Глава 28
Операция для Эдуарда Валентиновича окончена, везём его обратно в палату.
– Мегера вышла на тропу войны. Я пытался тебя защитить, – объясняет доктор Шаповалов мотивы её столь жёсткого отношения ко мне.
– Именно поэтому она вышла на тропу войны. Ты не можешь делать меня одолжения, когда я этого не заслуживаю, – говорю в ответ.
– Хорошо, хорошо, – соглашается Денис Дмитриевич в стиле «ладно, только отстань».
– Но и обращаться со мной так плохо ты тоже не можешь. Я сама себе позабочусь. Я сама себя в это втянула…
– И сама же выберешься, – перебивает коллега, чтобы продолжить фразу.
– Что?.. Я ещё не решила, – отвечаю ему.
У Шаповалова жужжит смартфон.
– Не буду тебя задерживать, – говорю, когда уже стоим у двери лифта.
– Сегодня ты отлично поработала, – улыбается Денис Дмитриевич, прежде чем уйти.
– Доктор Шаповалов… – останавливаю его.
– Я за него, – улыбается.
– Простите, что назвала ослом.
– Ты не называла, – поднимает он брови.
– Называла. Дважды, – а вот теперь, с видом победительницы если не в войне, так хотя бы в маленькой битве, завожу каталку в лифт.
– Если ты за него не выйдешь замуж, я сам это сделаю, – шутит Эдуард Валентинович.
***
Телефон просто разрывается. Одно сообщение за другим. Наташа Юмкина выскочила с лестницы, – на лифте слишком долго, увлёкшись гаджетом, и влетела в стойку с каким-то медицинским барахлом. Хорошо, успела вовремя руку вперёд выставить, остановиться. Но несколько коробок упали, пришлось поднимать. Пока возилась, смартфон продолжил действовать на нервы.
– Нет! Нет! – жена пациента в ужасе произнесла это, глядя на мужа.
– Что здесь?! – интерн влетела в палату.
– Давление 64 на 22, желудочковая тахикардия. Центральное венозное давление зашкаливает, – сообщила медсестра.
Юмкина назначает десять миллиграммов противошокового препарата.
– Давали, – сообщает медбрат. – Но ординатор приходил час назад.
– Сделайте что-нибудь! – прокричала жена пациента.
– Увидите её отсюда! – потребовала Наташа.
– Вам придётся выйти… – медсестра взяла её за плечи и потащила в сторону двери.
– Нет! – но всё-таки она поддалась.
Интерн схватилась за голову, напряжённо думая.
– Ишемия миокарда? – предположила вслух.
– Нет, большой тромб, – ответил медбрат, показывая на монитор УЗИ-аппарата.
– Вызовите кого-нибудь! – воскликнула Наташа в панике.
– Он умрёт раньше, чем они успеют прийти, – прозвучало в ответ.
Юмкина выхватила из кармана небольшой справочник, стала листать. Но что, но как?..
– Вам придётся его вскрыть, здесь и сейчас, – произнесла медсестра. Для Наташи это прозвучало, словно страшный приговор. Причём не только пациенту, но и ей самой.
– Вы говорили всё в порядке! – воскликнула она, обвиняя коллег. – Придётся резать… Я никогда этого не делала! Я могу его убить!
– Он умрёт раньше, если ничего не делать, – сказала медсестра, сохраняя спокойствие, и стала надевать на интерна одноразовый халат. – Номер перчаток?
– Шесть. Боже мой…
– Глубокий вдох, доктор Юмкина. Не волнуйтесь вы так. Мы рядом. Разрежьте швы. Потом скобки, – стала подсказывать опытная коллега. – Не дайте им попасть внутрь.
– Стойте! Стойте! Я никогда не вскрывала грудную клетку! – Наташа снова попыталась отказаться. Но руки уже начали действовать: ножницы принялись разрезать скобки.
– Пульса нет. Сердцебиение нестабильное, – заметил медбрат спустя несколько минут, когда Юмкина уже добралась до сердца пациента.
– Я не могу вытащить тромб, – пожаловалась интерн. – Нужен отсос. Ещё!
– Он умрёт, вы длины вытащить тромб!
– Не могу… К чёрту всё! Действую руками! – воскликнула Наташа. Господи! – она погрузила кисть внутрь пациента. – Боже ты мой…
– Посмотрите, какой большой… – сказала медсестра, глядя на сгусток крови, извлечённый интерном.
– Ну что?!
– Ничего, – ответила коллега, глядя на монитор. – Нужен массаж сердца.
Юмкина схватила главную мышцу в ладонь и начала ритмично сжимать и разжимать.
– Ну же… – стала приговаривать. – Ну же… Пожалуйста!
– Появился пульс, – заметила медсестра.
Наташа вытащила руку, дыша так тяжело, словно пробежала стометровку на скорость.
***
После того, как удачно провёл операцию пациенту Липкину, доктор Шаповалов прошёл к коллегам, которые по-прежнему возились с Анной.
– Как продвигаетесь? – спросил коллег.
– Оказалось всё ещё запутаннее, – произнёс в ответ доктор Михайловский.
– Нужен ещё один гемакон, – потребовала Наталья Григорьевна. – Позвоните в банк крови. Нужна первая отрицательная.
– Я израсходовал десять гемаконов, а мы её ещё не перевернули, – заметил Пётр Иванович.
– Вы только посмотрите. Как я должен обходить эту артерию? – спросил некоторое время спустя Шаповалов.
– Я позвоню и узнаю, – ответил Михайловский.
– Ладно, зажим.
***
Отправив Эдуарда Валентиновича в палату под присмотр медсестёр и оборудования, я тоже пришла наблюдать, как продвигаются дела у коллег с Анной. Вошла в анатомический театр, уселась рядом с Двигубским.
– Просто невероятно, – сказала, глядя вниз.
– Что?
– Как она могла с этим жить? – задалась я вопросом.
– Следи за словами. Никогда не знаешь, кто подслушивает, – изрёк Двигубский и стал хихикать ядовито. – Похоже, Витёк скоро свалится.
– Ты на самом деле такой поверхностный и грубый? – спросила я.
– Нет. Хочешь выпить после работы и послушать про мою тайную боль? – всё так же насмешливо предложил Алексей.
– Эта фраза когда-нибудь срабатывала? – интересуюсь в ответ не менее иронично.
– Иногда.
– Наверное, из-за твоей внешности.
– Что? – усмехнулся интерн. – Это ответ «да»?
– Нет. Не могу. У меня есть парень, – говорю ему.
– Если не хочешь со мной встречаться, так и скажи.
– Хорошо, – поворачиваюсь и смотрю ему в глаза. – Я не хочу с тобой встречаться. Но у меня правда есть парень.
Внезапно дверь в операционную открывается, входит Наташа, придерживая рукой маску и говорит громко, чтобы вся бригада слышала:
– Пётр Иванович, пациент из 215-й. Мне пришлось сделать стернотомию. Прямо в палате.
В сторону интерна поворачиваются буквально все, и три хирурга в один голос изумлённо спрашивают:
– Что?!
– Что? – поражённо спрашивает и Двигубский, вскакивает и убегает.
– У меня был большой тромб. Утром его снимки были чистые. Всё случилось внезапно. Он был при смерти, – нервно рассказывает Наташа. Голос её дрожит.
– Иди, я закончу. Всё в порядке, – говорит доктор Шаповалов Михайловскому. – Нужно ещё растянуть. Отодвиньте расширитель.
В предоперационной на Юмкину налетает коршуном Двигубский:
– Ты вскрыла сердце в палате?! Меня позвать не могла?! – заорал он на девушку. – Хотела всю славу забрать себе?
– Я вызывала тебя пятьдесят раз! Ты хоть понимаешь, что я пережила?
Алексей суёт руку в карман. Не нащупывает там телефона и произносит разочарованно:
– Вот же зараза! Забыл телефон в шкафчике для одежды.
– Забыл?! – восклицает Наташа. – Ты забыл?! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ты ленивый, самоуверенный козёл! Ненавижу!
Эти её гневные вопли слышат все в операционной и в анатомическом театре тоже.
– У нас никогда не бывает скучно, – замечает на это весьма иронично доктор Шаповалов, и тут же оказывается наказанным за, что отвлёкся на секунду: в грудь ему бьёт алая струя.
– Боже, – произносит доктор Осухова.
– Скорее, зажим, – требует Денис Дмитриевич. – Зажим, быстрее!
– Потерять столько крови… Нам нужна ещё кровь! – сообщает коллегам Наталья Григорьевна.
– Ну же! Ещё отсос! – говорит хирург. – Я не вижу, что делаю! Кровь попала в отсос!
– Мы ждём две дозы, – произносит медсестра.
– В каком смысле ждёте? – удивляется доктор Шаповалов.
– Мы не думали, что потеря крови будет настолько огромной, – отвечает за коллегу Осухова. – Приготовили двойной запас, но он иссяк!
– Что вы разрезали?
– Ничего. Сосуд порвался. Она поступила с огромными повреждениями. Артерии и слишком слабые.
– Ну же, Аня… – произносит Шаповалов.
– Мы влили десять доз первой отрицательной, – добавляет к сказанному Наталья Григорьевна.
– Виктор! – призывает хирург. – Надави вот сюда. И на себя. Отсос! Отсос!
– Давление падает, – замечает анестезиолог.
– Ей нужна кровь. Давай. Возьмитесь здесь, – требует Шаповалов. – Тяни назад. Виктор! Давай, пережми здесь. Давай!
Двигубский, глядя на это, вдруг срывается куда-то. Я не знаю зачем, но на самом деле Алексей несётся в другую часть здания, чтобы перехватить медсестру, которая бежит с гемаконами для пациентки.
– Кровь для первой операционной? – останавливает её интерн.
– Да!
– Первая отрицательная!
– Я возьму, возьму! – он хватает пакеты с кровью и бежит обратно.
– Немедленно отсос. Давай же! – требует доктор Шаповалов. – Мы её теряем. Смотрите. Только посмотрите на это! Давай же. Ну же! – он делает пациентке непрямой массаж. Но... Кардиомонитор пищит на одной ноте.
Я с волнением наблюдаю за действиями хирурга. Вижу, как страшно он устал: пыхтит через маску, продолжая попытки растолкать замершее сердце.
– Ну же! Давай! – требует от него.
Несколько минут спустя останавливается и говорит:
– Время смерти одиннадцать пятьдесят три.
– Принёс! – в операционную врывается Двигубский с двумя гемаконами в руках. Но видит, как бригада, вымотанная многочасовой тяжёлой работой, медленно расходится от тела пациентки.
Столько усилий. Столько нервов. Столько надежды, и всё впустую.
***
Когда доктор Михайловский пришёл в палату, где Наташа вскрывала грудную клетку пациента, то стал проверять наложенные ей швы.
– Кривая работа, – сказал, показывая на них.
– Простите, – произнесла виновато интерн Юмкина.
– Ничего. Научишься ещё. Главное, – ты спасла ему жизнь, – произнёс хирург.
В другом помещении, где мама Анны ждала результатов, к ней подошли доктор Осухова и Виктор. Пока интерн напряжённо молчал, Наталья Григорьевна сообщила пожилой женщине печальное известие. Та закрыла глаза ладонью и тихо заплакала.
Лишь в третьем месте всё было мирно и спокойно. Там, куда Марина Спивакова пришла, чтобы наконец выспаться. Пока разминалась, внутрь вошёл Пётр Иванович.
– Я больше не стану делать тебе поблажек, – сказал интерну. – Хватит.
– Я двенадцать часов держала двадцать килограммов новообразования, – ответила девушка. – Спина болит, а пациент всё равно умер. Ты думаешь, это была поблажка?
– Я просто... Что это? Что мы делаем? Что это? – начал хирург задаваться вопросами.
– Тебя нужно определение? Тебе оно действительно нужно? – спросила загадочным тоном Марина, укладываясь на койку.
Доктор Михайловский подумал, стоя напротив и прислонившись спиной к стене.
– Запри дверь, – приказал интерну.
Марина усмехнулась и положила голову себе на плечо.
Пока эти двое решали, что им дальше делать, Двигубский вместе с Марципановым шагали по коридору к парковке.
– Ты не видел Дашу? – спросил Виктор.
– Забудь о ней, дружище, она занята.
– Что? Нет, мы просто друзья.
– Как скажешь.
– Если бы она с кем-то встречалась, я бы знал, мы живём вместе.
Вернувшись домой, радостный от предвкушения встречи с Дашей, Марципанов с двумя чашками кофе (но теперь на подносе, чтобы не проливать больше) подошёл к двери её комнаты. Постучал осторожно, но дверь внезапно открылась. Виктор заглянул внутрь: кровать не застелена, – Даша не успела навести утром порядок, торопилась.
Марципанов отступил в коридор. Замер. Если её нет дома, значит, она… Он тяжело вздохнул и пошёл обратно на кухню. Он же не мог знать, что после смены я вышла на улицу и стала ждать там доктора Шаповалова.
– Я знаю одно место, где открывается отличный вид на разводной мост, – сказала ему, когда он появился и встал рядом.
– Обожаю разводные мосты, – сказал он. Мы сели в его машину и поехали.