Проснулась часа через три. Все остальные еще спали, и Кузьма, и его брат Горазд, и кошка Фима. Сомнение вызывал только мальчонка-садовый, глядя на лимон было непонятно, есть там кто-то или нет. Подумав про себя, что садовый — мальчик не глупый и вряд ли он, не сказавшись и не предупредив, куда-то отправился, Анафема умылась да отправилась на кухню. Хотелось приготовить что-нибудь такое, что и ей подойдет, и домовым, и садовому. Надумала было блины делать, да тут же передумала, решив, что оладьи подойдут как-то больше — они все-таки поменьше блинов, а её нынешние гости не сказать, чтобы крупные.
Размешивала тесто да думала. Если с Гораздом все более-менее понятно, все-таки Анафема очень надеялась, что ему у Наденьки понравится и он там и останется, то вот с мальчонкой-садовым все очень неясно. По уму-то, конечно, надо его пристроить куда-то, где и плодовые растения есть, и цветы, и ягоды, чтобы мог расти и сил набираться, навыки и умения свои оттачивать. Вот только он же совсем ребенок. Без пригляда его оставлять как-то боязно. А где возьмешь поблизости сад, чтобы навещать регулярно и приглядывать можно было? А дома оставлять? — разве ему лимона да тех растений, что у неё еще растут, достаточно будет? На первых порах оно, может, конечно, и подойдет, а потом?
Вот уже и оладьи готовы, а Анафема так и не надумала, что с мальчонкой-садовым делать.
Кошка Фима сама на запах оладий подтянулась, вслед за ней и Кузьма пришел, оставалось только Горазда проверить, да того самого мальчонку-садового глянуть да позвать за стол, как раздался звонок. Глянув на экран смартфона, увидела, что это полковник названивает.
— Да ты ж мой хороший, и как я могла про тебя забыть? — сказала Анафема и приняла вызов.
Сергей Иванович никакими новостями делиться не стал, пояснил, что сам к ним через несколько дней придет и все расскажет, просил лишь передать племяннику своему, Николаю, чтобы тот ему позвонил, а то он сам никак до него дозвониться не может.
— С собаками, видимо, гуляют, вот и не берет трубку, не слышит, наверно. Или занят, то и не отвечает. Ты уж, Анафема, будь добра, передай ему, чтобы он мне позвонил, нужен очень. Только обязательно передай, не забудь, слышишь?
— Да не забуду, не забуду, передам.
Полковник хотел уж было попрощаться да закончить разговор, только Анафема не дала ему это сделать.
— Скажи-ка мне, мил человек, а как твоя матушка поживает? Все ли у Аглаи Семеновны хорошо?
— У мамы-то? Да все хорошо, слава богу. А что ты спрашиваешь?
— Да соскучилась, давно не виделись, вот у тебя и решила спросить.
— Так сама ей возьми и позвони, что у меня-то спрашивать?
— Обязательно, мой дорогой, обязательно. Ну всё, давай, пока, — Анафема нажала отбой, положила телефон и, на радостях пританцовывая, направилась в кухню. И не видала она, да и не могла видеть, с каким недоумением уставился Сергей Иванович на свой смартфон: и что это было, спрашивается? — так и читалось в его глазах. Долго размышлять над этим вопросом у него, правда, не получилось, насущные дела и хлопоты почти моментально оторвали от раздумий.
В кухне за столом сидели почти все заинтересованные лица. Горазда только не было, он всё еще спал. Зато мальчонка-садовый обнаружился за столом, Анафема смотрела и прямо умилялась, с каким большим аппетитом он кушает оладьи — это кошка Фима дала всем отмашку на трапезу, сказала, что можно спокойно обедать, а хозяйку если ждать, можно и не дождаться, разговоры по телефону иногда очень долгими бывают. Так что не надо «заставлять» еду остывать, горячие-то оладьи завсегда вкуснее. А уж с масличком, с медом или со сметанкой, вообще — объедение.
Анафема присоединилась к трапезе, а сама нет, нет, да и бросала взгляды на садового. Мальчишечка ел аккуратно, не торопясь, но с большим удовольствием, аж глазки иногда зажмуривал, так ему нравилась еда.
Фима тут же по секрету поделилась с Анафемой, что садовый оладьи ест впервые в жизни, до этого ему ни разу не приходилось их отведывать. Да кого там отведывать, он их не видал даже ни разу.
— Ты по телефону разговаривала, не видела. А он подошел к столу, сел, чай пьет, мед ложечкой ест, а сам взгляда от оладий не отводит. Пахнут же вкусно. Я его и спрашиваю, что он их не берет. Неужто, говорю, мучное не ешь? — а он и отвечает, что ни разу такое не видел, не пробовал и не знает, что это такое. Ну, я ему и предложила попробовать. Взял олашку, малюсенький такой кусочек ножичком отрезал, вилочкой в рот положил. Сначала никакой реакции не было, а потом глаза такие большущие сделались, я уж испугалась — не поплохело ли часом, вдруг нельзя ему такое. А, оказывается, это он от удивления, не ожидал, что так вкусно будет. Ой, на что уж я кошка, а и то чуть не разревелась: это же надо, ребенок ни разу оладьи не пробовал. Что за жизнь, куда катимся.
— Фима, Фима, не забывай, это же не совсем обычный ребенок. Садовый, все-таки. Если людей, кто заботится, нет, как он оладьи или блины попробует? — не думаю, что его родители могли в магазин ходить, чтобы муку купить. А овинники или домовые, не думаю, чтобы там поблизости были, чтобы поделиться.
— Вот и я о том же: ребенок, а угостить некому. Ни одного человека не нашлось.
— Ладно, вы тут сидите, трапезничайте, а мне пару звонков сделать надо.
Первым делом Анафема позвонила Наде да попросила передать трубку Николаю, они как раз недавно вернулись с прогулки с собаками, так что разговору ничего не мешало. Передав «гусару» просьбу его дядюшки, услышав заверения, что Николай и сам собирался тому звонить, и объяснения, что звонки слышал, но ответить не мог, так как «гриффоны Нади, эти мелкие пакостники, решили атаковать встретившегося добермана, бойцовые собаки, чтоб их», Анафема Петровна с чистой совестью нажала отбой и стала искать среди контактов дугой номер. А именно — Аглаи Семеновны, мамы полковника.
— Аглая Семеновна, дорогая, здравствуйте, как поживаете? Как здоровье, чем занимаетесь? Скучаете? А вы не против, если я тут к вам в гости приеду, загляну на огонек, так сказать? Не против? — ну и чудненько. Когда? — да вот завтра или послезавтра, например. Конечно, перед этим позвоню.
Возможно, в какой другой ситуации Анафема собралась бы к маме Сергея Ивановича позже, все-таки не так часто и тесно они общались, обычно к Аглае Семеновне она ездила раз в два-три месяца — проведать, да гостинцы отвезти и благодарность свою выразить. Но появление мальчишки-садового внесло свои коррективы: ребенку нужен сад, присмотр и хороший человек, а у Аглаи Семеновны — чудесный дом и не менее чудесный сад. И это могло стать очень неплохим выходом в сложившихся обстоятельствах.
Анафема только в одном себя корила — что она сразу про Аглаю не вспомнила? — ведь именно в её доме она по первости жила, пока своего жилья не было.
Ну как это я забыла? — мне же самой там в свое время так нравилось. А я — забыла!
Вопрос с мальчонкой-садовым можно было считать почти решенным.
Лишь бы ему самому там понравилось.
Предупредив всех, что в ближайшем времени, завтра или послезавтра (все зависит от состояния брата Кузьмы), они поедут в гости, а точнее, смотреть возможное место жительства и обитания для садового, Анафема решила проверить свои травы да зелья — Аглая Семеновна будет рада хорошему сбору для чая.
Мысли же все крутились вокруг её новых постояльцев. Как хорошо и просто было, когда они с Фимой были одни — да, были свои сложности, но они касались только их. А сейчас на руках два домовых и один садовый. И если с Кузьмой все понятно, с его братом тоже более-менее, то вот с садовым…
А если ему там не понравится?
И тут же другая мысль всплывала, словно наперекор: а если понравится? И он там останется?
Да я же с ума сойду от переживаний, как он там! Кузьма и Горазд тут, под боком будут, рядом. Да и потом, Горазд — давно не ребенок, а этот же мелкий, ребенок совсем. Я же каждый день Аглае названивать буду, спрашивать про её сад. И напрямую не спросить… И что делать? Хоть на самом деле тот дом покупай!
А потом-то они как без меня? — и Анафема аж застыла от неожиданности: впервые за все время пребывания на Земле она задумалась о том, что она здесь временно. Год закончится и… Она туда, а они здесь? Без неё? И преемника никакого нет.
Да чтоб вас всех!
Давно она уже не вспоминала тех, по чьей милости здесь оказалась, а сейчас вспомнила, и так от души, так многослойно и многогранно прошлась по ним, что даже там, наверху, «доброжелателям» прилетело и аукнулось. Они, правда, так и не поняли, с чего одного в звании понизили, а другого и вовсе — разжаловали. Анафема же об этом не знала. А если бы знала — когда-то, может, и порадовалась, а сейчас — сейчас лишь бы плечами пожала, своих дел и забот хватает, еще об этих пернатых думать.
Продолжение — «Забытые истории прадедов и связь миров» — см. ссылку ниже:
Рассказ, в котором как раз упоминается про маму полковника и домик, в котором она тогда жила: