Вера поправила сиреневый шарф и сдула невидимую пылинку с блестящего маникюра. Сегодня разговор с племянниками должен пройти идеально. Она отрепетировала перед зеркалом все интонации — особенно ту, с дрожащими нотками в голосе, когда рассказывала о протекающей крыше. Протекающей крыше в квартире, которую она сдавала уже третий год какой-то приезжей семье.
— Ах, Машенька, Сереженька! Как же я рада вас видеть, мои дорогие! — Вера распахнула дверь, впуская племянников в маленькую квартирку на окраине города.
Специально для таких встреч она снимала эту однушку — потрёпанные обои, скрипучий диван, тусклая лампочка под потолком. Всё выглядело именно так, как и должно у одинокой старой женщины с мизерной пенсией.
Маша, стройная тридцатидвухлетняя женщина с усталыми глазами, поцеловала тётю в щёку, а Сергей, её старший брат, неловко топтался в коридоре с большими пакетами продуктов.
— Тётя Вера, мы тут кое-что привезли... — начал было Сергей, но Вера уже всплеснула руками.
— Господи, зачем же вы тратитесь? У вас у самих дети, ипотеки... — она картинно вздохнула, украдкой проверяя содержимое пакетов.
Хорошо, привезли икру красную. И вино неплохое. Потом заберёт к себе в таунхаус за городом.
Квартирка наполнилась звоном посуды и негромкими разговорами. Маша накрывала на стол, а Вера уселась на потёртый диван, приготовившись к своему обычному представлению.
— Ой, детки, вы не представляете, как я мучаюсь с этой новой соседкой сверху! Топает, будто слон, а у меня мигрени страшные... — она приложила ладонь ко лбу. — И таблетки такие дорогие стали, просто ужас! На пенсию едва хватает...
Сергей переглянулся с сестрой. Это был их ритуал — каждый месяц слушать жалобы тёти, единственной оставшейся родственницы после смерти родителей. Тётя, которая когда-то работала бухгалтером и, по её словам, «всю жизнь горбатилась на копеечных должностях».
А началось всё двадцать лет назад, когда Вера Николаевна Кузнецова осталась одна после развода с мужем. Точнее, это она выставила его, прихватив всё нажитое непосильным трудом — двушку в центре и дачу. Муж не сопротивлялся — устал от её постоянного недовольства и манипуляций.
— Ну и катись! — кричала она ему вслед. — Сама справлюсь, всегда справлялась!
И действительно справлялась — лучше, чем кто-либо мог предположить. Работая главным бухгалтером в строительной компании, Вера имела доступ к интересным схемам и возможностям. Пока компания строила жилые комплексы, она аккуратно приобретала квартиры по заниженным ценам — на собственное имя, на подставных лиц. Никто не замечал — она виртуозно вела документацию, а начальство ценило её за исполнительность и «честность».
Когда её младший брат с женой погибли в автокатастрофе, оставив двоих детей-подростков, Вера изобразила убитую горем родственницу. Но взять племянников к себе наотрез отказалась — у неё, дескать, нет условий, денег, сил. Сирот забрала бабушка по материнской линии, но Вера регулярно навещала их, всякий раз драматично рассказывая, как тяжело ей живётся.
— Машенька, Серёженька, я бы всё отдала, но сама едва концы с концами свожу! — качала она головой, промокая сухие глаза платочком.
Повзрослев, племянники начали помогать тёте — из чувства долга, из благодарности за то, что она «не бросила» их после трагедии. Каждый месяц они привозили продукты, лекарства, иногда давали деньги.
А Вера... Вера тем временем обзавелась четырьмя квартирами в разных районах города, уютным таунхаусом за городом и счетом в швейцарском банке.
— Я заслужила, — говорила она себе, принимая расслабляющие ванны с морской солью, которую привозила из регулярных, но тщательно скрываемых от родни поездок за границу. — Я всю жизнь работала не покладая рук. Почему бы людям не помочь бедной одинокой женщине?
Она мастерски играла роль жертвы обстоятельств — вечно болеющей, вечно нуждающейся, вечно одинокой. Даже перед соседями по подъезду, которые видели её от силы раз в месяц — когда она приезжала для встречи с племянниками или проверки «декораций».
— Тёть Вер, давай я тебе на новый холодильник денег дам, — вдруг сказал Сергей, прерывая её причитания о высоких ценах на коммуналку. — Этот уже совсем старый, того гляди сломается.
Вера мысленно улыбнулась. Какой удобный племянник, сам предлагает! И как вовремя — ей как раз приглянулась новая модель для таунхауса.
— Что ты, Серёженька! — всплеснула она руками. — Разве можно такие деньги тратить? Твоим детям на учёбу откладывать надо... — она сделала паузу, наблюдая, как племянник нахмурился, явно испытывая чувство вины. — Хотя... холодильник и правда совсем плох. Вчера так гудел, что я всю ночь не спала...
Сергей тут же достал телефон, чтобы перевести деньги, а Маша суетилась на кухне, раскладывая по контейнерам привезённую еду и расставляя её в «древнем» холодильнике, купленном Верой на Авито специально для этой квартиры.
— Знаешь, тётя, — вдруг сказала Маша, закрывая холодильник, — я думаю, тебе стоит переехать к нам. У нас большая квартира, дети будут рады. Зачем тебе мучиться здесь одной?
Вера чуть не подавилась чаем.
Этого только не хватало! Жить с племянниками? Прощай, свобода! Прощай, спа-салоны и бассейны в будние дни, прощай, новые серии турецких сериалов под бокал дорогого вина, прощай, утренние завтраки с подругами в центре города!
— Машенька, золотко моё, — Вера взяла племянницу за руку и посмотрела ей в глаза тем особенным взглядом, полным «мудрой обречённости», — я не могу быть обузой. Я привыкла справляться сама. К тому же, у меня здесь все знакомые врачи, соседи помогают...
Маша вздохнула и кивнула. Вера внутренне ликовала – сработало! В сотый раз сработало! Как же легко манипулировать людьми, особенно близкими, которые не ожидают подвоха.
Однако в этот раз Вера не заметила, как изменился взгляд Сергея, когда он наблюдал за этой сценой. Что-то промелькнуло в его глазах — сомнение? подозрение? — но она была слишком увлечена своей победой, чтобы это заметить.
Сергей же неожиданно вспомнил странный разговор с риэлтором, своим старым приятелем. «Слушай, а твоя тётя случайно не Вера Николаевна Кузнецова? Видел недавно похожую женщину, смотрела таунхаусы в «Зарнице»... Элитный посёлок, между прочим».
Тогда Сергей лишь отмахнулся — мало ли Вер Николаевн на свете? Его тётя еле сводит концы с концами в старой однушке на окраине. Какие таунхаусы?
Но сейчас, глядя на её руки с идеальным маникюром, на новенький смартфон, «случайно» выглядывающий из потрёпанной сумки, на дорогие серьги, которые она назвала «бижутерией с распродажи», что-то щёлкнуло в его голове.
— Тётя Вера, — вдруг сказал он, прерывая её рассказ о соседке, якобы затопившей ванную, — а давай я заеду за тобой в следующее воскресенье, свожу тебя на дачу? Погода будет хорошая...
Вера на секунду замерла. Приглашение было неожиданным — племянники никогда не нарушали установленный ею ритуал встреч в этой квартире.
— Ах, Серёженька, спасибо, но я... я уже обещала Клавдии Петровне помочь с её кошками. Она в больницу ложится, представляешь? А коты на меня...
— Тогда в другой день, — настойчиво сказал Сергей. — Когда тебе будет удобно. Я могу заехать прямо сюда, к твоему дому.
Что-то в его голосе заставило Веру насторожиться.
Она посмотрела на племянника внимательнее — не заподозрил ли? Нет, не может быть. Она была слишком осторожна все эти годы.
— Хорошо, дорогой, — улыбнулась она своей фирменной «усталой» улыбкой. — Давай созвонимся на неделе.
Маша начала собираться — ей нужно было забрать детей из кружка. Вера проводила племянников до двери, получила свою порцию объятий и поцелуев, выслушала обещания звонить и помогать.
Когда за ними закрылась дверь, она с облегчением выдохнула, скинула старомодные тапочки и достала из сумки ключи от своего Порша, припаркованного за два квартала отсюда. Через полчаса она уже будет дома — в просторном таунхаусе с видом на сосновый лес, с подогреваемым полом и джакузи.
А в это время Сергей, сидя за рулём своей машины, открыл телефон и набрал номер.
— Андрей? Привет, это я. Помнишь, ты говорил про женщину, похожую на мою тётю, в «Зарнице»? Дай-ка мне адрес этого посёлка... И да, если можно, узнай, не покупала ли некая Вера Николаевна Кузнецова там недвижимость.
Рядом Маша вопросительно подняла брови, но брат лишь покачал головой, обещая всё объяснить позже. В его груди росло странное чувство — смесь подозрения, обиды и какой-то необъяснимой уверенности, что их «бедная тётя» совсем не та, за кого себя выдаёт...
Вечернее солнце окрашивало кирпичные стены элитного поселка «Зарница» в тёплый оранжевый цвет. Сергей медленно вёл машину мимо аккуратных таунхаусов, сверяясь с адресом на навигаторе. Сидящая рядом Маша нервно теребила ремень безопасности.
— Серёж, а ты уверен, что мы не ошиблись? — в десятый раз спросила она.
— Скоро всё узнаем, Маш, — твёрдо ответил он.
Машина остановилась возле трехэтажного таунхауса с панорамными окнами и ухоженным садиком. Через прозрачные шторы можно было разглядеть интерьер гостиной — хрустальная люстра, кожаный диван, огромный телевизор на стене. И силуэт женщины, слишком знакомый, чтобы можно было ошибиться.
— Это она, — выдохнула Маша, едва сдерживая слёзы. — Господи, Серёж, это действительно она!
Брат и сестра переглянулись. Двадцать лет они отказывали себе во всём, чтобы помогать «бедной тёте». Сергей откладывал покупку машины, Маша экономила на своём здоровье, а их дети никогда не ездили в хорошие лагеря, потому что «у тёти течёт крыша», «тёте нужны дорогие лекарства», «тётя едва сводит концы с концами».
— Пойдём, — решительно сказал Сергей, выходя из машины.
Вера расслабленно полулежала в кресле, потягивая дорогое красное вино и листая каталог круизных лайнеров. Средиземное море в этом году казалось особенно привлекательным — может быть, двухнедельный тур? Деньги есть, время тоже. Племянники подкинут ещё — Серёжка говорил про новый холодильник, а это как минимум тысяч пятьдесят...
Дверной звонок прозвенел так неожиданно, что Вера вздрогнула, расплескав вино на белоснежную блузку.
— Чёрт! — она раздражённо промокнула пятно салфеткой. — Кого там принесло?
Накинув на плечи шёлковый халат, она подошла к двери и заглянула в глазок. То, что она увидела, заставило её сердце пропустить удар.
За дверью стояли Сергей и Маша.
— Открывай, тётя Вера! Мы знаем, что ты дома! — голос Сергея, обычно спокойный и вежливый, звенел от едва сдерживаемой ярости.
Вера лихорадочно соображала. Бежать? Глупо. Притвориться, что снимает дом? Не поверят. Отрицать всё? Бессмысленно — они же видят, где она живёт.
Дверь распахнулась. Вера стояла на пороге — непривычно растерянная, без своей обычной маски страдания, в дорогом халате и с пятном вина на блузке.
— Машенька, Серёженька... Какой сюрприз, — она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой и неестественной.
— Можно войти, тётя? — холодно спросил Сергей. — Или у тебя протекает крыша... в этом особняке?
Они вошли в просторную гостиную. Маша оглядывалась с нескрываемым шоком — антикварная мебель, картины в дорогих рамах, хрустальные вазы. На журнальном столике — открытый каталог круизов и недопитый бокал вина.
— Значит, вот как выглядит твоя нищета? — Маша подняла каталог. — А мы, дураки, верили! Я не ездила в отпуск пять лет, потому что отдавала тебе деньги на «ремонт ванной»!
— Дети мои, вы не понимаете... — начала Вера, но Сергей перебил её.
— Нет, это ты не понимаешь! — его голос дрожал. — Двадцать лет, тётя! Двадцать лет ты врала нам в глаза! Моя жена работает на двух работах, чтобы наши дети могли учиться в хорошей школе, а я каждый месяц отдавал тебе деньги, которые могли бы пойти на их образование!
Вера опустилась в кресло. Маска бедной старушки окончательно слетела с её лица. Теперь перед племянниками сидела совсем другая женщина — ухоженная, обеспеченная и... абсолютно бессовестная.
— А что такого? — вдруг с вызовом спросила она. — Я всю жизнь работала! Всё, что у меня есть, я заработала сама! А вы должны помогать старшим — таково правило!
— Правило? — Маша горько рассмеялась. — Правило — не лгать близким! Не манипулировать! Не выманивать последние деньги у семей с детьми, когда у самой... всё это! — она обвела рукой роскошную гостиную.
В глазах Веры мелькнуло что-то похожее на стыд, но быстро сменилось упрямством.
— Я вас вырастила после смерти родителей! — заявила она.
— Что? — от возмущения Сергей даже задохнулся. — Нас вырастила бабушка Катя! Ты появлялась раз в месяц с пустыми руками и рассказами о своей тяжёлой жизни!
Вера отвела глаза. Её защитный механизм — годами отточенное искусство манипуляции — дал сбой. Она не знала, что сказать, как выкрутиться.
— Мы уходим, тётя, — тихо сказала Маша. — И больше не вернёмся. Живи в своей роскоши. Одна.
— Подождите! — в голосе Веры послышались панические нотки. Впервые за многие годы это были не фальшивые, а настоящие эмоции. — Вы же всё, что у меня есть! Серёжа, Маша...
— А мы думали, что у тебя ничего нет, — горько усмехнулся Сергей. — Кроме нашей помощи и поддержки. Оказывается, помощь не нужна, а поддержка... Какая может быть поддержка, когда всё построено на лжи?
Прошёл год.
Вера сидела у окна своего роскошного таунхауса и смотрела, как соседские дети играют на улице. Её телефон молчал уже много месяцев. Она пыталась звонить племянникам — они не брали трубку. Приезжала к ним домой — они не открывали дверь. Отправляла подарки детям — посылки возвращались нераспечатанными.
Деньги на счету таяли — она привыкла жить на широкую ногу, а теперь приходилось экономить. Ей было шестьдесят пять, и найти работу в таком возрасте оказалось почти невозможно.
В соседнем таунхаусе молодая семья собиралась на барбекю. Смех, музыка, радостные голоса детей... Вера сглотнула комок в горле. У неё было всё — кроме любви близких. И сейчас она поняла, что выбрала не то, что действительно важно.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть. Она медленно подошла и открыла.
На пороге стояла Маша. Одна, без Сергея. Уставшая, немного похудевшая, но решительная.
— Здравствуй, тётя, — сказала она без улыбки.
— Машенька... — голос Веры дрогнул. — Ты пришла...
— Я пришла сказать, что мы с Серёжей всё обсудили, — Маша говорила спокойно и твёрдо. — Мы не можем простить тебя сразу. Слишком много лет обмана. Но... ты наша семья. Единственная, кроме бабушки, которая осталась от родителей.
Вера молчала, боясь спугнуть этот момент.
— Серёжа пока не готов тебя видеть, — продолжила Маша. — Я тоже не готова к близкому общению. Но я предлагаю начать с чистого листа. Без лжи. Без манипуляций. Без денег, — она особенно подчеркнула последнее слово. — Просто честные отношения. Мы можем иногда встречаться, разговаривать. А дальше... посмотрим.
Вера вдруг поняла, что плачет — впервые за много лет по-настоящему, без притворства. Слёзы катились по её щекам, и она не пыталась их скрыть.
— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, что даёшь мне шанс.
Маша кивнула, всё ещё держась отстранённо.
— Ты никогда не задумывалась, тётя, что если бы ты просто честно попросила помощи, мы бы помогали тебе с радостью? Без всей этой лжи?
— Задумывалась... теперь, — тихо ответила Вера. — Слишком поздно задумалась.
— Не слишком, если ты действительно готова измениться, — Маша впервые за весь разговор чуть смягчилась. — Можно начать с малого. Например, с правды.
Вера понимала, что её путь к прощению будет долгим. Что доверие, которое она разрушала годами, не восстановится за день или месяц. Что ей придётся доказывать искренность каждым словом, каждым поступком.
Но сейчас, глядя в глаза племянницы, она впервые за долгие годы чувствовала что-то настоящее. Не удовлетворение от удачной манипуляции, а настоящую благодарность и... надежду.
— Я согласна, Машенька, — сказала она. — На любые условия. Только не оставляйте меня одну.
Маша не бросилась обнимать тётю. Не стала говорить, что всё уже хорошо. Вместо этого она просто кивнула и сказала:
— В субботу у моей дочки день рождения. Можешь прийти. Только, пожалуйста... никаких дорогих подарков. Просто приходи как есть.
И в этом «как есть» Вера услышала главное условие — быть собой. Настоящей. Без масок и ролей.
И хотя ей было страшно — ведь она сама уже плохо помнила, какая она «на самом деле» — она была готова попробовать.
Ради семьи, которую чуть не потеряла из-за собственной жадности и лжи.