— Ты с ума сошла? — голос мужа прозвучал громче, чем он, вероятно, хотел, но сейчас ему было всё равно.
— Неужели? По твоей реакции можно подумать, что я сообщила о начале апокалипсиса, а не о том, что у нас будет ребёнок, — девушка сложила руки на груди и прищурилась. В её позе сквозила уверенная решительность, как будто она уже предвкушала очередной раунд с самим судьёй на её стороне.
Кирилл сел на кухонный стул, глядя в никуда. Его коротко стриженные волосы почти стояли дыбом – не то от растерянности, не то от необходимости быстро продумать, как объяснить нелепость всей этой ситуации. Супруга, молодая и яркая, хоть и находилась на расстоянии нескольких шагов, будто бы давила на него своим присутствием.
— Я не против... ребёнка. Просто... ты понимаешь, как моя мама к этому отнесётся? — он потер шею, словно надеясь найти там ответ, — Ты ведь знаешь, она… не готова стать бабушкой так скоро. Мы только начали жить нормально!
— Мы? — её голос прозвучал с такой интонацией, что любой в их районе почувствовал бы, как воздух в комнате наполнился зловещей тучей сарказма, — Прости, но я, по-моему, не в курсе, когда именно твоя мама присоединилась к нашему союзу. Может, пропустила момент, когда она в ЗАГСе сказала своё сакраментальное "да"?
Вдруг Вероника резко обернулась к окну, будто там находилось хоть что-то интересное — но нет, за мутным стеклом уныло маячила облезлая пятиэтажка напротив. Февральский снег скатался в серые пласты, напоминавшие вещество, которое даже снежками никогда не станет. Обстановка вокруг говорила: "Жил, жив, выживай." И только отопление их маленькой квартиры спасало от полного отчаяния.
— Я просто... пытаюсь быть реалистом, понимаешь? — Кирилл не сдавался. Его скулы сжались. — Намеки моей мамы уже были, что рано. Она говорила, что карьеру стоит выстроить.
— Намеки? Карьеру? — Вероника снова повернулась к нему, её золотисто-каштановые волосы скользнули по плечам, — Господи, да нас с тобой даже на проекте "Дом-2" выгнали бы за отсутствие индивидуальности. У тебя нет своего "я"! Ты только и делаешь, что следуешь за ней, как верная собачка. Может, объяснишь мне, как это вообще должно работать в семье?
Он хотел возразить что-то, но только шумно выдохнул. Вероника знала, как его слова ещё не успели сформировать мысли. И это злило ещё больше, чем сама ситуация.
— Пусти маму через себя к нашему ребёнку, — продолжала она, начиная спокойнее, — но не забывай, что этот малыш не её. Он — наш. Или, знаешь что, Кирилл? Может, ты вообще её с этим ребёнком познакомишь, когда ему исполнится лет тридцать? Чтобы наверняка.
Кирилл вскочил с места. Его взгляд будто метался в поисках чего-то, чему можно было бы выплеснуть праведный гнев. Упёрся в белоснежный холодильник, на котором гордо красовался магнит с Турции. "Если бы жизнь была отпуском..." — гласил он. Рубленный текст туристической компании напомнил ему то, что отпускать этот разговор было нельзя.
— Ты не понимаешь! — выпалил он наконец. — Всё не так просто! Ты думаешь, я хочу что-то плохого? Я просто ... жалею о времени! Всему своё время.
— Ах, ну если дело только во времени... тогда ты можешь попросить у мамочки, чтобы она распорядилась им вместо нас, — усмехнулась Вероника, выделяя на словах интонациями каплю яда.
Самые читаемые рассказы на ДЗЕН
Кирилл замялся и отвел взгляд. В этот момент он выглядел так, будто вес собственного непроизнесенного оправдания давил на него слишком сильно. Между ними повисла тишина, нарушаемая только едва слышным гудением холодильника. Вероника, всё еще держа руки на груди, внимательно смотрела на мужа, ожидая, что он наконец скажет что-то стоящее. Но он просто молчал.
Наконец, она не выдержала.
— Ты даже не пытаешься бороться, да? — она покачала головой, словно его бездействие подтверждало всё, чего она боялась. — Ты не понимаешь, Кирилл, мне не нужно, чтобы ты прямо сейчас прыгал от счастья. Мне нужно, чтобы ты был... с нами.
— Я с тобой! — резко перебил он, но в его голосе было больше отчаяния, чем уверенности. — Разве я не с тобой, Ника? Я… я просто пытаюсь разобраться, всё ли мы делаем правильно. Ты ведь знаешь, как сейчас тяжело жить. Мы едва сводим концы с концами, а ты хочешь... ты хочешь...
— Семьи? — подхватила она резко, и в её голосе послышалась обида. — Да, я хочу семью. Хочу, чтобы у нас была настоящая жизнь, а не эти бесконечные разговоры о том, что "ещё не время". Да когда оно будет, Кирилл? Когда мы состаримся? Когда ты станешь таким же озабоченным, как твоя мама?
— Моя мама тут ни при чем! — повышая голос, выкрикнул он. — Она просто заботится о нас, понимаешь? А ты только и делаешь, что выставляешь её плохой.
Эти слова подвели черту. Вероника замерла. Удивление и боль на мгновение отразились на её лице, но она быстро стерла это выражение и отступила на шаг назад, будто стараясь взять дистанцию. Её голос стал холодным.
— Ах вот как? Заботится? — тихо произнесла она, почти шепотом, но каждое её слово было острым, как лезвие. — Нет, Кирилл. Она пытается жить за тебя. А ты ей это позволяешь. Поэтому у тебя никогда не будет своего мнения. Никогда не будет своей жизни. Потому что ты всегда будешь бояться "не оправдать ожидания". Но знаешь, в чем ирония? Пока ты боишься её разочаровать, ты уже разочаровываешь меня.
Эти слова, как раскаленная проволока, впились в его сознание. Он замер. Впервые за всё это время ему действительно нечего было ответить. Ника ухватилась за эту тишину, будто почувствовав, что у неё получилось пробить его оборону.
— Ты всегда говорил, что хочешь детей, — продолжила она тихо, но твёрдо, — Ты говорил, что мечтаешь о том, чтобы водить сына или дочь в школу… Что хочешь научить их тому, чему сам когда-то хотел научиться. И что теперь? Где то всё? Ты испугался? Или ты просто врёшь? Себе? Мне?
Кирилл действительно хотел всего этого. Хотел семью, детей, настоящую жизнь. Но теперь… он сам не понимал, почему не может этого принять. Почему каждое её слово будто сталкивалось с невидимой стеной сомнений у него в голове. Он закрыл глаза и прошептал:
— Я не знаю, как это сделать.
Тишина. На этот раз Вероника тоже молчала. Она смотрела на мужа с чем-то средним между жалостью и гневом. И, наконец, вздохнула.
— Тогда выясни, как это сделать, Кирилл, — сказала она, отводя взгляд. — Потому что сейчас ты не борешься. Ты отступаешь.
— Я просто… — Кирилл хотел что-то сказать, но так и не нашел нужных слов. Он смотрел, как она берет пальто с вешалки и начинает натягивать сапоги. На его лице появилось растерянное выражение.
— Ты куда?
— Подышать, — коротко ответила она, не оборачиваясь. — Может, заодно подумаю, нам ли с тобой вообще быть вместе.
📖 Также читайте:
Эти слова пронзили его, оставив неприятное чувство пустоты. Щелкнул замок, дверь захлопнулась, и он остался один. Кирилл сел обратно на стул, обхватив голову руками. Всё валилось из его рук, как песок. Он только сейчас понял, что теряет, если продолжит прятаться за чужими решениями.
Снег за окном продолжал падать. Каждая снежинка билась о стекло, словно пытаясь ему сказать что-то важное.
Кирилл неподвижно сидел посреди тишины опустевшей квартиры. Его разум метался, словно буря, но тело будто приросло к стулу. Внутри всё смешалось: гнев, обида, страх, но больше всего — чувство вины. Эти её слова, "нам ли с тобой вообще быть вместе", эхом звучали в голове, вспоминаясь раз за разом, сбивая дыхание.
Он посмотрел на стол, где ещё осталась кружка с недопитым чаем Вероники. Пар от него давно исчез, оставив только холодную жидкость, как отражение его внутреннего состояния. Кирилл поднялся, взял кружку и медленно подошёл к раковине. Ему казалось, что даже этот незначительный шаг был невероятно тяжёлым. Он вылил чай, глядя, как тёмная жидкость исчезает в глубине трубы. "Как и всё остальное", — мелькнула в голове мрачная мысль.
Окно в коридоре едва пропускало свет уличных фонарей. Снег падал всё так же размеренно, тихо и мягко. Он привычным жестом потянулся к карману за сигаретами, но, внезапно остановившись, замер. Конечно, это всего лишь попытка уйти от мыслей. Не сейчас. Кирилл глубоко вдохнул и бросил сигаретную пачку в сумку. "Надо думать, а не прятаться", — словно заставляя себя, проговорил он вслух.
Он достал из стола телефон. Можно было бы просто подождать, когда Вероника вернётся. Можно было бы отложить разговор на завтра, когда эмоции слегка утихнут, но внутреннее напряжение росло с каждой секундой. Он понимал: если не сделать что-то прямо сейчас, тот разговор повиснет между ними как неразрешённый клубок, который они оба будут обходить десятками новых отговорок.
Кирилл включил телефон и открыл их общий чат. Последние сообщения были такими обычными: вопросы о продуктах, что купить по дороге с работы. Теперь они казались чужими, из другого мира, где всё было спокойно. Он хотел написать, но пальцы застыли над экраном. Он не знал, что сказать.
"Вероника... я не хотел тебя обидеть". Нет, это слишком банально. "Вернись, давай поговорим". Слишком требовательно. Он убрал телефон обратно в карман, не отправив ничего. Однако мысль о том, что она где-то сейчас одна, не давала ему покоя.
Кирилл оделся и вышел на улицу. Свежий вечерний воздух хлестнул в лицо, мгновенно пробудив его от оцепенения. Город жил своей жизнью: где-то слышались разговоры прохожих, далеко сигналили машины, но в голове у него стоял какой-то болезненный гул.
Снег хрустел под ногами. Кирилл почти автоматически двинулся в сторону ближайшего парка. Он знал, что Вероника любила это место — туда она всегда ходила, когда ей нужно было побыть одной. Её любимая скамейка находилась чуть в стороне от главной аллеи, под раскидистой старой липой. Она говорила, что там всегда тихо, даже в самый шумный день.
— Только бы она была здесь… — пробормотал он себе под нос.
Подходя всё ближе, он увидел знакомую фигуру — она сидела на скамейке, кутаясь в пальто и опустив голову. Кирилл остановился, собираясь с мыслями. Она не заметила его, погружённая в свои раздумья. Сначала он хотел подождать, но что-то толкнуло его сделать шаг вперёд. Затем ещё один. Звук его шагов на снежной дорожке выдал его.
📖 Также читайте:
Вероника подняла голову, увидела его и, словно ожидала этого, ничего не сказала. Только посмотрела на него, затем снова отвернулась к тёмным заснеженным деревьям.
— Ты ведь говорила мне, что бездействие разрушает, — начал он, подойдя ближе. Его голос звучал тихо, но твёрдо. — Сегодня я понял, насколько это правда.
Она не ответила, продолжая смотреть вдаль, но её молчание словно давало ему право продолжать.
— Прости меня, Вероника. Прости, что я оказался слабым. Прости, что поддавался своим страхам больше, чем заботился о нас. Я думал, что сохраняю для нас "правильное время". Но теперь понимаю, что всё это время я терял самое ценное. Я боюсь, что однажды ты уйдёшь, а я так и не узнаю, что такое быть... настоящим.
Вероника медленно повернула голову к нему. Её взгляд был всё ещё холодным, но словно дрогнул на долю секунды. Она молчала, выжидая.
— Я обещаю тебе, что больше не буду прятаться, — добавил Кирилл. Его голос сорвался, но он собрался. — Я хочу, чтобы мы боролись. Чтобы я боролся. С тобой. Ради нас. Ради того, чтобы построить жизнь, которую мы заслуживаем.
Тишина. Её глаза блеснули от слабого света фонаря, словно там скрывались слёзы. Она долго молчала, пока наконец не выдохнула:
— Надеюсь, ты это запомнишь, Кирилл. Потому что сегодня в этом парке я готова была оставить всё.
Эти слова сильно ударили по нему, но он отогнал боль, понимая, что заслужил это. Он кивнул.
— Я не допустил бы этого.
Ещё один момент тишины, но на этот раз оттого, что они оба понимали: самое сложное только начинается.
Вероника долго смотрела на Кирилла, как будто взвешивала каждое его слово. Её дыхание было спокойным, но в глазах читалась усталость. Она снова опустила взгляд куда-то в снег, который медленно покрывал её ботинки. Кирилл всё ещё стоял рядом, неуверенно сжимая кулаки в карманах пальто. От холодного вечера его пальцы давно замёрзли, но сейчас об этом он даже не думал.
— Ты говоришь, что больше не будешь прятаться, — наконец произнесла Вероника, не глядя на него. Её голос звучал тихо, но в нём было ощущение твёрдости. — Но ты понимаешь, что это не только слова? Что теперь всё не может быть просто "как раньше"?
Кирилл кивнул, хотя она не видела. Он сделал шаг вперёд, сел на скамейку рядом с ней, оставив между ними небольшое расстояние. Дышать стало чуть легче, хоть и невыносимая тяжесть в груди всё ещё давила.
— Я понимаю. И я знаю, что слова сейчас... ничего не значат, — сказал он. — Я хочу доказать это своими поступками. Просто... дай мне шанс.
Вероника тихо хмыкнула, но не презрительно, скорее печально. Она провела рукой по покрытой тонким слоем снега поверхности скамейки, будто пытаясь найти в этом движении ответы.
— Шанс? — переспросила она, слегка повернув голову к нему. — Кирилл, мы с тобой сколько уже таких "шансов" давали друг другу? Сколько раз пытались забыть, простить, закрыть глаза? И как долго это длилось?
Слова задели Кирилла до глубины души, но он не стал спорить. Она была права. Он это знал. Они оба жили в этом круге: то сближение, то отдаление, одно постоянное "начало с чистого листа". И сейчас всё зависело от того, хватит ли у него мужества не наступить снова на эти же грабли.
— Я не хочу обещать, что всё будет идеально, — наконец заговорил он, стараясь быть честным. — Это было бы неправдой. Но я не позволю себе снова сделать тебе больно. Мы... мы можем это вместе исправить. Если ты готова.
Вероника молчала, её лицо оставалось строгим, но в глазах блеснула искра колебания. Возможно, глубоко внутри она тоже хотела верить, что всё можно изменить. Но усталость, накопленная годами их недопонимания, мешала принять ответ.
Минуты тянулись мучительно долго. Кирилл смотрел на неё, стараясь не дышать, боясь, что любое резкое движение снова разрушит всё. Снег продолжал падать вокруг, укрывая ветви деревьев парка. Было что-то болезненно красивое в этой картине — как будто сам город замер, ожидая её решения.
Наконец Вероника выдохнула и посмотрела прямо на него.
— Хорошо, Кирилл. Я дам тебе шанс, — произнесла она, едва заметно сжав мёрзшие пальцы в кулак. — Но ты должен понимать: это не ради тебя. Это ради нас, ради того, что осталось. Если в этот раз всё пойдёт не так... я больше не вернусь.
📖 Также читайте:
Эти слова прозвучали пронзительно, как последний, отчаянный звонок. Кирилл медленно кивнул. Внутри него сейчас боролось множество эмоций: облегчение, благодарность, страх. Он понимал, что это обещание — не дань его словам, а готовность Вероники попробовать ещё раз. Но теперь всё зависело от него.
— Не разочарую, — выдавил он, и его голос прозвучал глухо в ледяном воздухе.
Вероника коротко кивнула. Её взгляд был всё ещё внимательным и напряжённым, как будто она пыталась понять, верить ли ему или нет. Затем она встала, отряхнув снег с пальто.
— Пошли домой, — сказала она просто, обернувшись к нему.
Кирилл медленно поднялся с скамейки, ощущая, как ноги слегка дрожат. Они двинулись бок о бок, как два незнакомца, которые только начинают идти в одном направлении. Между ними по-прежнему висела некая невидимая преграда, но в этот момент оба понимали, что сделали первый шаг. А дальше всё зависело от них.
***
Ночь подошла к концу так же тихо, как эти их шаги по заснеженным улицам. Вероника снова сидела в своей любимом кресле у окна, а Кирилл возился на кухне, наливая чай. Она смотрела, как одна за другой гаснут квартиры в соседнем доме.
Её сердце по-прежнему сжималось от сомнений, но в какой-то момент она поняла, что чувствует слабую, почти забытое чувство тепла. Та самая тонкая нить, которую они никогда не разрывали до конца.
Кирилл вернулся с двумя чашками и осторожно поставил одну на столик перед ней. Вероника посмотрела на него. Он встретил её взгляд спокойным, сосредоточенным взглядом. Кажется, он тоже знал: завтра будет совсем новый день. И всё только начнётся.
Вероника неторопливо взяла чашку и обхватила её ладонями. Тепло напитка медленно разливалось по телу, заставляя её расслабиться. Кирилл сел рядом, стараясь сохранить небольшую дистанцию, как будто боялся нарушить хрупкий баланс, который только-только появился между ними.
— Ты пытаешься быть тише, чем обычно, — заметила она, слегка улыбнувшись краем губ.
Кирилл не сумел сдержать ответной улыбки.
— Просто не хочу спугнуть момент, — ответил он. — У нас ведь таких мгновений давно не было.
Вероника ничего не сказала, но её взгляд стал чуть мягче. Она снова повернулась к окну, следя за редкими снежинками, которые всё ещё кружились в подсветке уличных фонарей. Где-то в доме раздался смех соседских детей — столько жизнерадостности и простоты, которые, казалось, были так далеки от её собственной жизни.
— Знаешь, — начала она после паузы, — я всегда думала, что путь к примирению проще. Проговорить всё, забыть старое и снова просто быть рядом. Но почему-то это всегда оказывается сложнее.
Кирилл медленно кивнул. Он долго хотел сказать что-то, но понимал, что сейчас слова не решают. Вместо этого он протянул руку и аккуратно накрыл её ладонь своей. Вероника не отдёрнула её, но слегка напряглась.
— Я не хочу больше создавать тебе сложностей, Ника, — произнёс он, вкладывая в это обращение всё тепло, на которое был способен. — Я хочу... хочу делить с тобой и сложности, и радости. Всё. Вместе.
Она долго смотрела на его руку, словно обдумывала что-то, а затем выдохнула и расслабила пальцы. Её ладонь осталась в его руке. Кирилл не стал давить или сжимать её — просто позволил быть этому моменту таким, какой он есть.
— Я не знаю, получится ли у нас, — призналась она тихо. — Но мне хочется верить, что мы ещё способны найти ту нить… ту самую, что была в самом начале.
На этот раз Кирилл ничего не ответил. Он лишь смотрел на неё, на свет, который снова начал пробиваться в её глазах. Это был не триумф, не победа, но надежда. И этого было достаточно.
Где-то вдали часы пробили полночь. Новый день начался.
Вероника улыбнулась, впервые за долгое время без тени грусти, и посмотрела на Кирилла.
— А чай ты всё-таки научился заваривать, — поддразнила она, отпивая.
Кирилл рассмеялся — тихо, искренне. Это была маленькая искра того, что они могли построить заново.
Иногда для того, чтобы начать всё сначала, достаточно простого жеста — и чая, который уже не горчит.
Всем большое спасибо за лайки 👍, комментарии и подписку ❤️.
С уважением, Владимир Шорохов ©
Самые читаемые рассказы на ДЗЕН
📖 — Какого чёрта вы вечно ко мне придираетесь! — возмутилась невестка и посмотрела на свекровь