Мной был уже получен комментарий, что некоторые литературоведы «считали повесть "Штосс" композиционно законченной. По их мнению, основное её содержание заключено в дошедшем до нас тексте, и «"оборванность"» финальной фразы – это сознательный авторский приём».
Конечно, можно было бы с уважаемыми исследователями согласиться. Мы знаем немало примеров применения такого приёма – достаточно вспомнить гоголевского «Ивана Фёдоровича Шпоньку» с финальной фразой «Между тем в голове тетушки созрел совершенно новый замысел, о котором узнаете в следующей главе», но ещё раньше рассказчик уведомил, что последние листки тетрадки, где была записана повесть, его «старуха» «все растаскала на пироги».
Но в «Штоссе», думается мне, дело обстоит иначе. Дело в том, что до нас дошли наброски Лермонтова, явно связанные с повестью. Во-первых, сохранился его альбом 1840 — 1841 гг. с рисунками и литературными набросками, а в нём – запись: «Сюжет. У дамы: лица жёлтые. Адрес. Дом: старик с дочерью, предлагает ему метать. Дочь: в отчаянии, когда старик выигрывает. — Шулер: старик проиграл дочь. Чтобы <?> Доктор: окошко». Что-то, как мы видим, явно сходится.
Есть и заметка в так называемом альбоме Одоевского, где Лермонтов делал записи уже после отъезда из Петербурга: «Да кто же ты, ради Бога? — Что-с? отвечал старичок, примаргивая одним глазом. — Штос! — повторил в ужасе Лугин. Шулер имеет разум в пальцах. — Банк — Скоропостижная».
Можно, конечно, по-разному «конструировать» окончание повести, однако для меня всё же несомненно, что оно задумывалось, но – увы!..
Что же осталось нам?
Итак, Лугин чувствует около себя чьё-то присутствие. Шорох, прикосновение, а дальше – мимолётный взгляд. Но «минутного взгляда было бы довольно, чтоб заставить <его пр>оиграть душу». Он видит «чудное и божественное виденье: склонясь над его плечом, сияла женская головка… то не было существо земное — то были краски и свет вместо форм и тела, тёплое дыхание вместо крови, мысль вместо чувства; то не был также пустой и ложный призрак... потому что в неясных чертах дышала страсть бурная и жадная, желание, грусть, любовь, страх, надежда, — то была одна из тех чудных красавиц, которых рисует нам молодое воображение, перед которыми в волнении пламенных грез стоим на коленях и плачем, и молим, и радуемся Бог знает чему — одно из тех божественных созданий молодой души, когда она в избытке сил творит для себя новую природу, лучше и полнее той, к которой она прикована». Может быть, та самая «достаточно фантастическая любовь к воздушному идеалу» вдруг нашла своё воплощение? Чудесная головка «отделялась на темных стенах комнаты, как утренняя звезда на туманном востоке». Но при этом «её уста умоляли, в её глазах была тоска невыразимая...»
И мы оказываемся перед удивительной загадкой. Что это за чудесное видение? Ведь именно из-за него Лугин продолжает игру, потому что «каждую ночь на минуту встречал взгляд и улыбку — за которые он готов был отдать всё на свете».
В первоначальном плане мы читали о «старике с дочерью», при этом «дочь: в отчаянии, когда старик выигрывает». Что в дошедшем до нас тексте? «Она, казалось, принимала трепетное участие в игре; казалось, она ждала с нетерпением минуты, когда освободится от ига несносного старика; и всякий ра<з>, когда карта Лугина была убита и <он с> грустным взором оборачивался <к ней>, на него смотрели эти страстные, глубокие глаза, которые, <казалось>, говорили: "смелее, не упадай духом, подожди, я буду твоя, во что бы то ни стало! я тебя люблю..." и жестокая, молчаливая печаль покрывала своей тенью её изменчивые черты». Как будто мы читаем сказку о заколдованной принцессе, а выигрыш Лугина должен снять с неё заклятье… Приходится ли удивляться, что он «ожидал вечера, как любовник свиданья», а «всякий вечер, когда они расставались, у Лугина болезненно сжималось сердце — отчаянием и бешенством»?
Примечания к собранию сочинений: «Слова, заключённые в скобки, читаются предположительно, так как на местах их написания бумага истлела».
Чудесное видение («она — не знаю, как назвать её?»), похоже, жаждет освобождения – почему иначе Лугин явно за своё упорство «каждый вечер был награждён взглядом более нежным, улыбкой более приветливой»?
Повесть обрывается неожиданно: Лугин уже «в сильном проигрыше… Он похудел и пожелтел ужасно... Он уже продавал вещи, чтоб поддерживать игру; он видел, что невдалеке та минута, когда ему нечего будет поставить на карту». И – «Надо было на что-нибудь решиться. Он решился». На что?
И в том, и в другом плане помянут шулер. Обычно предполагают, что к нему Лугин должен обратиться за помощью и получить её («Шулер: старик проиграл дочь», «Шулер имеет разум в пальцах. — Банк — Скоропостижная». Скоропостижная – явно смерть. Чья?
Фрагмент из комментария к собранию сочинений: «Судя по приведенным наброскам плана, Лугин, чтобы выиграть, должен был в конце повести обратиться к шулеру. Повесть должна была окончиться катастрофой в первом наброске плана: "Доктор: окошко", во втором — скоропостижной смертью Лугина ("Банк — Скоропостижная")». Я так понимаю, что «катастрофа» - это самоубийство Лугина в припадке помешательства.
Мне очень интересна лермонтовская запись. Что означает вот это «Чтобы <?>» между словами о проигрыше старика и докторе? Автографа Лермонтова не видела, найти фото в интернете не смогла. Предполагаю что-то, не поддающееся прочтению и трактовке, - а возможно, резко меняющее всё?
Э.Э.Найдич выдвигает интересную гипотезу – выигрыш Лугина означает «реализацию идеала. И эта реализация должна была оказаться ужасной»; он проводит параллель со знаменитой «Морской царевной», написанной примерно в то же время: «То, что представлялось герою прекрасным,.. в действительности оказывается уродливым, чудовищным»
Предполагать можно что угодно. При желании можно нафантазировать и полный хэппи-энд, где шулер – это сам старик, не выдержавший проигрыша и то ли скоропостижно скончавшийся, то ли сошедший с ума и сведший счёты с жизнью (и смертью своей освободивший от заклятья красавицу). При желании можно вспомнить и «Тамбовскую казначейшу», где
…казначей
Вниманья просит у гостей.
И просит важно позволенья
Лишь талью прометнуть одну,
Но с тем, чтоб отыграть именье,
Иль «проиграть уж и жену».
А ещё добавить оттуда же авторское описание его карточного поединка с уланом:
И вся картина перед вами,
Когда прибавим вдалеке
Жену на креслах в уголке.
Конечно, мрачный колорит повести как-то не предполагает счастливого финала, но кто знает?..
***********
Загадка произведения остаётся. И, увы, мы никогда не узнаем, каким должен был стать финал по замыслу автора…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
"Оглавление" по циклу здесь
Карту всех публикаций о Лермонтове смотрите здесь
Навигатор по всему каналу здесь