Валентин Петрович Катаев — писатель, поэт, сценарист и драматург, военный корреспондент. Основатель и первый главный редактор журнала «Юность».
Вряд ли в нашей стране найдётся человек, который сходу не скажет, кто написал роман «Двенадцать стульев». Ильф и Петров — почти нарицательное, звучит как одна фамилия. Но точно есть те, кто даже не догадывается, что рядом с этими авторами по справедливости должно быть ещё одно имя — Валентин Катаев. Именно он придумал сюжет знаменитой книги и стал прототипом сразу нескольких героев. Даже великий комбинатор Остап Бендер отчасти списан с него.
Идею романа Валентин Петрович подарил своему родному брату. Это как раз и был писатель Евгений Петров. Он взял такой псевдоним, чтобы не путать читателя изобилием Катаевых в советской литературе. От щедрого литературного подарка Катаев-младший поначалу хотел отказаться.
ПЕТРОВ: Не жалко же тебе, братец, разбрасываться такими роскошными историями?! Боюсь, что нашего с Ильфом опыта и таланта не хватит расписать это так, как смог бы сделать ты.
Катаев-старший лишь отшутился:
КАТАЕВ: Молодые люди, объявляю конкурс. Я Дюма-отец, а вы мои литературные негры. Вы будете придумывать и писать, а я — проходиться рукой мастера.
Страстью к литературе оба Катаевых обязаны отцу. Тот был хорошо образованным человеком. Своих детей он окружил книгами. Домашняя библиотека, собственно, и стала главным университетом для Валентина. Ведь корпеть над учебниками ему довелось только в гимназии. Юноша даже не успел её окончить, когда началась первая мировая война.
Ему едва исполнилось восемнадцать, когда он вступил добровольцем в действующую армию. Ещё вчера писал стихи и очерки для одесских газет и журналов, а сегодня уже был воином-артиллеристом на позициях под Сморгонью. Этот населённый пункт в Белоруссии позже назовут «мёртвым городом». Его осада продлится 810 дней. Сморгонь будет разрушена до основания, а из 16 тысяч жителей города уцелеют чуть более ста человек. В редкие минуты затишья безусый доброволец Валя Катаев не стыдился своих ощущений в письмах домой.
КАТАЕВ: Опять обстрел. Немец бьет по батарее, словно гвозди вколачивает. Ужасное зрелище. Если вам кто-то скажет, что на войне не страшно, не верьте.
Но страх проявлялся только на бумаге, внутри и снаружи Валентин был крепок, как литая артиллерийская сталь. Георгиевские кресты доставались только самым отважным — Катаев заслужил их два. А ещё — личное дворянство и орден Святой Анны с надписью «За храбрость». Все эти награды были оплачены кровью: в боях молодой артиллерист получил два ранения, одно из которых оказалось тяжёлым. Вдобавок, отравление ядами при немецкой газовой атаке навсегда окрасило его голос металлической хрипотцой. Катаев вышел из госпиталя осенью 1917 года и на время простился с войной.
КАТАЕВ: Теперь я был свободен и мне не угрожала ежеминутная смерть. Мои руки стыли в лайковых офицерских перчатках, полученных мною совсем недавно, при производстве в офицеры. Надо было бы радоваться, что война для меня кончилась так благополучно. Тем не менее мне было грустно.
Следующий период своей жизни писателю скорее всего пришлось переписать. В буквальном смысле. Благо, свидетели того, что Валентин Катаев не сразу принял революцию, в определённые моменты истории не попали в поле зрения НКВД. Документальных страниц подтверждающих, что поначалу Валентин Петрович добровольно воевал за Белую армию, не сохранилось. Но всё говорит именно об этом. Есть намёки и в поздних произведениях самого автора, и в воспоминаниях семьи Ивана Бунина, с которой Катаев был очень дружен до их эмиграции. Ряд биографов указывает и на его участие в офицерском заговоре против новой власти. После провала заговорщиков, обоих братьев Катаевых приговорили к пове́шению. Казни, впрочем, удалось избежать.
Так или иначе, революционная Автобиография литератора начинается с 1919 года, когда он примкнул к Красному движению. По убеждениям или нет — кто знает точно? Но что-то подсказывает, что кавалер двух Георгиевских крестов не мог быть струсившим приспособленцем. Да и другие поступки Валентина Катаева свидетельствуют о том же.
Он осмеливался публично перечить вождям, не тая́сь помогал ссыльному Мандельштаму, заступался за всех, кто просил его помощи во времена пова́льных арестов. Руководитель Союза советских писателей Александр Фадеев постоянно убеждал Катаева задуматься о себе.
ФАДЕЕВ: Сукин ты сын, сколько же можно?! Я тебе сколько раз говорил: не смей никого к себе пускать, не смей писать Сталину. Я больше не могу тебя защищать. Валя, если бы ты знал, какие на тебя телеги приходят!
Судьба Катаева не раз висела на волоске. Временами в подъезде его дома дежурили люди в штатском. Иногда вечерами он нежно поглаживал руку любимой жены Эстер и тихо повторял:
КАТАЕВ: Бедная ты моя. Что же будет с вами?
Говорят, что именно заступничество Фадеева спасло чересчур независимого писателя от репрессий. А потом опять началась война.
Великую Отечественную Катаев встретил в Москве. Наскоро собрав своих в эвакуацию, Валентин Петрович отправился в войска. На этот раз в должности фронтового корреспондента. С тех пор он постоянно на передовой. Его репортажи в «Правду» и «Красную звезду» летят с Волоколамского направления, из-подо Ржева, с Орловско-Курской дуги.
На войне Катаев не раз встречал осиротевших детей, которые воевали вместе со взрослыми. Так родился собирательный образ Вани Солнцева для знаменитой повести «Сын полка». За эту героическую и трогательную книгу в 1946 году автор получил Сталинскую премию.
Советских наград у Катаева будет много. Не потому, что он был таким уж убеждённым коммунистом. Он просто искренне и верно любил свою страну, вне зависимости от политического устройства. Иначе, чем объяснить его ответ французским парламентёрам, что уговаривали писателя не возвращаться на родину из парижской командировки?
КАТАЕВ: Вы просто не понимаете, где я живу…
Остросюжетная жизнь Катаева кому-то покажется противоречивой и спорной. Но она ярко вписалась в тот сложный и беспокойный XX век.
Слушайте программу «Офицеры» в эфире Радио ЗВЕЗДА.
