Глава 37
Расстроенный не только тем, что умудрился интубировать пищевод пациента, но и неудачей на личном фронте, которая была связана исключительно с тайной любовью к Дарье Светличной, интерн Марципанов чувствовал себя совершенно разбитым. Он отчётливо понимал, что его неловкость и неуверенность не позволяют ему даже намекнуть девушке на свои чувства. А профессиональные неудачи только усиливали ощущение собственной неполноценности. В попытке разобраться, в чём секрет успеха у женщин, он решил обратиться за советом к своему коллеге.
Выбрав удобный момент, когда рядом никого не оказалось, Виктор подошёл к Алексею и негромко спросил:
– Почему вокруг такого наглого, самоуверенного нахала, как ты, всегда крутятся женщины?
Двигубский, едва взглянув на друга, лениво ухмыльнулся:
– Из-за маленьких синеньких любовных таблеточек, – насмешливо ответил он, явно наслаждаясь замешательством собеседника.
– Да ладно тебе! Я серьёзно.
Алексей чуть наклонил голову набок, задумался, а затем процитировал:
– Порхай, как бабочка, а жаль, как пчела.
– Что? – не понял Виктор.
Но Двигубский уже не слушал его, погружённый в поиски в интернете. Внезапно он оживился и воскликнул:
– Вот оно, бычий ксенотрансплантант!
Он вскочил, явно намереваясь уйти, но, заметив, что Марципанов по-прежнему ждёт от него объяснений, снисходительно добавил:
– Витёк, ты слишком много думаешь. Разве непонятно? Танцуй и бей. Бей и танцуй. Как я. Я просто Мухаммед Али.
С видом победителя, словно выиграл мировой чемпионат по боксу, он удалился, оставив Марципанова в глубоком недоумении. Что такое в отношении с женщинами «бей и танцуй»? Буквально, что ли? Или как это понимать вообще? У Виктора на вопросы не было ни единого ответа, только ещё большее смятение в душе.
Тем временем, когда Двигубский вошёл в палату, его внимание сразу привлекла странная сцена: Дина, раскачиваясь взад и вперёд, молилась. В её левой руке была толстая книга, а правой девушка закрыла глаза. Она стояла лицом к стене, создавая впечатление, будто ведёт немой диалог с неодушевлённым объектом. Её родители стояли рядом, безмолвно наблюдая за происходящим. Чуть поодаль застыл доктор Михайловский, внимательно следя за всем.
Алексей прочистил горло, чтобы привлечь к себе внимание. Родители девушки обернулись, но Дина продолжила молиться, будто не слыша ничего вокруг.
– Стенка отвечает взаимностью? – иронично спросил Двигубский, подняв одну бровь.
Дина завершила своё занятие, резко развернулась и строго посмотрела на интерна:
– Это молитва, умник. Так я общаюсь с Богом. А ты мне мешаешь.
– Я нашёл выход, – заявил Алексей, не обращая внимания на её недовольство. – Сначала я подумал о доноре, но его сложно найти. А потом понял, что доктор Михайловский сможет пересадить бычий клапан вместо свиного.
– Ей можно пересадить клапан от быка? – с надеждой в голосе уточнил отец девушки.
– Пётр Иванович, почему вы нам об этом не сказали? – обеспокоенно спросила мать, повернувшись к хирургу.
Доктор Михайловский недовольно поджал губы, затем сделал знак Двигубскому выйти с ним в коридор, где резко оборвал:
– Бычий клапан начали использовать сравнительно недавно.
– И эта операция намного сложнее, – добавил он, хмурясь.
– Но он лучше, чем свиной, – с уверенностью парировал Алексей. – Он служит дольше.
Старший врач тяжело вздохнул, затем отвёл Двигубского в регистратуру. Там он сменил тон на гораздо более жёсткий:
– О чём ты только думал?
– Что? – не понял Алексей, глядя на него с недоумением.
– Если я не ошибаюсь, ты рассказал пациенту об альтернативной возможности, не посоветовавшись с куратором!
– Я подумал, вы будете…
– Поражён? – перебил его Пётр Иванович, прищурившись.
Алексей опустил глаза, понимая, что поступил неправильно:
– Это глупо, простите.
– Всё, доктор Двигубский. – Старший врач ткнул его в грудь указательным пальцем. – Вы больше этим не занимаетесь.
Он развернулся и ушёл, оставив интерна с горьким осознанием своей ошибки.
Интерн растерянно осмотрелся. Как же так? Хотел ведь, чтобы всё получилось, нашёл хороший вариант лечения, но тут же надавали по рукам. Он увидел, как вдалеке идёт Наталья Юмкина, хотел было с ней поделиться своим разочарованием, но та вошла в палату.
Внутри, у окна, положив на колени блокнот и делая в нём какие-то пометки, сидел «ясновидящий».
– Вы должны подписать бумаги, чтобы мы назначили операцию, – Наташа протянула ему стандартный бланк.
– Я подписываю только те бумаги, на которых стоит моё имя и куча ноликов в придачу, – насмешливо заметил Георгий Сергеевич.
– Артериовенозная мальформация находится в важной части мозга. Это комок кровяных сосудов, который, порвавшись, повлияет не только на вашу речь. Ваши видения – это спазмы, – пояснила интерн.
– Правда? – усмехнулся пациент.
– Что правда?
– Правда знаете, что это спазмы?
– Вы хорошо разбираетесь в людях, не так ли? – спросила Наташа и продолжила. – Говорите им то, что они хотят услышать.
– Сейчас Сатурн находится под влиянием Юпитера, – объяснил больной свои записи в блокноте.
– Я знаю, чего вы добиваетесь, – покачала головой Юмкина. – Вы наблюдаете за людьми, читаете язык жестов. Вы говорите «шоколадное пирожное», я наклоняюсь ближе, и вы решаете, что вы на верном пути. Вы знаете, что у вас спазмы? Вы этим и зарабатываете.
– Это мы ещё посмотрим, кузнечик, – сказал пациент.
– Что? Как вы меня назвали? – насторожилась Наташа.
Вместо ответа пациент лишь ухмыльнулся и вернулся к своим записям. Озадаченная, интерн вернулась в регистратуру.
– Как дела? – спросила Марина, шагая мимо с набором инструментов.
Юмкина пожала плечами, а Спивакова пошла в палату, чтобы подготовить пациентку к процедуре, которая должна была избавить несчастную женщину от перспективы стать мамочкой. Её мысли были заняты совсем другим, но профессиональная обязанность требовала сосредоточенности.
– Аделина, старший врач скоро придёт, а пока мне придётся вас осмотреть, – пояснила интерн, внимательно наблюдая за выражением лица пациентки. – Это быстрая процедура. Ваш муж может присутствовать.
– Мы передумали, – с улыбкой заявила пациентка, и её глаза сверкнули уверенностью.
– Простите?! – Спивакова нахмурилась, не сразу понимая смысл сказанного.
– Мы решили оставить ребёнка, – твёрдо повторила Аделина, сжимая руку мужа.
Интерн похлопала ресницами, пытаясь справиться с внезапной волной эмоций.
– Да, но у вас рак… – начала она, но её голос дрогнул.
– Я выживу, если пройду все процедуры? – спокойно спросила Аделина.
– Ни одно лечение не гарантирует стопроцентного выздоровления, – честно призналась Марина, подавляя личные эмоции.
– Знаете, вы очень холодная, – сказала пациентка строгим тоном. – Моя мама умерла от рака груди, когда ей было сорок. У меня генетическая предрасположенность к раку. Мои шансы невелики в любом случае, но не у ребёнка. Мы его оставим.
Спивакова подумала немного и сказала:
– Я вызову психолога.
– Не стоит. Я стану счастливой и толстой, а не худой и лысой. А в итоге…
– Если вы хотите жить… – перебила её интерн, но та сделала то же в ответ:
– Дорогая, я это и делаю.
Аделина протянула руку к сидящему рядом мужу, ласково провела по его щеке. Он ответил ей нежной улыбкой и крепким пожатием руки. Их взгляды встретились, и в этом молчании было больше любви, чем в сотне слов.
Спивакова поспешила удалиться, чтобы не смотреть на эти телячьи нежности, от которых её всегда мутило. После этого, в глубокой задумчивости, она пошла в комнату отдыха. Уселась на ту самую койку, на которой они с доктором Михайловским совершили не один акт любви, и удовольствие превратилось теперь для интерна в большую проблему.
Марина сидела и думала о том, как ей теперь быть. С одной стороны, пример Аделины показывал: нужно радоваться жизни, – и особенно той, что зародилась внутри тебя, – потому что в любой момент она может закончиться больничной палатой. С другой, интерн понимала: рождение малыша у неё, одинокой и незамужней, поставит крест на её карьере врача. Да и как растить потом ребёнка одной? Спивакова не понимала этого совершенно и была очень растеряна.
Её размышления прервал доктор Михайловский.
– Если надеешься на развлечение, подумай ещё раз. Я не в настроении, – сказала Марина, укладываясь на койку и устало прикрывая глаза.
– Я тоже не в настроении, – заметил Пётр Иванович, усаживаясь рядом и разглядывая потолок.
– Хорошо, – сказала девушка. Повисла тишина. – Чего тебе?
– Ничего. Просто я не видел тебя целый день, – сказал старший врач, и в его голосе прозвучала тень заботы.
– Я работаю, – устало произнесла Марина, расправляя волосы на подушке. Она не знала, как говорить с ним, особенно сейчас, когда всё стало сложнее, чем ей бы хотелось.
– Я раньше никогда не делал операцию по пересадке бычьего клапана, – признался доктор Михайловский. – Не знаю, что делать.
– Поищи информацию, найди кого-нибудь, кто сможет ассистировать, – посоветовала Марина, но её голос был чуть мягче.
– Всё не так просто.
Не выдержав внутреннего напряжения, интерн уселась на койке и посмотрела коллеге прямо в глаза:
– У этой проблемы есть решение, Петя. У многих проблем решения нет.
Она едва не призналась ему в своей беременности, но сдержалась. Ещё не время.
***
Мы с доктором Шаповаловым продолжаем операцию. Я ассистирую и говорю:
– Третья торакальная пластина. Ничего. Вижу, как пульсирует мягкая оболочка мозга.
– Нет, это не то. Продолжай искать, – замечает Денис Дмитриевич.
– Мы уже четыре часа оперируем, – напоминаю ему. – Может, он просто повредил позвоночник? И тут уже ничем не поможешь.
– Доктор Светличная, получая информацию из учебников, анализируй её правильно. Прогрессирующий паралич говорит о патологии, – поучительно говорит старший врач.
– Вроде я правильно читала.
– Давление поднялось. 180 на 111, – сообщает анестезиолог. – Пульс 40, – и говорит, какой препарат введёт для нормализации состояния.
– В чём дело? – задаю вопрос.
– Ясно. Автономная дезрефлексия, – отвечает доктор Шаповалов.
– Мы повредили нервную систему?
– Давление и сердцебиение нестабильны, – звучит голос анестезиолога.
– У нас неприятности? – спрашиваю снова.
– Мы должны найти тромб, – резко говорит старший коллега.
– Вижу позвоночный канал под мягкой оболочкой, – мы продолжаем. – У него будет удар?
– Сфокусируйся, Дарья, – Денис Дмитриевич строг и сосредоточен. – Мы найдём тромб. Он там. Пинцет.
– Давление не падает. Пульс 44, – сообщает анестезиолог.
– Следи за кровотечением. Ищите, доктор Светличная. Ищите.
***
Когда Виктор шёл по коридору, из палаты выскочила медсестра и с волнением обратилась к нему:
– Доктор Марципанов! У пациентки пульс пропадает, агония. Её нужно интубировать!
Виктор вздрогнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки. Он впервые сталкивался с таким экстренным случаем в одиночку. Глубоко вдохнув, посмотрел на медсестру:
– Больше никто не может помочь? – спросил, пытаясь удержать голос спокойным.
Коллега посмотрела на него с лёгким сомнением:
– А вы? Могу найти кого-то другого, – предложила она, всё же надеясь, что молодой врач возьмёт на себя ответственность.
Виктор сжал кулаки, внутренне собравшись. Он понимал, что в такие моменты секунды решают всё.
– Нет, я всё сделаю, – твёрдо сказал он и уверенно схватил перчатки. – Так, давайте.
Медсестра кивнула, а Виктор быстро раскрыл набор для интубации, подошёл к больной и аккуратно приподнял её подбородок. Он видел, как грудная клетка женщины слабо поднималась, дыхание было поверхностным.
– Сатурация упала до 68%, – тревожно сообщила медсестра, глядя на монитор.
Виктор кивнул, ощутив, как внутри разливается странная смесь адреналина и сосредоточенности. Всё, что он когда-либо учил, вдруг всплыло в голове кристально ясным знанием.
– Ларингоскоп, пожалуйста, – его голос звучал уверенно. Он осторожно ввёл инструмент и, к своему облегчению, сразу увидел голосовые связки. – Трубку!
Медсестра быстро передала ему интубационную трубку, а Виктор чётким движением ввёл её, убедившись, что всё идёт гладко. Он взглянул на медсестру:
– Проверьте дыхание.
Та молча надела стетоскоп, наклонилась к пациентке, выслушивая звуки в лёгких. Несколько напряжённых секунд показались Виктору вечностью.
– Чистое и ровное, – наконец доложила она. – Кислород в норме. Отличная работа, доктор, – добавила она с тёплой улыбкой.
Виктор облегчённо выдохнул, почувствовав, как на лбу выступил пот. Только теперь он заметил, насколько напряжены были его мышцы. Он посмотрел на медсестру и вдруг узнал её: та самая, молоденькая и рыжая, про которую ему недавно говорила Марина Спивакова. Её зелёные глаза сияли одобрением.
– Да, задал я жару, – чуть хвастливо произнёс Марципанов, но тут же смутился под её пристальным взглядом. Сердце застучало быстрее, но теперь уже не из-за напряжённой ситуации.
Он и не знал, что за его действиями из коридора внимательно наблюдал всё это время доктор Михайловский. Его проницательный взгляд выражал смесь одобрения и скрытой оценки. «Посмотрим, как ты дальше себя покажешь, Марципанов», – подумал он.