Звонок в дверь раздался как гром среди ясного неба. Я как раз заканчивала готовить воскресный обед – любимые котлеты Максима с картофельным пюре. Открыв дверь, я застыла на пороге: перед глазами предстала вся наша «дорогая» родня в полном составе – свекровь Нина Андреевна, деверь Олег и золовка Зина.
– Любонька, не ждала? – прощебетала свекровь, проскальзывая мимо меня в прихожую. Её тонкие губы растянулись в улыбке, но глаза остались холодными, как январский лед.
Я машинально поправила фартук, чувствуя, как по спине пробежал холодок. После смерти свёкра прошло всего три недели. Мы с Максимом ещё не успели прийти в себя от потери, а они уже здесь...
– Проходите, – только и смогла выдавить я, наблюдая, как они один за другим проходят в нашу небольшую квартиру.
Максим вышел из спальни, где работал над срочным проектом. Его глаза расширились от удивления.
– Мама? Олег? Зина? Что случилось?
– Ничего особенного, сынок, – Нина Андреевна присела на краешек дивана, расправляя складки на своей чёрной юбке. – Просто решили обсудить наследство папино. Всё по-семейному, без лишних формальностей.
Я почувствовала, как напрягся Максим. Его желваки заходили под кожей – верный признак того, что он едва сдерживает гнев.
– Может, хотя бы чаю попьём сначала? – предложила я, пытаясь разрядить обстановку.
– Некогда чаи гонять, – отрезала Зина, доставая из сумочки какие-то бумаги. – У меня самолёт вечером.
Олег молча устроился в кресле, сложив руки на груди. Его взгляд был прикован к старинным часам на стене – единственной семейной реликвии, которая досталась Максиму от деда.
– Вот что я думаю, – начала Нина Андреевна, – квартиру папину продадим и поделим на всех поровну. Дачу я себе оставлю – там все мои цветы, вся жизнь. А вещи...
– Мама, – Максим перебил её, и я увидела, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих спинку стула. – Папа ещё три недели как... А вы уже делить пришли?
– А чего тянуть? – подала голос Зина. – Пока не растащили всё кому не лень. Часы вон уже у вас...
Я невольно прижала руку к горлу, где внезапно образовался ком. Эти часы Максиму отец передал ещё при жизни, в день нашей свадьбы.
– Часы не обсуждаются, – голос Максима стал низким, угрожающим. – Это подарок отца.
– Ну конечно! – всплеснула руками Зина. – Тебе всегда всё самое лучшее доставалось! А мы с Олегом так, на подхвате были!
Олег наконец оторвал взгляд от часов:
– Я считаю, надо всё продать и поделить деньги. Так будет справедливо.
Я смотрела на этих людей и не узнавала их. Где та семья, которая собиралась каждое воскресенье за большим столом? Где те тёплые объятия и искренние улыбки? Всё исчезло, растворилось в жадном блеске глаз и холодных расчётах.
Максим медленно выпрямился во весь рост:
– Вон из моего дома. Все. Немедленно.
– Что?! – Нина Андреевна подскочила как ужаленная. – Да как ты смеешь с матерью...
– Я сказал – вон! – рявкнул Максим так, что зазвенела посуда в серванте. – Отец в земле ещё не остыл, а вы... Убирайтесь!
Они ушли, хлопнув дверью и осыпая нас проклятиями. А мы остались стоять посреди комнаты, оглушённые предательством самых близких людей. Я обняла мужа за плечи, чувствуя, как он дрожит от сдерживаемых рыданий.
Часы на стене мерно отсчитывали время, напоминая о том, что самое ценное наследство – это не вещи и деньги, а память о тех, кто действительно любил нас. И эту память не разделить на части, не продать, не оценить в рублях и копейках.
Котлеты в тот день так и остались нетронутыми.
Через неделю раздался звонок из нотариальной конторы.
Молодой юрист вежливым голосом сообщил, что обнаружилось завещание свёкра, составленное за месяц до смерти.
– Максим, – позвала я мужа, всё ещё держа трубку. – Нам нужно подъехать к нотариусу. Срочно.
В конторе нас ждал сюрприз – там уже сидели Нина Андреевна, Олег и Зина. Свекровь демонстративно отвернулась, Зина фыркнула, только Олег кивнул, избегая смотреть в глаза.
– Итак, – нотариус открыл папку, – Николай Петрович оставил весьма... необычное завещание.
Все подались вперёд. Я почувствовала, как Максим сжал мою руку.
– Согласно документу, – продолжал нотариус, – наследство будет распределено только при одном условии – если семья проведёт вместе две недели в загородном доме покойного. Все вместе, круглосуточно. Без возможности покинуть территорию раньше срока.
– Что за бред! – взвилась Зина. – У меня работа, командировки!
– Это невозможно, – покачала головой Нина Андреевна. – Я не собираюсь...
– В таком случае, – перебил нотариус, – всё имущество перейдёт в благотворительный фонд помощи детям-сиротам. Такова воля покойного.
В комнате повисла тишина. Я вспомнила, как свёкор любил повторять: «Деньги – это бумага, а семья – это всё.»
– Папа всегда умел преподнести сюрприз, – тихо произнёс Олег, и я впервые заметила в его глазах влагу.
– Две недели... – протянула Зина. – С этими... – она мотнула головой в нашу сторону.
– Можете отказаться, – пожал плечами нотариус. – Решение за вами.
Максим вдруг расхохотался:
– А ведь он нас насквозь видел! Всех! До последней мыслишки!
– И что теперь? – процедила сквозь зубы Нина Андреевна.
– А теперь, мама, – Максим встал, – собираем вещи. Поживём как раньше, одной семьёй. Как папа хотел.
– Я не выдержу две недели! – взвыла Зина.
– Значит, детишкам повезёт, – спокойно ответил Максим.
Олег вдруг поднялся:
– Я согласен. Папа прав – мы совсем чужими стали.
Я смотрела на этих людей и видела, как что-то неуловимо менялось в их лицах. Словно треснула ледяная корка, обнажая то, что пряталось глубоко внутри.
– Только с одним условием, – вдруг сказала Нина Андреевна. – Люба будет готовить свои котлеты. Они... они у неё вкусные.
Я почувствовала, как к горлу подступают слёзы. Максим обнял меня за плечи.
– Значит, решено? – спросил нотариус. – Подписываем согласие?
Пять ручек потянулись к документу одновременно. А я подумала, что свёкор, наверное, сейчас улыбается там, наверху. Ведь он всегда говорил, что нет ничего важнее семьи. И, похоже, даже после смерти не оставил попыток эту семью спасти.
– Только учтите, – сказала я, когда мы выходили из конторы, – котлеты я готовлю по рецепту Николая Петровича. Он научил.
И впервые за долгое время я увидела, как в глазах свекрови мелькнуло что-то похожее на теплоту.
Впереди нас ждали две недели, которые могли разрушить семью окончательно или... спасти её. Как и задумал мудрый свёкор.
В последний вечер нашего вынужденного совместного проживания мы сидели на веранде загородного дома. Перед нами на столе стоял старый семейный фотоальбом, который Нина Андреевна нашла на чердаке.
– А помните, как папа учил нас кататься на велосипеде? – Олег перевернул страницу, указывая на выцветшую фотографию. – Я тогда коленки разбил, а он...
– ...отнёс тебя на руках домой, – закончила Зина, и её голос дрогнул. – А потом мороженым лечил.
Максим молча смотрел на фотографии, где они все были ещё маленькими, счастливыми, беззаботными. Я разлила чай по чашкам, стараясь не нарушать этот момент.
– Дети, – вдруг сказала Нина Андреевна, закрывая альбом. – Я должна вам кое-что сказать.
Мы замерли. За эти две недели свекровь впервые назвала нас «детьми».
– Я была неправа. Ваш отец... – она сделала глубокий вдох. – Он перед смертью просил меня беречь семью. А я... я всё испортила своей жадностью.
– Мама... – начал было Максим, но она остановила его жестом.
– Нет, дай договорить. Часы пусть останутся у вас – отец так хотел. Дачу... дачу я бы хотела оставить как место, где мы будем собираться. Все вместе. Как раньше.
– А квартиру? – тихо спросил Олег.
– А квартиру продадим, – твёрдо сказала Нина Андреевна. – И деньги... половину отдадим в тот самый детский дом. Думаю, отец бы этого хотел.
Зина вдруг всхлипнула и бросилась обнимать мать. Олег отвернулся, украдкой вытирая глаза. А Максим... Максим просто улыбался, глядя на фотографию отца.
– Люба, – окликнула меня свекровь. – Ты это... рецепт котлет-то запиши. Они действительно... как у Коли получаются.
Я кивнула, чувствуя, как по щекам текут слёзы.
В этот момент старые часы в доме пробили полночь. Две недели истекли. Мы могли разъехаться хоть сейчас. Но почему-то никто не двигался с места.
– Может, чайку ещё? – предложила я. – С вишнёвым вареньем?
– Давай, невестушка, – улыбнулась Нина Андреевна. – Посидим ещё. Теперь спешить некуда.
А над садом всходила луна, точно такая же, как на той старой фотографии, где счастливый Николай Петрович держал на руках всех своих троих детей. Его план сработал. Он знал своих детей лучше, чем они сами себя знали.
Наследство в итоге распределили именно так, как предложила Нина Андреевна. Но главное наследство свёкра – это то, что он смог вернуть нам даже после смерти – нашу семью.
Теперь мы собираемся на даче каждое воскресенье. И каждый раз я готовлю котлеты по его рецепту. А старые часы всё так же мерно отсчитывают время – время, которое мы теперь проводим вместе.
И знаете что? Они ни разу не остаются нетронутыми.