Начало здесь. Глава 1.
С девочками у Лизы отношения не очень ладились. После истории с бойкотом у неё осталась одна подружка. Но не такая закадычная подружка, которая знает о тебе прямо всё-всё, а, скорее, приятельница.
Невысокую русоволосую девочку звали Вероника. Голубые глаза были и мамины, и папины одновременно, так как тихие спокойные родители были похожи, как брат и сестра. Вероника, тайком разглядывая себя в зеркало, спрашивала у него: «Ну почему?»
- Ну почему мне достался мамин нос, а не прекрасные вьющиеся волосы, как у папы? А? – она наматывала крепкие прямые волосы на палец, пытаясь придать им форму локона.
Но всё было бесполезно, русая прядка, покинув указательный пальчик с розовым ноготком, насмешливо выпрямлялась.
- Свет мой зеркальце, скажи же мне! – она тянула себя нос, пытаясь выпрямить симпатичную остроту, которая делала её похожей на задорную лисичку.
- С кем ты разговариваешь, Вероничка, - мама заглянула в приоткрытую дверь ванной комнаты. – Я вхожу? – одновременно и вопрос, и утверждение было рассчитано вызвать реакцию дочери.
В то время не принято было сокращать имена. Сегодня, скорее всего, девочку бы звали или Вера, или Ника. А так, любящая мама добавляла ещё и «чка», дополнительно удлиняя красивое звучное имя.
- Да, мама, конечно, входи, - Вероника оттянула длинные волосы с обеих сторон, готовясь высказать маме наболевшее.
- Что тут у нас? – улыбка на лице Ксении Андреевны готова была погасить конфликт с дочерью в зародыше.
- Мама, почему я такая некрасивая? Волосы, как палки! Нос, как у зазанайки, вечно в потолок! – девочка смотрела в зеркало на мамино счастливое лицо, и чувствовала себя ещё более несчастной.
- Дочка, скажи мне, только честно, я некрасивая? – мама медленно поворачивала голову то в одну сторону, то в другую.
- Что ты, мамочка, ты у меня самая красивая. И любимая самая! – руки Вероники отпустили волосы, блестящим каскадом упавшие на плечи и на спину.
- Теперь посмотри на себя, - Ксения Андреевна, встав сзади дочери, нежно обхватила ладонями лицо девочки.
Она поворачивала свою голову, одновременно поворачивая голову дочери.
- Смотри внимательно. Хоть я и не художник, как твой папа, но в красоте кое-что понимаю. Такие лица, как у нас с тобой, особенные.
Девочка неотрывно смотрела на два лица с похожими чертами.
- У нас с тобой высокий лоб, поэтому есть чёлка. И она делает наши с тобой глаза более выразительными, - мама подняла одной ладонью свою чёлку, а второй – чёлку дочери, от чего лица стали похожими на некрасивых резиновых кукол с нависающими лбами.
- Ой, мама, какой у меня страшный лоб, нижняя губа девочки задрожала.
- Он не страшный, он умный, - мама погладила кончиками пальцев лоб дочери, повернув её к себе. – Когда ты подрастёшь, будешь вот так же, как я, рисовать такую чёрточку на верхнем веке, и твои глазки станут такими же, как мои.
Голубые очи Ксении Андреевны назвали бы сегодня «лисьи глазки».
- Мамочка, только ты не обижайся, - Вероника умоляюще сложила обе ладошки на уровне груди, будто собираясь произнести молитву.
- Не буду, доченька, давай, говори.
- Мне бы очень хотелось волосы, как у папы. Такие кудряшки, как у него. Я бы так намного красивее была, - Вероника, надув щёки, со звуком направляла воздух наверх, вздымая чёлку над высоким лбом.
-Красивее меня? - с серьёзным видом спросила мама, перестав улыбаться.
- Нет, красивее себя, - примирительно сказала девочка.
Мама засмеялась.
- Вероника, это вообще пустяк в наше время. Вот закончишь школу, поступишь в техникум, или в институт, и сможешь волосы завивать, хоть каждый день!
- Почему ты так говоришь, мама, в наше время пустяк? А что, в ваше время нельзя было волосы завивать? – Вероника, устав крутиться перед зеркалом, присела на белый край ванны.
- Пойдём в прихожую, я тебе что-то покажу, - мама привычным движением заправила длинные красивые волосы девочки за левое ухо.
Правое отделение трюмо с высоким зеркалом имело выдвижной ящик, в котором жила мамина косметика. А ещё Вероникины шпильки и заколки, сложенные отдельно в коробочку от духов. Будучи одна дома, девочка открывала так нежно и тонко пахнущий ящичек, который послушно и беззвучно выдвигался, будто ждал этих прикосновений.
Чёрная коробочка туши со странной щёткой, похожей на папину одёжную, которой он чистил брюки перед праздничным парадом. Только очень маленькая. Непонятно было вообще, как с помощью «этого» мама делает длинные чёрные загнутые ресницы. Карандаш для глаз с длинным скошенным кончиком, который мама точила папиным лезвием, тонким, как бумага, но страшно острым. Помада появлялась, царственно выезжая, вращаясь вокруг себя. Мама уверенными движениями красила губы, начиная с середины правой верхней губы, проводя до середины нижней. Потом повторяла это и с левой стороны. Потом делала такое смешное движение, будто пережёвывала что-то ими, затем приоткрывала рот, разыскивая в нём непонятно что.
Больше всего привлекали девочку тени. Макнёшь в один квадратик палец, и он становится блестящим, голубым или серым, необыкновенно переливчатым. Вкуснее всего, если не считать плоского флакона духов, украшенных круглой золотой головкой, пахла пудра. Вероника зажмуривала глаза от предвкушения, когда приподнимала плоский блин, прятавший под собой розоватое волшебство.
Сейчас Ксения Андреевна, открыв дверцу трюмо, достала снизу обувную коробку, в которой стояли баночки, бутылочки и тюбики разного цвета и высоты.
- Вот, - мамина рука достала один из них, блестящий, с изображённым на нём локоном.
- Прелесть? – быстро прочитала девочка.
- Да, прелесть ты моя, - мама несколько раз тряхнула баллон, приподняла чёлку дочери и брызнула на неё.
Чёлка девочки смешно топорщилась надо лбом.
- Будешь завиваться и пользоваться лаком, - мама сделала несколько движений расчёской, возвращая чёлку на прежнее место. – Когда я заканчивала школу, мама мне сделала очень красивую причёску. Завила волосы, очень красиво получилось. А чтобы причёска сохранилась, мама развела сахар в воде, и набрызгала мою кудрявую голову.
- Ну и ну, - удивилась Вероника, - и как ты потом с сахарной головой, а, мама?
- Праздник был необыкновенный, я тебе скажу. Все девочки нарядные, в красивых платьях и туфлях. Мальчишки в пиджаках, светлых рубашках. Я тебе потом фото лучше покажу, сама увидишь! – Мама задумалась на мгновение, глядя куда-то мимо девочки. – В общем, утром я проснулась, а волосы, как палки торчат в разные стороны. Я даже расчёсываться не стала, так боялась их сломать, - мама вернула баллончик в коробку, аккуратно прикрыла дверцу трюмо. Раздался еле слышный щелчок, подтверждающий, что магнит крепко притягивает к себе металлическую полосочку на небольшой полированной дверце.
В дверь позвонили, непрерывный в течение нескольких секунд «дзззззз» оповещал квартиру о гостях.
Вероника быстро поднялась с коленок. Мама встала вслед за ней, встав лицом к двери и сложив руки на груди. Девочка приоткрыла дверь и, увидев за ней Лизу, быстро сказала Ксении Андреевне:
- Мам, это ко мне, - и, уже обращаясь к Лизе, - заходи?
- Нет, спасибо. Выйдешь на улицу?
- Я ещё математику не доделала, - приподняв брови, сказала Вероника. – Сейчас, - и прикрыла входную дверь. – Мама, за мной Лиза пришла, можно я погулять пойду?
- А ты уроки сделала? – раздался голос мамы из просторного зала, на стенах которого висели папину картины, изображавшую суровую уральскую природу.
- Мне чуть-чуть осталось, приду и сделаю, можно?
- Ну, побегай, только тепло оденься, - женщина, отодвинув белую тюлевую занавеску, посмотрела на улицу, затем на небо, пытаясь предугадать, не польёт ли дождь из ниоткуда возникшей тучи.
Она выросла в небольшой деревне, за которой тянулся необъятный лес, богатый летом красными ягодами клубники и земляники, осенью – грибами и орехами. За деревней проходила колхозная дорога, наезженная рычащими тракторами и шустрыми ГАЗиками, отважно буксующими в грязи. Когда наступала осень, и шёл заунывный мерзлый дождь, ещё не решившийся стать снегом, дорога местами покрывалась огромными лужами. Деревенские ребята выходили мерять её глубину, и не раз получали взбучку от родителей, «затопив» сапоги, доходившие до коленок. А бывало, что и оставляли в непобеждённой луже сапожок с закруглённым носочком и аккуратным каблучком, похожим на обувь Кота в сапогах, нарисованного на стене школьной библиотеки. За что бывали наказаны подзатыльником или звонким шлепком сердитой матери по девчоночьему неусидчивому месту. Ксения Андреевна, в детстве просто Ксюха, луж не меряла, будучи тихой и застенчивой девочкой. Они с братом Тарасом, таким же спокойным и незаметным, как Ксюха, изобрели для себя другое занятие.
Ёлки, в лесу, сопротивляясь нападению мелких вредителей, «плакали», пуская прозрачную желтоватую смолу по пупырчатому стволу. Она застывала, и превращалась в удивительной красоты капли. Ксюха с братом брали из дома коробок спичек, доставали по нескольку штук, и вскрывали ими смоляные пупырышке на стволе. Потом отпускали свои «кораблики» в лужу, встав рядом, и смотрели, чей уплывёт дальше. От конца спички отделялся радужный хвост, покрывавший тёмную воду, и толкающий её вперёд. Поведение «кораблика» было непредсказуемым. Случалось, что он начинался кружить на месте, будто заблудившись в своём хвосте цвета июльской радуги. А, бывало, мчался вперёд, будто не органическое топливо мчало его, а невероятное сказочное заклятье. Переехав в город, Ксения Андреевна иногда с тоской поглядывала на лужи, покрытые следами бензина от множества автомобилей, пытавшихся разбрызгать её по сторонам
По-настоящему Лиза дружила с одним мальчиком. Она много раз пыталась вспомнить, когда впервые увидела его широко раскрытые глаза, и не могла. Эдик, для всех ребят в садике, а потом и в школе, был Эдуардом для своей мамы и учителей, и Эдичкой - для Лизы.
Эдичек был очень внимательным и добрым к ней. Смешная круглая голова со светлыми волосами, постриженными кругом, круглые глаза, обрамлённые прямыми ресницами, делали его похожим на мультяшного персонажа. К тому же он слегка картавил, что было не всегда приметно и казалось Лизе очень милым. Эдичек был плотным. Не толстым, а именно плотным, и в его детской фигуре можно было увидеть задатки крепкого мужского тела. Они играли вместе на садичной площадке. Он помогал ей ловить панамкой удивительной красоты стрекоз с изгибающимися хвостиками и прозрачными крылышками, будто склеенных из множества тоненьких разноцветных стёклышек.
- Поймал, - не глядя под ноги, Эдик бежал к Лизе. Присев на корточки, медленно, как книжку со сказками, открывал поля в ожидании чуда.
Чудом для него был не скорый взлёт недоумённой стрекозы, внезапно обретшей свободу. Он ждал восторженного Лизиного взгляда, которым она, не осознавая своей неразбуженной женской силы, посмотрит через секунду прямо в его душу.
- Какая красивая, - взгляды детей провожают невидимые крылья, круглую головку с сетчатыми глазками и гибкий хвостик. – Спасибо тебе, Эдичек, - с признательностью глядя в его глаза, говорит Лиза.
- Тебе спасибо, - отвечает Эдик, чувствуя, что он до краёв наполнен счастьем.
- Мне-то за что, - водружая белую панамку с вышитым голубым корабликом на боку, на голову своего героя, звонко говорит Лиза.
После поры беззаботного детского сада наступило первое сентября. Вкусно пахнущие ранцы, обеды в школьной столовой, страх перед коричневой школьной доской. Чудесный день дежурства, когда после каждого урока нужно промыть тряпочку, которой протирали доску, а затем сходить на первый этаж, где подавали пронзительный звонок, и попросить мела.
На уроках дети сидели так, как посадила учительница. Но в «продлёнке» Лиза и Эдик всегда сидели вместе.
- Жених и невеста, - выкрикнул Юрка, злой и наглый белобрысый задира, чьё лицо вечно было украшено синяками то под правым, то под левым глазом. Он скатал шарик из нескольких тетрадных листов, выдранных из тетради по ненавистной математике, и пульнул ею в Лизу.
Юрка ходил не в их группу и не в их садик, где все ребята давно привыкли к отдельно держащейся парочке.
Эдик встал, сжав крепкие кулачки. Медленно подошёл к последней парте и невозмутимо сказал:
- Да, жених и невеста. А тебе-то что? – лицо мальчика было похоже на каменный барельеф.
- Ничего, - не ожидавший такого отпора хулиган, сунул руки в карманы школьных штанов, и откинулся на спинку сиденья.
- Извинись перед Лизой сейчас же, - негромко сказал Эдик.
- Чего-о-о? – возмущенно протянул Юрка. – Я? Перед девчонкой? Да никогда!
В класс, обняв журнал в коричневой кожаной обложке, переваливаясь, вошла пожилая учительница, Зоя Александровна. Тёмные курчавые волосы с редкими ниточками седины, простое коричневое платье с белой овальной брошью под горлом, чуть выдвинутая нижняя губа и лёгкая косолапость делали её похожей на медведицу, нечаянно превращённую в человека. Только очень доброго, отзывчивого, и всепрощающего человека.
- Здравствуйте, дети, - она обводила взглядом детей по очереди, будто здороваясь с каждым маленьком человеком отдельно.
Учитель никогда не высмеивала неправильно ответившего, или не усвоившего урок в классе. И каждый ребёнок открывал ей свою детскую душу без боязни и страха.
Дети дружно встали, приподняв откидные створки парт.
- Здравствуйте, здравствуйте, - понеслось по светлому классу.
Эдик в течение нескольких секунд оказался у своей парты.
- Садитесь, - Зоя Александровна положила на край учительского стола журнал, и, как дирижёр, опустила руки, показывая и ими тоже, что детям можно сесть. – Эдуард, у тебя что-то случилось?
- Нет, Зоя Александровна, всё в порядке, - севший вместе со всеми Эдик перестал двигать ручку в округлом желобке передней части парты, и быстро встал.
- Может, ты что-то хотел спросить у Юры, - взгляд учительницы вопросительно смотрел на вихрастую голову двоечника.
- Нет, ничего я не хотел, - глядя перед собой на доску, уверенно сказал он.
- Хорошо, садись, Эдуард. - спокойное улыбающееся лицо Зои Александровны снова обвело взглядом класс. – Кто мне скажет, ребята, что сегодня проходили по русскому языку?
Лес рук взметнулся над партами, пытаясь заслужить одобрение уважаемой учительницы. Подняли руки и Эдик с Лизой, предварительно переглянувшись.
На перемене Эдик снова подошёл к парте Юры.
- Пойдём, выйдем, - настойчиво сказал он.
- Не пойду я никуда, мне и здесь хорошо, - цыкнув сквозь зубы, как обычно делал его отец, сказал хулиган.
- Если не выйдешь, придётся здесь извиняться, при всём классе, - настаивал Эдик.
- Ты чё ко мне пристал? Подумаешь, обозвали его! Тебя первого что ли в классе обозвали? – Юре не нравился затянувшийся конфликт. «Всегда бей первым, не ошибёшься», - говорил ему отец. Тут момент внезапного удара был упущен, а в переговорах забияка был не очень силён. – Ладно, пошли тогда, выйдем, - Юра неспешно, с кряхтением поднялся, застегнул школьный пиджак на единственную, уцелевшую в сегодняшних боях, пуговицу.
- Лиза, пойдём, пожалуйста, со мной, - не теряя серьёзности, сказал ей Эдик.
Лиза, не поворачивая головы к ребятам, поднялась, одёрнула форму, и направилась к двери. Вслед за ней вышли ребята.
Они остановились около высокого подоконника.
- Тебе придётся извиниться, Юра, - глядя исподлобья, сказал Эдик.
- Я же тебе навешаю, - усмешка того была не такой уж искренней.
- Вешать устанешь. Я с тобой драться буду, пока не извинишься, - Эдик снял пиджак с эмблемой на рукаве в виде пламени костра, и отдал его Лизе. Не спеша, стал закатывать рукава голубой рубашки.
Видя серьёзный настрой соперника, Юра закусил нижнюю губу.
- Ой, дались вы мне все. Извини, это, как тебя там…
- Лиза её зовут, - сказал Эдик, раскатал рукав и принялся застёгивать пуговицу.
- Ладно, чё ты сразу, пошутить нельзя! Ты, это, Лиза, извини, - сказал Юра. Ударение на имени резануло слух Эдика.
- Пожалуйста, - добавил он.
- Пожалуйста, - будто нехотя выглядывая в окно, равнодушно произнёс Юра.
Эдик после школы провожал Лизу, небрежно перекинув через плечо свой тёмно-синий ранец, и благоговейно неся в руке, держа за удобную ручку, девчачий красный, с надписью «Школа». Оба они учились хорошо, если и случались ссоры, всегда уступал Эдик. Всё было хорошо, пока Лизу не посадили за одну парту с Юрой, чтобы умненькая девочка помогла «двоечнику» подтянуться в учёбе.
- Путеводитель здесь.
Уважаемые читатели и гости канала! Все текстовые материалы, размещённые на канале "Бронзовое кольцо" являются объектом aвторского правa.
Kопирование и распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет) запрещено. Tакже запрещено любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем, как и коммерческое использование.