"...- Лёня, ты сам не свой, что случилось? Сессию завалил? Не сдал экзамены? - Таня задавала один вопрос за другим, не зная, что и предположить.
- Лучше бы я сессию завалил, - усмехнулся Леонид, - но нет, нас, тех, кто не забрал документы, будут за уши тянуть. Можно ничего не делать. Происходит, Танюшка, что-то непонятное. Сначала сухой закон, теперь эта реформа. Однокурсники мои документы забирают. Говорят, что смысла нет в сельскохозяйственном учиться, потому как разваливается оно, хозяйство это на глазах. Когда я диплом получу, работать негде будет ..."
Читайте: Железная леди
Когда Лёня в первый раз увидел сынишку, ахнул: перед ним лежала его точная копия. Даже залысины у малыша были точно такие же, как и у него самого.
- Как назовём нашего сына? - спросил Лёня тихо, чтобы не разбудить сынишку, и, не дожидаясь ответа, предложил: - Давай Димкой в честь твоего деда.
- Вроде тебе не слишком нравилось это имя, передумал? - удивилась Татьяна.
- Пусть будет приятно и тебе, любимая, и маме твоей, а мне любое имя по душе. Главное, что сынок наш здоров, - любуясь сыном, сказал Лёня. Ему хотелось угодить и жене, и особенно тёще, которую он побаивался и которой придумал прозвище - Штирлиц. Глаз Елизавета Дмитриевна по-прежнему глаз с него не спускала, появлялась из ниоткуда. Лёне казалось, что она следит за ним. Он боялся, что, когда родит Инна, тёща может что-то заподозрить. Надеялся, что её сердце оттает, когда она услышит имя внука.
Лёня оказался прав. Елизавета Дмитриевна, когда узнала, что дети назвали мальчишку Димкой, закрыла лицо руками и заплакала, приговаривала:
- Значит, не забыла ты, Танюшка, дедушку своего. Каким он человеком был! И делать всё умел, а ещё на гармошке играл, при этом нот не знал, все песни на слух подбирал. Это же талант какой!
Елизавета Дмитриевна начала активно помогать Тане и Лёне с ребёнком, да так активно, что скоро Леониду стало слишком много тёщи. Димка был беспокойным, постоянно плакал, Елизавета Дмитриевна и Таня носили его на руках. Можно сказать, что с рук не спускали. Ночью Лёня не мог толком выспаться, хоть Таня по первому звуку "уа" вскакивала и брала Димку на руки. И уже скоро поселившееся счастье в доме, которое так ждал Лёня, уже не слишком его и радовало. Он, конечно, любил своего сына, но мечтал, чтобы тот поскорее вырос. Вот тогда будет совсем другое дело, а пока... пока Лёня для себя всё чаще отмечал, что домой с работы он не спешит. Что его там ждёт? Вечно плачущий Димка и Таня, которая его после выписки из роддома вниманием своим не балует...Не так он представлял себе жизнь после рождения ребёнка, совсем не так.
Елизавета Дмитриевна, заметившая это первой, стала уходить из дома дочки пораньше, до прихода зятя. Казалось ей, что она причина тому, что Леонид не спешит домой. Таня старалась всё успевать сама, а мужу давала возможность отдохнуть после работы. Как-то вышло сама собой, что Лёня к такому распределению обязанностей привык. Ему казалось, что всё у них так, как и должно быть: он работает, а Таня находится в отпуске по уходу за ребёнком. Ей ведь не надо вставать и целый день вкалывать на свинокомплексе. Нет, он, конечно, выполнял мужскую работу по дому, но считал, что уход за сынишкой - это дело не его рук, тем более, что у жены есть прекрасная помощница - тёща по прозвищу Штирлиц...
...Никогда ещё Лёне не хотелось на сессию, как сейчас. Он так устал от постоянного плача сынишки, от присутствия Елизаветы Дмитриевны в их маленькой комнатке, что хотел хоть на время забыть обо всех проблемах и расслабиться. Но на самом деле больше всего он устал не от этого. Инна, продолжавшая приезжать раз в две недели к родителям, вызывала тревогу. Ходила с независимым видом, а Лёня постоянно ждал, что тётка Варвара начнёт болтать по деревне о нём. Хоть и понимал, что Инна не глупа, но всё равно боялся. Сессия ему казалась спасением...
- Лёня, успехов тебе на сессии, когда ты вернёшься, Димка наш подрастёт, надеюсь, что и капризничать будет меньше, - сказала Таня на прощание. Она была счастлива в своём материнстве и ей казалось, что муж разделяет её чувства.
- Берегите себя. Всё-таки осень, а не май месяц, так что одевайтесь теплее, когда на улицу будете выходить.
- И ты береги себя, любимый, - она поцеловала мужа на прощание, он ответил ей тем же, но, когда дверь закрылась, Таня заплакала. Что-то изменилось в их отношениях, но что, Таня не могла понять. Она переживала, что очень поправилась. Лёня даже пару раз обмолвился, что ещё немного - и она догонит свою мать. Таня переживала и даже пробовала меньше есть, но мама и свекровь говорили, что это неправильно, потому что она кормит грудью.
- Как только перестанешь кормить, так и есть можешь меньше, а пока и не думай. Не забывай, что Димка должен здоровым расти, а это возможно только на грудном молоке, - говорили наперебой мать и свекровь. Таня, конечно, прислушивалась к их мнению, но для себя решила, что, когда перестанет кормить сына грудью, "возьмётся" за себя. Пока же ей нужно было думать в первую очередь о сыне, а не о себе. Да и учёбу в институте никто не отменял. Таня успевала готовиться к сессии, хотя собиралась приезжать на только экзамены. Она уже написала заявление, согласно которому на протяжении года ей разрешалось свободное посещение лекций.
***
Незаметно промчались осень и зима. Для Тани каждый день был похож на предыдущий. Спала она очень мало, потому что Димка начал капризничать ещё больше, а если выпадала свободная минутка, то писала контрольные или готовилась к экзамену. Хорошо, что рядом была мама, да и Александра Ильинична частенько заглядывала. Начал проявлять интерес к сынишке и Леонид, когда Димка уже не только спал, но и играл. Брал сына на руки, поднимал над головой и кружил, изображая самолёт.
- Тише, Лёнечка, не урони ребёнка, - пугалась в такие минуты Таня, но муж продолжал держать сына у себя над головой. В общем, жизнь вошла в прежнее русло, и Лёня наконец-то привык к роли отца. Только Тане сказал, когда у них зашёл разговор об их дальнейшей жизни:
- Больше никаких детей. Димку хоть бы на ноги поднять!
- Мы же с тобой ещё о девочке мечтали, - не согласилась Татьяна. Она не озвучивала мужу свои мысли о большой семье, где будут и свои дети, и усыновлённые.
- Нет уж, одного крикуна нам вполне достаточно. Давай, Танюша, больше на эту тему не будем говорить. И время не самое простое, ещё неизвестно, как всё дальше будет.
Опасения Леонида были не беспочвенны. Новый руководитель страны проводил глобальную реформу агропромышленного комплекса. До прихода к власти Михаила Сергеевича Горбачёва существовало шесть министерств, руководивших АПК. В ноябре 1985 года все ведомства были объединены и стали называться Государственным агропромышленным комитетом СССР. Цель такой реорганизации одна: усиление интеграции между сельским хозяйством и пищевой промышленностью. По словам Горбачёва, реформа должна была сделать так, чтобы АПК стал единым организмом, которым легко управлять.
Такие агропромышленные комитеты создавались на уровне союзных республик, областей и районов. Им подчинялись все колхозы и совхозы.
То, что реформа не приносит ничего хорошего, Леонид понял, когда отправился на весеннюю сессию. Вернулся он чернее тучи. Вид был таким помятым, что Таня испугалась, подумала, что муж заболел.
- Лёня, ты сам не свой, что случилось? Сессию завалил? Не сдал экзамены? - она задавала один вопрос за другим, не зная, что и предположить.
- Лучше бы я сессию завалил, - усмехнулся Леонид, - но нет, нас, тех, кто не забрал документы, будут за уши тянуть. Можно ничего не делать. Происходит, Танюшка, что-то непонятное. Сначала сухой закон, теперь эта реформа. Однокурсники мои документы забирают. Говорят, что смысла нет в сельскохозяйственном учиться, потому как разваливается оно, хозяйство это на глазах. Когда я диплом получу, работать негде будет...
- Это всё временно. Вот увидишь, пройдёт год, два - и станет лучше, - не соглашалась она.
- Нет ничего более постоянного, чем то, что временно. Если и будут изменения, то только в худшую сторону. В город надо перебираться, потому что в колхозе скоро будет делать нечего. Мои более ушлые однокурсники это быстро сообразили и документы забрали. Сказали, что устроятся на завод или фабрику, получат общежитие. Чувствую, что к последнему курсу останемся только мы со Светланкой. Она бывшему своему хочет доказать, что высшее образование получит и чего-то сможет добиться, а я...Если честно, то даже и не знаю, зачем мне этот диплом сдался?
- Неужели тоже бросишь? Даже и не думай, Лёня.
- Не переживай, Танюша, на сессии весело. Группа у нас дружная, мужики с собой самогона захватили, чтобы не так грустно было бессмысленные лекции слушать.
- Лёня, так ты поэтому такой? Получается, что пил все три недели? - Таня не могла поверить своим ушам.
- Танечка, любимая, как ещё нам было выдержать всю бессмысленность того, что происходит? Мы учимся на зоотехников, понимая, что ничего хорошего ждать не приходится, наши дипломы могут и не пригодиться. Зачем тогда штаны просиживать? А вечерком соберёмся, посидим, поговорим "за жизнь", и вроде душа успокаивается.
- Не хватало, Лёня, чтобы ты спился. Перед глазами пример отца Вити Свербеева. Мирон тоже не брал в рот до поры, а сейчас. Сам знаешь, в кого превратился.
- Тоже скажешь, любимая. Нашла, с кем меня сравнить. Ты не думай, это ведь я только на сессии, а дома и капли в рот не возьму! Лучше рассказывай, какие у вас здесь новости?
- Да особо и новостей нет, хотя нет. Есть одна хорошая новость: Инна Кузнецова мальчика родила. Тётка Варвара по деревне новость разнесла. Сказала, что к себе они с мужем Инну заберут, потому что в общежитии с ребёнком трудно.
"Этого только ещё не хватало", - сказал себе Лёня и подумал, что тёща-Штирлиц, когда увидит ребёнка Инны, может обо всём догадаться. Леонид был уверен: ребёнок у Инны от него, а не от мужа.