Сегодня был первый теплый день после того, как почти целую неделю шли дожди. А вот перед праздником потеплело. Нина Викторовна сидела на лавочке у подъезда и нежилась на солнышке. Много ли ей надо для счастья! Ничего не мешало ей наслаждаться солнышком в эти последние дни апреля. Она специально вышла из дома пораньше, чтобы посидеть немного, а потом уже идти на работу.
Откуда то издалека она вдруг услышала непонятный ей звук. И это беспокоило ее, ведь с некоторых пор у нее начал снижаться слух. Беспокоил не сам звук, а именно его происхождение. Во-первых, Нина Викторовна затруднялась точно сказать, что это за странные звуки. А во-вторых, непонятно и то, откуда они могут доноситься. Она уже дважды обвела взглядом вокруг, но ничего подозрительного не обнаружила. А раздражитель был, она в этом уверена.
И тут Нина Викторовна увидела Людочку, свою соседку и свою ученицу, выходящую из подъезда. Девочке тоже понравилась погода на улице, и она радостно и беззаботно улыбалась, глядя на солнышко.
А потом сказала:
– Доброе утро, Нина Викторовна!
– Доброе утро, Людочка! Скажи-ка мне, ты что-нибудь слышишь?
В наступивший после ее вопроса тишине, Людочка помолчала, а потом уверенно ответила:
– Слышу, кто-то плачет.
– Ну-ка пробегись поблизости, может кто коляску оставил, да домой зачем-нибудь забытым побежал. Хотя коляску-то мы увидели бы, – засомневалась Нина Викторовна.
Людочка положила свой ранец на лавочку и побежала сначала в одну сторону, потом в другую, и вдруг метнулась за угол первого подъезда и почти сразу выбежала:
– Нина Викторовна, Нина Викторовна, скорее, скорее ко мне.
Нина Викторовна заторопилась к девочке, вспомнив, что там, за углом ее подруга, жившая на первом этаже, всегда рассаживала целый цветник. Но сейчас там она увидела только покрышки от колес наполненные землей, из которых торчали прошлогодние, засохшие стебли от цветов.
Ну вот последняя покрышка была какая-то не такая и именно из нее и доносился детский плач, как уже поняла и Нина Викторовна.
Там в покрышке лежал завернутый в старенькое одеяльце ребенок, он и орал что есть мочи. Ему, видно, было очень неудобно там лежать, да к тому же холодно, ведь не лето на улице.
– Иди-ка ты в школу, Людочка, а то опоздаешь. Но сначала позвони тете Вале в первую квартиру и скажи ей, что я прошу ее выйти.
А сама она на всякий случай сфотографировала на свой телефон ребенка в этой самой покрышке, а потом уже взяла его на руки. Нина Викторовна глянула на малыша и решила, что ему было месяца два, ну может быть чуть больше. Она пошла к подъезду, чтобы дождаться Валю. Усевшись опять на лавочку, она пыталась успокоить ребенка, но он видно очень хотел есть. Мимо нее шли люди и с неодобрением смотрели на женщину, которая не могла справиться с ребенком.
Наконец-то с подъезда вышла Валентина и с удивлением посмотрела на закатывающегося в плаче ребенка.
– Валюша держи, – быстро произнесла Нина Викторовна , я буду в полицию звонить, а потом все расскажу.
Она отдала ребенка подруге и стала звонить, четко излагая все, что произошло в последние пять минут, а потом назвала адрес и в конце все же поторопила блюстителей закона, спросив о том, может ли она уже сейчас вызвать Скорую.
Там, видно услышав детский плач, быстро ответили:
– Да-да, немедленно вызывайте, мы сейчас тоже подъедем.
Нина Викторовна засекла время: через пять минут подъехала полиция, а еще через минуту Скорая. Ребенка увезли тут же после того, как полиция сделала несколько его фотографий, сказав Нине Викторовне, что он будет находиться в детской больнице. Они уже посмотрели на него в машине и сказали что это мальчик, что ему от силы месяца три.
И только тогда Нина Викторовна отвела полицейских к покрышке за углом, и показала фотографию.
– Я не могла его оставить там, ведь у меня на руках ему все же было теплее, да и шейка у него затекла, ему же неудобно было лежать.
– Да-да, не беспокойтесь, вы все правильно сделали, – сказал полицейский.
Вскоре полиция уехала, осмотрев все окрестности, и внимательно выслушав Нину Викторовну, и заставив ее расписаться под ее рассказом о находке мальчика.
Обе подруги направились к Валентине домой.
– Я так думаю, что покрышку прикатил сюда какой-нибудь сосед-шофер, который знает о твоей любви сажать цветы именно в покрышке, наполнив ее землей. Причем без самой задней мысли, а вот кто тут мимо ходит ты, по идее, должна за те годы, что здесь живешь, знать, – предположила Нина Викторовна.
– Ходят у меня тут в основном эти самые шоферы, ведь здесь гаражи неподалеку. А еще ходят и те, кто живет в доме номер14 по улице Подгорной, им здесь ближе к автобусной остановке идти, у меня в этом доме сваты живут, они мне об этом и говорили.
– А ну-ка, Валюша, позвони им. Может быть они знают, кто у них в доме родил? – попросила Нина Викторовна подругу.
– Не думаю, что эта роженица рядом со своим домом оставила ребенка.
– Так его могла и не она бросить, ты все же позвони, а вдруг его украли и бросили, мало ли дураков на белом свете.
И Валя позвонила. Ей и рассказали, что да, у них в доме, в котором всего три подъезда, недавно молодая соседка родила ребенка, она совсем молодая, и, как им кажется, она не замужем, у нее сегодня и вчера странная тишина была, хотя обычно у нее в квартире очень шумно бывает, так как и она сама, и ее гости пьют.
– Но вряд ли мои сваты что-нибудь знают, – сказала Валентина.
– Интересно, это ее ребенок или просто совпадение, – задавала себе риторический вопрос Нина Викторовна, но все же решила, – пошли к ним, надо же с этим вопросом разобраться. Но не сейчас, сейчас мне надо на работу. А когда я вернусь ты меня проводишь к ним?
– Конечно, мне самой интересно, что это за мамаша такая, которая ребенка бросает на улице.
Нина Викторовна весь день нервничала и ни о чем, кроме как об утреннем происшествии не думала.
У сватов Валентины, которые жили во втором подъезде, они никаких подробностей не узнали, а только вычислили номер квартиры этой горе-мамаши, живущей в третьем подъезде. И Нина Викторовна решила одна сходить в третий подъезд и позвонить в эту квартиру. Но ей домофон никто не открыл, тогда она позвонила в первую попавшуюся квартиру и сказала, что она курьер, но в квартире, куда она пришла, ей почему-то не открыли. Так Нина Викторовна получила доступ в подъезд. Она поднялась на второй этаж и постучала в нужную квартиру, так как вместо звонка там торчал кусочек провода, и тут же Нина Викторовна увидела, что дверь не заперта. Но заходить туда она не решилась, тем более запах из квартиры был смердящий.она позвонила в квартиру рядом, там ей не открыли, она не сдавалась и позвонила в квартиру напротив..
Дверь распахнулась тут же:
– Вы кто, ее мамаша? – раздался гневный голос соседки.
– Нет, я вам сейчас все объясню. Я совершенно посторонний человек.
– Тогда зачем вы сюда пришли? – нервно спросила женщина.
– Выслушайте меня спокойно, – тихо сказала Нина Викторовна, сегодня возле своего дома я нашла новорожденного ребенка.
– Ах, подлая Зойка! Я как чувствовала, что этим все и кончится. И где он? Ведь она до сих пор, бестыжая такая, имя ему не дала.
– В больницу детскую его забрали. Мы с подругой полицию вызывали и Скорую. А сейчас придется еще раз полицию вызвать, но сначала скажите какого возраста ее ребенок?
– Он родился перед Крещением, и все это время страдал мальчонка, это ведь не мать, это ведьма. Она постоянно уходит и бросает его одного, а он бедолага орет и орет, а сегодня она значит совсем с ума сошла, раз додумалась бросить. А на улице всего-то апрель месяц, холодно еще.
Возраст мальчика совпадал, поэтому тут же от квартиры соседки Нина Викторовна позвонила в полицию, объяснив, кто она такая и сообщив адрес.
Она вышла из подъезда дождаться там полицию. А соседка пошла домой одеться потеплее.
– Вдруг и я понадоблюсь, я ведь в лицо помню мальчишечку-то.
И вот полицейские стоят перед дверью. А Нина Викторовна говорит, что дверь была приоткрыта. Один и стражей порядка шагнул к двери и потянул за ручку, дверь тут же открылась и мужчины зашли в квартиру, а женщины робко стояли у входа, обеим казалось, что они испугаются, если зайдут в квартиру. Мужчины вышли с брезгливым выражением лица:
– Фу, какая грязь, мерзкая баба, что же это она натворила, и куда смотрели в роддоме, ведь надо было сразу сообщить в опеку. Мы ее и искать не будем, скажем, что ребенка надо сразу в детский дом отдавать, смысла нет ждать, когда она исправится, ребенку там лучше будет в любом случае. Да и заберут его быстро, на таких, как он самый большой спрос.
И тут у Нины Викторовны вдруг неожиданно сжалось сердце, ей нестерпимо захотелось забрать этого малыша. Имя она ему сразу дала – Анатолий, так звали ее покойного мужа. Ее двое девочек-двойняшек уже выросли, они учатся в областном центре на третьем курсе университета: Лиза на факультете иностранных языков, а Катя на факультете психологии.
– Мне всего-то 42 года, тем более я педагог, мне не могут отказать в усыновлении, – подумала Нина Викторовна и решила сегодня же позвонить дочкам и рассказать эту, можно сказать, детективную историю, а также намекнуть им о своем пока еще даже не решении, а только желании усыновить мальчика. Замуж я не собираюсь, я слишком люблю, до сих пор люблю покойного мужа. А вот взять малыша у меня и силы и возраст позволяют, ведь некоторые и в 45 рожают, и даже позже. Успею я воспитать его, вполне успею, к его восемнадцатилетнюю мне только 60 исполнится.
Полицейские попросили их зайти в квартиру и посмотреть на нее хотя бы от двери. То что они увидели было ужасно. Такой грязи они обе еще никогда в жизни не видели. В этой квартире, вероятно, никогда в жизни не убирали.
– Бедный малыш жил три месяца в этом свинарнике, – произнесла соседка. А мы все думаем, что у нас в подвале что-то гниет, а оно вот где вся грязь и вонь собрана.
И они обе выскочили оттуда. И тогда, для верности, Нина Викторовна показала женщине фотографию лежащего в покрышке малыша.
– Он, точно он, бедолага. Уж лучше детский дом, там хоть чисто и кормят, – с жалостью глядя на мальчика, произнесла соседка.
В этот же день Нина Викторовна решила сходить в детскую больницу и узнать все о мальчике. В больнице уже знали что это за мальчик, в роддоме им сообщили, что роженица по фамилии Киреева Зоя сбежала с ребенком из роддома через два дня после его рождения. И сказали ей, что семнадцатого числа ему было уже 3 месяца. Мать сразу начала его кормить грудью, но она была невообразимо грязная, в роддоме подозревали, что она что-то от них скрывает. Им показалось, что она пользуется запрещенными веществами, но это были только их догадки, поэтому они никуда не сообщили.
Желаю вам всего доброго, мои уважаемые читатели, и стараюсь доставить всем вам, мои дорогие, удовольствие своим творчеством, верьте, как и все мои герои, в то, что жизнь прекрасна и удивительна!
А вот и другие мои рассказы: