Некоторые мысли откликнулись. Я это задорное эссе даже перечитала. Название длинное: «Я — девушка без истории. Интеллектуальный стендап: как менялись литературные истории от Аристотеля до Умберто Эко». Алис Зенитер задается вопросом, существует ли только один способ рассказывать истории. А что, если он не один?
Этот вопрос неизбежно появляется у писателей, когда они начинают опасаться самоповторов, а может, и у читателей, которым начинают приедаться однотипные сюжеты.
Эссе начинается с комичной сценки: Аристотель ведет литературную мастерскую, разбирает опусы учеников и ругает их на все корки за то, что те не соблюдают правила, придуманные им, Аристотелем. Деспот. Однако все резоны — настоящие, все взяты из его «Поэтики».
«В своем труде «Поэтика» Аристотель пишет о греческой трагедии и подводит своеобразный итог: «Что работает, что не работает?» В тексте Аристотеля можно найти определение хорошей фабулы (фабула здесь и означает историю), хорошего героя, хорошей интриги, и эти определения в ходу до сих пор. Вы можете найти их, например, в некоторых американских учебниках для сценаристов (то есть очень далеко от греческой трагедии). «Поэтика» – лучший способ понять, на какой форме повествования базируются наши западные общества».
Автор эссе также вспоминает Урсулу Ле Гуин, считавшую, что цивилизация охотников и собирателей стала колыбелью повествований, рассказывающих лишь об охотниках. Недаром в пещерах столько росписей на эту тему. Не потому, что мясо было важнее, оно составляло малую часть рациона — просто история охоты была интереснее.
«В самом деле, повествовать о собирательстве довольно сложно. Если я расскажу вам, например, что провела день в лесу и сорвала ягодку, потом еще одну, и еще одну, да, и еще одну, десять ягодок, двадцать ягодок… Не очень-то увлекательно».
Кстати, а кто-нибудь пробовал? Может, это можно сделать интересно.
Итак, появилось повествование, аналогичное стреле, летящей к цели из отправной точки (завязка — развитие — кульминация).
«История насилия строилась вокруг орудий воинов. Однако копье, стрела и дубина – не первые орудия, созданные человечеством. Ле Гуин цитирует Элизабет Фишер, которая написала книгу о вкладе женщин в эволюцию человека: «По всей вероятности, первым орудием человеческих рук был именно сосуд-хранилище… Многие теоретики полагают, что сумка, куда складывали добытую пищу, ремень и сетка для переноски еды появились раньше прочих первобытных изобретений». Следовало бы придумать литературную корзину, а не литературное копье, говорит Ле Гуин. Тогда, возможно, повествование не отступало бы от реальности».
Но в реальности победила и стала литературной нормой и образцом история о герое. И нам теперь скармливают путь героя, арку героя и т.д. и призывают их штамповать — а иначе, мол, потребителю будет неинтересно.
«…по Аристотелю, как вы могли убедиться, хорошая история – это история выдающегося человека, который совершает те или иные подвиги, предпочтительно кровопролитные».
«…меня достали повествования об охотниках, о замечательных мужчинах, совершающих подвиги, повторяющиеся по кругу…»
Легко заметить, что это уже не литературный стеб, автор эссе больше не хихикает, и ее эмоции понятны. Литературу на первый взгляд не назовешь патриархальной, женщины там давно обосновались, но работают они в рамках традиции, на освоенной территории, используя понятные и привычные читателю жанры и приемы, все ту же пресловутую «Поэтику».
Конечно, была сто лет назад Вирджиния Вулф со своей импрессионистской прозой, были и другие эксперименты, однако в целом писательницы продолжают пользоваться стрелой, а не корзиной, корзину пока не создали. Своим путем не пошли. Способ повествования, органичный и соответствующий женской природе и уникальности, не выработали.
Условно говоря, мы всё еще Жорж Санд в мужском костюме. «Волшебник Земноморья» самой Ле Гуин — типичный приключенческий роман о подвигах героя, а Зенитер ведет литературные курсы — вероятно, по Аристотелю. Но заговорили о том, что костюмчик поношен и теснит — уже хорошо.
В эссе есть фраза «В целом, я считаю, пора мужчинам заткнуться», которая совсем не порадовала. Я против затыкания кого бы то ни было. Пусть цветут все цветы, ягоды, мамонты. Чем шире выбор для читателя, тем лучше.
Речь не о женских правах и их качании, а о том, что у литературы могут быть другие возможности, еще не использованные. Что скажете?