Кукушки. Часть 8
Как не тяжел был крестьянский труд, но молодым и отдохнуть охота. Вот и устраивали они вечёрки, как правило в определенной избе под присмотром старших. Девушки что-то мастерили при свете лучин, негромко пели, парни чинно-важно сидели на скамьях, выглядывая себе суженную.
Хоть и строг был Трофим, да и Осип ему под стать, но на вечерки Любаву всё же отпускали. Этим и решила воспользоваться девица, для того, чтобы встретиться с Феофаном, в миру отцом Иоанном. Подговорила она подружку свою Маремею, дождаться её после вечёрки, а сама прыснула к копёнке изо всех ног.
Не похож был Феофан на местных парней, сердцем добрый, сострадательный, опять же знал много о жизни городской и без устали рассказывал о жизни московской. Где правда, где быль и сам не знал, проводя большую часть своей жизни при монастыре, но внимание Любавы льстило ему и сочинял он всё новые и новые истории, стараясь склонить девушку к своей вере.
Рисковала Любава, встречаясь с ним, непослушных и бодливых в общине всегда наказывали одинаково: епитимья, да не в теплом доме, а на дне глубокой ямы, прикрытой сверху такими толстыми бревнами что редкий луч солнца, проникал сквозь них. Сходили люди с ума от такого наказания, испражняясь тут же и питаясь куском хлеба, сбрасываемым вниз раз в несколько дней.
Молитва, послушание помогало людям выжить в той яме и если они проходили это испытание, то возвращались к обычной жизни. Трофим в этом вопросе был помягче, а Осип ревностно следил, чтобы каждый, кто ослушается, понес своё наказание. Так что яма эта не пустовало, но даже это наказание не пугало девушку.
Любаву так тянуло к Феофану, что она, забыв про опасность, каждый раз, словно в первый, бежала к нему на свидание. Возможно, кто-свыше решил оберегать молодых людей, и они ни разу не попалисьникому на глаза, встречаясь остаток лето и прихватив начало теплой осени.
Прямо в копне, по неизвестной причине, оставленной возле леса, Феофан вырыл укромное местечко где и тешились молодые.
-Люба, ты мне, Любава, -говорил девушке любимый, оглаживая изгибы её тела.
-Коли люба, женись на мне! –смеясь отвечала та, прижимаясь к нему, -я хорошей жинкой стану, заживём любо –дорого.
-Да разве ж можно нам? Дед твой и дядька не допустят такого непотребства, -возражал ей Феофан.
-А ты в нашу общину вступай, перевершись и тогда я навечно твоя стану!
-Да как же можно от веры своей отказаться, -удивлялся он, -уж лучше ты уходи из дома и возвращайся к истинной вере, тогда Бог нас сохранит!
-Не любишь ты меня, Феофанушка, играешься в любовь словно кошка с мышкою, -огорченно говорила ему девушка и они долго молчали после, понимая, как глубока меж ними пропасть. Разве могла Любава оставить свою семью? Разве мог Феофан, посвятивший себя Богу, предать его? Две заблудших души встретились, словно слепые котята, обогрелись друг возле дружки, но кто знает, что их ждет впереди? Поэтому они не думали об этом, наслаждаясь редкими моментами своих встреч.
Кокушки меж тем жили своей жизнью, с полей собирался урожай, кладовые, погреба заполнялись припасами, позволяющими жителям разросшегося села пережить долгие и суровые зимы. Возле домов высились поленницы, птицу переселяли в дома, а длинными вечерами ладили кадушку, шили одежду и ткали ковры.
Зима пришла как-то внезапно, за одну ночь метелью, продолжавшейся два дня и снегом, завалившим дома по маленькие оконцы. Улучив минутку, Любава навестила любимого, всё также жившем в избе, обособленно стоявшей в стороне от остальных домов.
-Скоро и вовсе редко встречаться станем, на снегу все следы видны, да и дорогу к нашему тайному местечку перемело- сказала она Феофану, увлекшему её за сарай, подальше от любопытных глаз.
-Ничего, я что-нибудь придумаю, -пообещал он, обнимая девушку и прижимая к себе.
-Поскорее бы придумал, не то скоро смотрины начнутся, -вздохнула Любава, рукой поглаживая отворот его зипуна, -дед мне Савина Костоламова присмотрел, уж и с родителями его договорился, а ты всё не телишься, дождешься, стану чужой женой!
-Что за смотрины такие? Уж не платочкино знакомство?
-А вот приедешь в среду в Шорохово на базар и сам всё увидишь! Оно самое! А уж коли не явишься, быть мне Савиновской женой навеки вечные! –воскликнула Любава.
-Решился я, Любавушка, украду тебя, а там как бог положит, если судьба, быть нам вместе, а коли нет то и мне жизни не будет!
-Отец Иоанн, -позвали его с крыльца, - полдни уже, пора трапезничать.
-Жди меня в среду в Шорохово, я приеду! -шепнул Феофан, оставляя девушку за сараем с раскрасневшимися от волнения щеками. Та, охнув, смотрела ему, вслед не веря собственному счастью и лишь мысли о семье омрачали его.
Обычно пары в Кокушках сводили родители, устраивая для обеих семей взаимовыгодные браки и запрещая жениться на родственниках до восьмого колена, причем запрет распространяется и на родичей по кресту.
Поэтому, например, крестница и сын крестной считались братом и сестрой и вступить в брак не могли. При этом деревенские жители свято блюли обряды и традиции, передававшиеся от отца к сыну, от семьи к семье. Молодая семья зачиналась с того, что молодыелюди, выбрав праздничный день перед рождественским постом и на масляной неделе, исключительно в среду или пятницу, посещали базар или торжок, существовавший в соседнем селе Шорохово.
Собирался здесь люд со всей округи, вот и Любава с Маремеей в ближайшую среду, в сопровождении родственников явились. Были девушки нарядно одетые, в пёстрых, ярких цветах и в богатых юбках, цветных, шерстяных коротких шубках, поверх них.
Базар шумел торговыми рядами, зазывали торговцы предлагая купить свой товар, но девушки приехали в Шорохово не за этим, у каждой в руке находится небольшой платочек, как носовой. У Любавы с вышитым в уголочке знаком, который придумала она сама. Были эти платочки заветными, и девушка очень надеялась, что Феофан, как и обещался, будет здесь.
Впрочем, Савин, в синем суконном кафтане, меховой шапке, перчатках, в щегольских сапогах, уже расхаживал по базару с друзьями и рассматривал прогуливающихся девушек. Любава раскраснелась, чувствуя стеснение в груди, любимого нигде не было видно, а Савин стремительно приближался к ним.
-Идём, -дернула она подругу за руку, воспользовавшись тем, что сопровождавшие их взрослые увлеклись торгом с жуликоватым видом торговцем, предлагавшим на продажу тонко выделанную кожу теленка.
-Куда ты меня тащишь, оглашенная? –возмутилась Маремея, -посмотри, вон наши кокушенские парни, меж рядов ходят!
-Ну и пусть ходят! –Любава оглянулась и прыснула в ладошку, наблюдая как озадаченный Савин крутит головой, потеряв их из виду.
-Не пойму я тебя, Любава! Тебе жених давно известен, а мне неведомо! Так и останусь в старых девках, из-за тебя! -в сердцах выкрикнула подруга. Дело в том, что платки в их руках были неспроста. Приглядывающиеся к девушкам парни выбирали невест.
Как только его выбор остановится на какой-нибудь девушке, он подходил к ней и вступал с нею в разговор. Если та желает сделаться его сожительницей, то подаёт ему конец носового платка, держась за который, они отделяются от прочих и, расхаживая по улицам, сговариваются окончательно.
Как правило тут же, на базаре находятся родители жениха и невесты, которые делает соглашение меж собой о дне соединения молодых супружескою жизнью. Вот и беспокоилась Маремея, что останется без жениха, ведь подруга утащила её далеко от женихов.
-Ничего, -ответила ей Любава, -судьба и за печкой найдёт! Хотела она, чтобы её платочек взял Феофан, хотя понимала, что из дома придется уйти и навсегда попрощаться с родными, но готова была и на это лишь бы быть с любимым рядом. Они прочесали небольшой базарчик на сто рядов, но Феофана всё не было. Сердитая Маремея, опасаясь остаться без жениха бросила, в сердцах, подругу, присоединившись к другим девушкам, а та всё искала и искала глазами Феофана, ходя меж рядов.
-Вот ты где, -сказал Савин, подловивший девушку возле торговца мясом, -а я обыскался, хорошо, что Маремея сказала, где тебя отыскать можно! Он взялся за кончик платка, торчавший из её ладони, потянул и она обреченно открыла ладонь, отдавая ему часть платка. Савин самодовольно улыбнулся и, держа в руках кончик платочка, пошел вперед, а она, словно побитая собака поплелась следом за ним, не обращая внимание на улыбки и добрые пожелания людей вокруг.
-Так-то ты любишь меня, Феофанушка, что даже явиться не соизволил, -с горечью думала девушка, покорно шагая за Савином, -что ж, ты свой выбор сделал! -слезы текли по её щекам, а глупые люди думали, что плачет она от счастья.
Осип тут же договорился о дне свадьбы с родителями Савина, Любава стояла молча, ведь судьба её уже была решена и смотрела как счастливая Маремея идет, держась за платок с парнем из Миролюбова. Выбором свои она была довольна, избранник слыл человеком тихим, спокойным, трудолюбивым, за таким, как за каменной стеной. Всю обратную дорогу она проплакала, слезы, стекая по лицу каплями застывали на кистях её красивого платка, на улице был мороз, усилившийся к вечеру.
-Полно слезы лить, -грубо оборвал её Осип, понукая послушную лошадку, трусившую в сторону дома.
-Радуйся, что пристроена, да тому, что никому неизвестно про твои шашни с Иоанишкой этим! Думаешь, что всё шито-крыто у тебя? А вот на- ко-выкуси, это тятя с тобой всё телепается, жалеючи, а Савин у Савина в ежовых рукавицах будешь! – сказал он и с силой опустил кнут на спину лошади:
-А, ну! Пошла, родимая! Пошла, кому говорю! –лошадка вздрогнула, встрепенулась и ускорила шаг перейдя на бег.
-Вот так-то лучше! –довольно сказал Осип, взглянув на заплаканное лицо племянницы и размышляя правильно ли он поступил.
Особенно тяжело было ночью, келья не отапливалась и ворох тряпок, брошенных на нары не спасал, Феофан старательно пытался согреться в них, свернувшись клубочком. Днем всё же было повеселее, ему приносили еду, не бог весть какую, хлеб да воду, но на сытый желудок холод чувствовался не так сильно.
После последнего разговора с Любавой, он долго не спал ночью и всё думал, как ему быть и лишь под утро принял решение о перевершивании. С тем и пришел он, поначалу к Трофиму. Дома тот был один, ибо был он совсем слаб и работать давно уже не мог, но слезящиеся, голубые глаза смотрели твердо.
-То, что сам пришел - хвалю! –строго сказал он гостю, -но просьбу твою выполнить не сумею, пока не пройдешь обряд крещения и думать о внучке моей не моги! Отправляйся сейчас же к Осипу, он в молельне, скажи, что я послал, да по дороге не к кому не заходи и ни с кем не разговаривай! Сорок ден епитимью выдержи, крещение наше пройди, опосля и думать станем! Коли по правде в общину вступить решил, то и испытание это с честью выдержишь, а иные нам не надобны!
-А Любава? –спросил у него Феофан.
-Ступай, -махнул на него рукой Трофим, -пристал я с тобой лясы точить! Да помни, никому не слова о своем решении!
Осип встретил его неласково, но раз сам Трофим распорядился перечить не стал, проводив Феофана к заветной избе.
-Передайте Любаве, чтобы ждала меня, - попросил он Осипа, -скоро вместе будем! Пусть в среду платка своего никому не отдаёт!
-Будете, как же, держи карман шире - пробурчал тот в ответ, так, чтобы его не услышали, -будто у неё своего жениха не имеется! Выгодна была Логиновым свадьба Любавы и Савина, ослабло их влияние в общине, заповорачивались головушки общинников в иные стороны, толков старообрядческих в деревне было несколько, есть из чего выбрать. Хуже нет, когда среди людей нет единства. Богаты Костоламовы не только рухлядью и домами, богаты многочисленной роднею, из которой, при необходимости и целую армию создать можно.
Так оказался Феофан в этой холодной избе, стойко перенося все испытания, чтобы оказаться рядом с той, ради которой согласен был попуститься своей вере.
Друзья, простите за недельное отсутствие - работа. Всем родителям девятиклассников, завтра проходящим устное собеседование -терпения и спокойствия, вашим деткам -удачи! Спасибо вам за добрые слова и поддержку, только вы и держите меня здесь, не хочется вас бросать. Обнимаю. Марина