Глава 36
Пока Наташа укладывала ясновидящего на кушетку, прежде чем того на двадцать минут поглотит в себя аппарат МРТ, парень огляделся, задерживая взгляд на ней. В его глазах отражалась тёплая усмешка, и когда он заговорил, голос прозвучал привычно иронично:
– У вас ноздри раздуваются?
Наташа нахмурилась, скользнув по нему взглядом, но ответила ровно:
– Вовсе нет.
– Вы запали на меня, это видно. Злая девушка была аперитивом, а вы – просто шведский стол вожделения.
Её брови чуть дрогнули, но она сохраняла профессиональное спокойствие.
– Георгий Сергеевич, вы нарываетесь, – заметила, поправляя валик.
– Вы мне поможете? – неожиданно сменил тему пациент, чуть наклонив голову набок.
– Надеюсь, вы не страдаете клаустрофобией? – спросила Наташа, отмечая, как он пристально смотрит на неё своими большими, чуть навыкате глазами. В этом взгляде было что-то странное – не только насмешка, но и будто бы скрытый интерес, почти изучающий. – Не смотрите так. Перестаньте.
Георгий Сергеевич хмыкнул.
– Знаете, что странно, милая докторша? Мне дико хочется шоколадное пирожное.
Наташа замерла. Сердце в груди будто на миг споткнулось. Её руки, только что уверенно удерживавшие манипулятор, чуть сжались. Эта простая фраза вдруг болезненно напомнила о маленьком кулинарном эксперименте, который вчера вечером целиком поглотил её внимание. О торте, который так и остался, по сути, недоделанным.
– Что вы сказали? – уточнила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Шоколадное пирожное, – продолжил он, словно не замечая её замешательства. – Такое нежное. С завитками на глазури. Не откажете?
Наташа прикусила нижнюю губу, незаметно переводя дыхание. Совпадение? Или он действительно что-то рассмотрел в её душе? Глупо. Просто провоцирует.
– Что? У меня на лице или в волосах застрял шоколад? – строго просила интерн.
– О чём вы? – удивился пациент, слегка приподняв бровь.
– О вас. Знаю я таких, – фыркнула она, выключая терминал. – Продолжайте в том же духе. Потом вы скажете, что в комнате присутствует мой мёртвый дядя.
– Правда? – усмехнулся он, склонив голову к плечу.
– У меня нет дяди. Я слежу за вами.
Кушетка медленно начала скользить внутрь аппарата. Георгий Сергеевич не упустил момента и, прежде чем исчезнуть в круглом тоннеле, помахал ей рукой.
В это же самое время Марина Спивакова, счастливо избежавшая участия в этой процедуре, сидела в небольшом помещении для персонала в регистратуре. Здесь всегда пахло едой, кофе и антисептиком. С лёгким отвращением интерн разглядывала приоткрытую баночку со сливочным соусом, оставленную кем-то на столе. Запах поднимался вверх, напоминая о том, что кто-то не слишком заботится о санитарных нормах. Удивительное было в том, что прежде этот соус девушке нравится, а теперь от него тошнило.
В комнату вошли Марципанов с Двигубским. Они продолжали спорить, причём Виктор выглядел особенно раздражённым.
– Я бы его сам интубировал. У меня это хорошо получается, – заявил он.
Марина даже не повернулась, пробормотав:
– Почему в этой больнице всё пахнет больницей?
Вскоре к ним присоединилась Наташа, которая только что вышла из процедурного кабинета. Она услышала последние слова Марципанова и, покачав головой, с лёгкой улыбкой заметила:
– Вить, ну чего ты расстраиваешься? Все совершают ошибки.
– Я многое умею, – буркнул он, сдвигая брови.
– Знаешь, что я тебе скажу, Витёк? – внезапно вмешалась Спивакова, хитро прищурившись. – Тебе нужен секс. Видишь ту медсестру? Она одинокая, у неё рыжие волосы. Пригласи её на свидание.
– Если ты забыла, я интубировал пищевод! – прошипел Марципанов, вновь возвращаясь к неудачному эпизоду, который явно его терзал.
– Приятель, ты бредишь, – усмехнулся Двигубский. – Может, тебе сходить к тому ясновидящему?
– Георгий Сергеевич не ясновидящий! – громко заявила Наташа, ставя чашку на стол.
Марина махнула рукой, беря несколько карточек с пациентами.
– Я пыталась тебе помочь. Купи ей латте и займись делом.
Марципанов открыл рот, собираясь ответить что-то язвительное, но Юмкина быстро его остановила:
– Витя, лучше молчи.
Он послушался, но когда увидел бумажку, которую Наташа машинально теребила пальцами, уголки его губ приподнялись. Ему не составило труда догадаться, что это тот самый злополучный рецепт торта, который, судя по её выражению лица, уже почти сутки не давал ей покоя.
– Не надо, – предупредила она, заметив его взгляд.
– Ещё не поздно ей позвонить, – сказал он мягко. – Мама любит сюрпризы в дни рождения. Прямо как в открытках. Знаешь?
Наташа только покачала головой. Она чувствовала себя глупо. Взрослая, самостоятельная женщина, а разгадать маленький секрет шоколадного торта оказалось сложнее, чем поставить диагноз пациенту с непонятными симптомами.
***
Когда ей надоело слушать стенания Виктора, Марина, тяжело вздохнув, направилась в палату Аделины Марковской. Коридоры больницы, освещённые холодными лампами, были почти пусты, только издали доносился чей-то приглушённый голос и мерный писк аппаратов.
Войдя в палату, она застала пациентку, лежащую на белоснежных простынях, с лёгкой улыбкой на губах. Пока интерн мерила ей давление, Аделина, глядя в потолок, делилась своими переживаниями:
– Это же чудо! Правда? Год назад мы уже смирились с тем, что детей не будет. Лечение от бесплодия – жуткая боль. То есть… Не совсем так, но ощущения похожие. Я подумала: к черту всё, хочу жить нормально! И в одну невероятную ночь на пляже с бутылкой отличного вина мы с моим мужем…
Марина взглянула на аппарат, где высвечивались результаты измерений, и, не поднимая глаз, сухо произнесла:
– Анализы будут готовы через пару часов.
– Вы поняли? – с усмешкой посмотрела на неё Аделина, намекая на то, что было дальше на том пляже. – Знаете, почему я в раздумьях? Это нелёгкое решение. У меня будет ребёнок.
Марина на мгновение задержала дыхание, потом опустила руки в карманы халата и тихо ответила:
– У вас прогрессирующая карцинома. В вашем возрасте, по статистике, у вас большой шанс поправиться. Без лечения вы можете не дожить до того момента, когда малыш пойдёт в детсад. Так чью жизнь вы хотите спасти?
В палате повисла тишина. Аделина медленно провела ладонью по животу, словно пытаясь почувствовать крошечную жизнь внутри себя. Её взгляд стал отрешённым, губы дрогнули, но она ничего не сказала.
Марина ощутила вдруг, что полезла туда, куда ей не следовало бы. Всё-таки личная жизнь пациента никого не касается.
– Простите, – пробормотала она, отвела взгляд и поспешно вышла, ощущая, как воздух в палате стал тяжёлым, почти удушающим.
Спустя некоторое время Марина Спивакова вместе с доктором Осуховой снова вернулась в палату к Дине. Времени, чтобы принять решение, больной было предоставлено много.
– Мы решили отказаться от ребёнка, – сообщил муж пациентки.
– Нам нечего терять, – продолжает его слова жена. – Может, так и должно было быть.
– Тогда немедленно начинаем химиотерапию, – сказала Наталья Григорьевна. – Мы всё подготовим.
Когда вышли из палаты в коридор, она спросила интерна:
– Ты делала выскабливание?
– Проходила в институте, – ответила Марина.
– Тогда за дело. Я вызову ординатора тебе в помощь. Сообщи, если ей что-нибудь понадобится. Хорошо?
Старший врач ушла, не дождавшись ответа, Спивакова же проводила её ошарашенным взглядом. Она сама решилась на аборт, и теперь ей, прежде чем подобное с самой случится, проводить такую процедуру?! Это было выше понимания девушки. Она даже не знала, сможет ли справиться.
***
Снова вместе с доктором Шаповаловым осматриваем Бориса Андреевича. Сложный случай, в самом деле. Особенно когда ни я, ни даже опытный старший врач понять не могут, что с больным происходит. А он вдруг говорит:
– Сначала ноги. Затем живот… Доктор! Я не могу пошевелить руками!
Денис Дмитриевич подходит к нему и просит:
– Сожмите пальцы.
– Не могу.
– Попробуйте ещё раз. Нет? – он достаёт иголочку, проверяет чувствительность кожного покрова. – Чувствуете?
Борис Андреевич мотает головой.
– А здесь? А тут? Ясно. Сестра, отмените магнитный резонанс. Подготовьте операционную. Срочно, – решает доктор Шаповалов.
– Ты будешь оперировать? – спрашиваю его тревожно. – Вслепую?
Он кивает.
– Если бы что-то было не так, мы бы это обнаружили.
– Думаю, это тромб в верхней части позвоночника, – говорит Денис Дмитриевич. – Я на операцию.
– А если ты ошибаешься? Ненужная операция ему навредит, – предупреждаю коллегу.
– Паралич может распространиться до бронхов. И тогда он не сможет дышать. Я доверяю инстинкту. Иногда нужно рисковать, чтобы спасти жизнь, – уверенно произносит доктор Шаповалов, и мне очень хочется ему верить.
– Пульс 98, – сообщает анестезиолог спустя полчаса.
Мы в операционной. Доктор Шаповалов пытается спасти Бориса Андреевича и говорит:
– Надо спасти хорду. Этот парень словно скала Гибралтар.
– Мне начать? – спрашиваю старшего врача.
– Нет, я сделаю надрез от основания шеи до рёбер. Ты следи за кровотечением, – отвечает он.
– Я всё ещё против этого, – напоминаю о своём особом мнении.
– У него гематома в позвоночнике, – говорит Шаповалов.
– Мы этого не знаем, – продолжаю спорить.
– Если её не вырезать, он умрёт.
– Мы режем вслепую. А где здравый смысл?
– Надо раскрыть. Расширитель.
– Ничего себе… Позвоночник… – произношу изумлённо.
– Значит, здравый смысл? – коротко улыбается Денис Дмитриевич, глядя на мою реакцию. Он-то эту часть человеческого тела наблюдал много раз, а я, вот так близко, у края операционного стола, впервые. – Ничего себе.
***
Дина внимательно следила за тем, как интерн делает ей УЗИ.
– Двустворчатый клапан сдаёт, – заметил Двигубский, комментируя происходящее на мониторе. – Состояние ухудшается.
Алексей взял салфетку, начал стирать гель с груди девушки. Она посмотрела на медика и вдруг спросила:
– Ты меня клеишь?
– Ты бы этого хотела? – улыбнулся Двигубский.
– Слышала, тебя называют «доктор Зло».
– Только те, кто меня любит, – парировал интерн.
– Ясно, почему у тебя нет веры, – сказала Дина вполне серьёзно.
– Я атеист, но это лишь моё мнение. Вот и всё.
Он закончил с салфеткой, бросил её в ведро.
– Знаешь, каково быть юной? – спросила Дина. – Мои друзья крутят романы и тратят своё время впустую. У меня хоть есть Бог.
– А что, твой Бог хочет, чтобы ты умерла?
– Он хочет, чтобы я отстаивала то, во что верю, – упрямо заявила пациентка. – Ты же ни во что не веришь?
– Мама молилась за меня Алексию – Божьему человеку, – признался Двигубский.
Дина кивнула.
– Что ж, тоже хорошо. Хотя бы есть кому за тебя заступиться на том свете.
– Я пока туда не собираюсь, – ответил интерн.
Он оставил пациентку, и, проходя по коридору, заметил Наташу со снимками в руках. Она подошла к доктору Осуховой и сказала:
– Я сделала ангиограмму. Резонанс ничего не показал, но я заметила патологию.
– Ты права, – ответила Наталья Григорьевна. – Артериовенозный дефект в левой височной доле.
– Я закажу операционную? – спросила интерн.
– Не торопись, девочка, – остудила её прыть старший врач.
– Есть риск неожиданного кровотечения, – пояснила Наташа.
– Сначала нужно устроить консилиум. К тому же нам нужно письменное согласие пациента. Мы должны следовать правилам, – напомнила доктор Осухова.
– Если будет угроза разрыва, мы всё исправим, так? – спросила Юмкина.
– Если надо, то и исправим. Почему ты так торопишься? Ты слишком сопереживаешь пациентам, Наташа, – заметила Наталья Григорьевна. – Почему для тебя всё настолько личное?
– Это не личное, – поспешила ответить интерн.
Судя по тому, как старшая коллега на неё посмотрела, – не поверила ни единому слову. Потому Юмкиной пришлось даже повторить: «Не личное», впрочем опять без успеха.