с собственным сыном. И всё время ощущает чувство вины. Вспомним: «Мой батюшка тоже обрадовался.
— Всех ссыльных теперь возвратят из Сибири и брата Егора, чай, не забудут, — повторял он, потирая руки, кашляя и в то же время словно робея».
И когда, наконец, «брат Егор» вернётся, он «переполошился чрезвычайно и не знал, чем угостить, куда посадить дорогого гостя, метался, как угорелый, суетился, как виноватый; но дядю, казалось, не слишком трогало хлопотливое усердие брата; он то и дело повторял: "К чему это?" да: "Не надо мне ничего"».
Скорее всего, именно из-за этого чувства вины («Присутствие брата, с которым у него было слишком мало общего, который не удостоил его даже упрёка, который даже не пренебрегал, а просто брезгал им, — угнетало его…») Порфирий Петрович так отнесётся к сообщению брата, что тот «что не намерен остаться в Рязани, а уезжает в Москву вместе с сыном»: «Мой отец, приличия ради, выказал сожаление и даже попытался — очень, правда, слабо — изменить дядино решение; но в глубине души своей он, я полагаю, очень ему обрадовался».
************
Узнаем мы и то, что к телесным наказаниям провинившихся подростков отец прибегает крайне неохотно (а ведь в то время розги были делом обычным!). Он, узнав о дарении часов казачку, даёт сыну «размашистую пощёчину», но она «доставляет большое удовольствие» его сестре, а никак не ему.
Более того, автор расскажет: «За обедом отец, у которого сердце было, как я сказал, отходчивое, да и совестно ему немножко стало своей горячности — шестнадцатилетних мальчиков уже не бьют по щекам, — отец попытался приласкать меня». А после «утопления» часов он пригрозит: «Тебя, любезный мой, я выпорю непременно, не сомневайся, хоть ты поперёк лавки уже не ложишься», - но затем и не вспомнит о своём обещании: «Я прятался. Я не мог забыть, чем отец мне погрозил. Но мои опасения оказались напрасны. Он встретил меня — и хоть бы слово проронил. Ему самому, казалось, было неловко».
************
Конечно, практически невозможно оправдать его отношение к Латкину, но если мы внимательно перечитаем рассказ, то поймём, что, скорее всего, он просто перестал водить с ним дела (а это, очевидно, Латкину какой-то барыш приносило): «С нынешнего дня — аминь! Кончено между нами. Вот Бог, а вот порог. Ни я у тебя, ни ты у меня! Вы для нас уж больно честны — где нам с вами общество водить!» Он прибавляет здесь же: «Но не быть же тебе ни дна ни покрышки!» - однако явно никаких мер для окончательного падения провинившегося не принимает, хотя, разумеется, лишение его покровительства свою роль в бедах Латкиных сыграло.
Очевидно, и этот свой грех он хорошо понимает и осознаёт…
Да, он будет гнать из своего дома прибежавшую к Давыду Раису: «А ты как смела сюда пожаловать? Дочь моего заклятого врага! Как ты дерзнула! Ещё обниматься вздумала! Вон сейчас! а не то…» Но не случайно же так потрясает его появление Латкина с напоминанием о былых грехах: «А Бог! — произнёс он как-то по-детски, поднимая кверху дрожащий изогнутый палец и бессильным взглядом осматривая отца. — Бог покарал!», «А мы, брат, с тобою грешные. Ну, чу… простите, господа, старичка с перчиком! Вместе крали! — закричал он вдруг, — вместе крали!!»
Мы ещё раньше слышали, что Порфирия Петровича Латкин «ненавидел всеми оставшимися у него силами — он его заклятью приписывал все свои бедствия и звал его то мясником, то бриллиантщиком». Но сейчас, видно, настала минута просветления – и она и «бриллиантщику» помогает почувствовать себя человеком: «Отец мой, который всё время не сводил глаз с Латкина и слова не промолвил, вдруг встрепенулся, стал с ним рядом и тоже начал креститься. Потом он обернулся к нему, поклонился низко-низко, так что одной рукой достал до полу и, проговорив: "Прости меня и ты, Мартиньян Гаврилыч", поцеловал его в плечо». И заговорит уже совсем иначе: «Потом отец мой обратился ко всем находившимся в комнате, к Давыду, к Раисе, ко мне.
— Делайте что хотите, поступайте как знаете, — промолвил он грустным и тихим голосом — и удалился».
А после смерти Латкина, хоть и не пойдёт на панихиду к нему в дом, но «на похороны, в церковь и на кладбище пошёл и очень усердно молился».
************
Так что же представляет собой этот человек? Прав ли Давыд, заявивший Алёше: «Отца ты своего бросишь. А не бросишь — пропадёшь»?
Мне снова вспоминаются рассуждения Н.Г.Чернышевского о «грязи реальной жизни». В своём романе, произнося «похвальное слово» матери героини, он, в частности, скажет: «Теперь вы занимаетесь дурными делами, потому что так требует ваша обстановка, но дать вам другую обстановку, и вы с удовольствием станете безвредны, даже полезны, потому что без денежного расчета вы не хотите делать зла, а если вам выгодно, то можете делать что угодно, — стало быть, даже и действовать честно и благородно, если так будет нужно», назовёт её «дурным человеком, а не дрянным человеком». Она – одна из тех, кто олицетворяет эту самую «реальную грязь», которая может произрастить здоровый колос: «Пусть немного переменится расположение атомов, и выйдет что-нибудь другое; и всё другое, что выйдет, будет также здоровое, потому что основные элементы здоровы».
Мне кажется, что и Порфирий Петрович относится к этой самой «реальной грязи». Да, он занимается явно не всегда чистыми делами, но приносит ли это ему удовлетворение? Вспомним его гнев, когда ему пожалуются на очередное исчезновение часов: «Надоели вы мне пуще горькой редьки, Пульхерия Петровна, — закричал он, — с вашими часами! Слышать о них я больше не хочу! Не колдовством же они пропали, говорите вы; а мне что за дело? Хоть бы колдовством! Украли их у вас? ну туда им и дорога! Настасей Настасеич что скажет? А чёрт с ним совсем, с вашим Настасеичем! Я от него, кроме пакостей да неудовольствий, ничего не вижу. Не сметь меня больше беспокоить! Слышите!»
Мы ничего не узнаем о нём после отъезда «брата Егора». Судя по тому, что Алексей в старости вовсе не жалуется на тяготы жизни («С тех пор много утекло воды и много часов у меня перебывало; я дошёл даже до такого великолепия, что приобрёл себе настоящий брегет, с секундной стрелкой, обозначением чисел и репетицией…»), и по тому, как он вспоминает товарища былых дней, «реальная грязь» произрастила-таки здоровый колос…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
"Путеводитель" по тургеневскому циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь