Серая, влажная морось висела над городом, словно небеса замёрзли в нерешительности — плакать или оставить на потом. Каждый день с таким настроением превращался в испытание, и Елена терпела его только благодаря крепкому кофе и огромной силе воли. Сегодня, казалось, всё плохое пришло в её мир сразу. Стоя в грязных сапогах на кухне, она смотрела на раскалённый противень, который когда-то был её гордостью, а теперь напоминал инструмент средневекового допроса. Пирог, судя по всему, принадлежал не ей. Запах изюма и корицы вызывал злость вместо аппетита. Опять это она.
— Мам! Ну, честно, почему вы не спросите? — Елена пыталась держать себя в руках, хотя голос выдавал отчаяние за тонкими слоями раздражения. — Моя кухня, мои вещи, а тут вдруг… пирог для соседки с третьего этажа?! В следующий раз сразу к себе на квартиру занесите!
Свекровь — Маргарита Михайловна, женщина властная и говорливая — носила этот свой титул будто корону. Массивная фигура и волосы золотисто-серого оттенка, тщательно уложенные в нечто напоминающее греческую гульку, делали её похожей на даму из старого фильма. С той только разницей, что у героинь кино был такт, а у Маргариты — полное ему отсутствие.
— Леночка, да перестань пилить! — Маргарита захлопнула духовку с таким видом, будто это была ядреная победа в споре. — Ну что ты такая нервная? Подумаешь, использовала твой противень. Он же ещё у тебя не одесский антиквариат!
— Не в противне дело! — почти закричала Елена. — Это не уважение к моим вещам! К моей жизни, к моему времени!
Тишина наполнила комнату на несколько секунд, и тут в коридоре громко, суетливо хлопнула входная дверь. Дмитрий, муж Елены, вернулся домой, нередко заходил между боёв своей жизненной нейтральности в их домашние стычки. Высокий, упрямо худой мужчина с добродушной улыбкой и вечно шатающимися очками, он справлял впечатление человека, которому комфортнее среди книг и формул, чем среди людей. Проблема была в том, что он ненавидел скандалы.
— Вы что, опять? — буркнул он, снимая куртку. — Женщины, угомонитесь, ради Бога. Мы тут живём, а не на съёмочной площадке.
Маргарита тут же всплеснула руками, за что её маникюрной лопаточкой спокойно мог позавидовать местный кондитер.
— Димочка! Вот ты скажи своей жене, что она зря поднимает этот сыр-бор! Я ведь просто хотела сделать доброе дело. А она, бедная, всё восприняла как личное покушение. Это смешно.
— Дима, — Елена теперь заговорила низким, опасно ровным голосом. — Скажи, пожалуйста, когда ты собираешься объяснить своей матери, что она не имеет права рыться в наших вещах? В наших, Дима, не в МОИХ!
Муж посмотрел на неё с выражением человека, которого внезапно загнали в угол. Лицо его изобразило смесь вины и покорности. Единственное, чего не было, так это желания разобрать ситуацию.
— Мам, ну… — начал он, решив, естественно, зайти с более безопасной стороны. — Может, действительно лучше спрашивать Елену, когда что-то…
—Ха-ха защищатель.
— Ты это серьёзно сейчас? — перебила его Елена, сужая глаза до размеров двух бритвенных лезвий. — Ты даже здесь умудряешься ходить по минному полю. Какие ещё «лучше спрашивать»? Сколько времени нужно, чтобы человек понял три простых слова: «Чужое не трогай»?
Дмитрий сделал полшага назад, вроде как пытаясь незаметно отступить. Во всём его теле читалась толстая линия обороны, хозяин которой отчаянно желал избежать полномасштабных военных действий.
— Лен, ну перестань. Давай не будем сейчас ругаться. У меня после работы голова кругом, совсем никаких сил нет, — пробормотал он, опуская следом за этими словами руки.
— Работа, голова! — Елена издала едва слышное фырканье. — Меня не волнует твоя голова, Дмитрий. Ты всю нашу семейную жизнь делаешь вид, что всё это на тебя не распространяется. Сколько можно? Твоя мать приходит сюда, ведёт себя как хозяйка, обращается со мной как с мебелью, а ты стоишь стенкой и молчишь!
— Елена, — свекровь решительно хлопнула ладонью по столу, будто хотела поставить жирную точку в диалоге. — Хватит наговаривать на моего сына. Всё-таки он мужчина, а ты не должна его так дёргать!
— Мужчина, говорите? — Елена наклонила голову на бок и нервно засмеялась. — Ну и где был этот мужчина, когда вы забрали мой кофейник, чтобы утащить к себе в гости? Или когда решили, что моя блузка идеально войдёт в ваш гардероб? Мне вот интересно, мама! Вы эти вещи или как медаль за муки, на вас перенесённые, берёте, а? Одолжение-то какое…
Голос её дрожал, но злился на этот раз не просто ради скандала. Это была усталость, затянувшаяся на годы неприятного замыкания на «мама-знает-лучше». И Маргарите Михайловне это явно начинало надоедать.
— Так, Елена, хватит разводить театр. Если ты такая мелочная, чтобы считать свои, прости Господи, кофейники, то мне вообще ничего у вас не надо. Я больше ни ногой в этот дом!
Стул с глухим скрипом отодвинулся от стола, и свекровь поднялась во всей своей бойцовской мощи. Её украшения позвякивали упрёком, а взгляд сверлил внуковку как ультразвуковой аппарат. Она решительно направилась к двери, ни разу не обернувшись.
Дверь захлопнулась с триумфальным эхом. Наступило то, что в других романах назвали бы затишьем перед бурей, но в жизни Елены это было жалким промежуточным временем, когда мозг пытался собрать слова в кучку.
— Молодец, — Елена наконец-то повернулась к мужу, который выглядел так, будто собрался упасть в обморок. — Просто невероятно, Дима. Мама ушла, я осталась злой, ты остался жалким. Все счастливы. Как ты умудряешься быть настолько бесполезным? Есть ли где-нибудь в мире конкурс на самого нерешительного мужчину? Я уверена, у тебя там был бы Гран-при!
— Я просто не хотел ссориться, — тихо сказал муж, глядя в пол, будто надеялся найти там пути отступления.
— Не хотел? — Елена подошла ближе, напирая на него всем своим весом, хотя сама едва доходила до его плеча. — Не хотел ссориться? Зато я, по-твоему, хочу? Меня гордость бросила? Ты сидишь, как желе, пока эта женщина позволяет себе хозяйничать в МОЕЙ жизни, а я с этим мириться должна? Возвращайся к ней, если ты так сильно боишься поставить её на место.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но взглянув в её глаза, быстро закрыл его обратно. Затем отвёл взгляд и медленно вышел из комнаты, будто груз усталости окончательно сжёг его душу. Елена осталась стоять на кухне, чувствуя себя так, словно победы не было и рядом.
Снаружи она выглядела уверенной и принципиальной, но внутри бушевала настоящая буря. Ей хотелось кричать, громить посуду, выбежать на улицу и хоть куда-нибудь уйти, лишь бы только избавиться от этого удушающего чувства безысходности.
Она опустилась на стул, опершись локтями о стол, спрятала лицо в ладонях и тяжело вздохнула. Мысли метались, как в клетке: "Как я вообще до этого дожила? Почему всё вот так? Почему я постоянно одна против всех? Мне это вообще надо?"
Её рефлексия была прервана тихо раздавшимся шорохом. Она подняла голову и увидела, как из своей комнаты осторожно выглядывает сын Саша. Его глаза, большие и слегка тревожные, внимательно смотрели на мать.
— Мам… всё в порядке? — Спросил он неуверенно.
Елена заставила себя улыбнуться, хотя улыбка ощущалась искусственной.
— Да, Сашунь, всё нормально. Ты чего не спишь?
— Шум… Ну и… — Он замялся, стараясь подобрать слова, чтобы не сказать лишнего. — Бабушка опять ругалась?
Елена внутренне содрогнулась. Её дети, которые не должны были становиться свидетелями всех этих семейных баталий, слишком часто оказывались в центре событий. Она понимала, что своим упрямством разрушала не только себя, но и их детство.
— Ничего страшного, малыш, — попыталась успокоить она, поднимаясь из-за стола и подходя к сыну. Взъерошила его волосы и поцеловала в макушку. — Это взрослые дела. Ты не переживай, ладно? Иди спать, я сейчас приду, укрою тебя.
Саша помедлил, но, увидев настойчивый взгляд матери, нехотя кивнул и снова исчез за дверью.
Оставшись одна, Елена снова устало опустилась на стул, обхватив голову руками. "Вот так и живём, — думала она с горечью. — Свекровь считает меня неблагодарной, муж считает меня ворчливой занудой, а мои дети думают, что я просто ненавижу бабушку. Молодец, Лена. Просто молодец".
Вдруг послышались тихие шаги за спиной, и она обернулась. Дмитрий стоял в дверях, всё ещё молчаливый, с тем же виноватым видом. Но что-то в его позе изменилось — он выглядел так, словно собирался сказать что-то важное.
— Ты могла бы хоть раз перестать нападать на мою мать? — В его голосе была не злоба, а скорее усталость, смешанная с каким-то странным отчаянием. — Ты знаешь, она ведь не вечная…
Елена резко выпрямилась, её лицо застыло.
— То есть это я нападаю? — переспросила она, медленно начиная заводиться. — А то, что она приходит в мой дом, устроившись тут как в своей крепости, это нормально, да? Кто-то ведь должен защищать наши границы, если ты этого делать не в состоянии, Дима!
Он молча подошёл к кухонному столу, сел напротив неё и сцепил пальцы в замок, опустив на них взгляд.
— Я больше не могу… — тихо произнёс он. — Эти постоянные войны. Ты ведь меня любила, Лена. Когда-то. Ты помнишь, как с этого всё начиналось?
Он поднял на неё глаза, и Елена вдруг увидела в них столько боли, что её собственная злость будто уткнулась в стену и растаяла. Она отвела взгляд, не зная, что ответить.
— Помню, — призналась она тихо. — Но поверь, Дима, я не перестала любить. Просто… Просто я не могу больше молчать и терпеть, понимаешь? Если ты не хочешь выбирать, то я вынуждена это делать за нас обоих. Я защищаю нас.
Он устало покачал головой, доставая что-то из кармана. Это оказалось его обручальное кольцо. Дмитрий положил его перед собой на стол.
— Давай так, Лена. Если это твой способ "защиты", то я пойду и больше не буду мешать. Может, без меня тебе станет легче.
Она застыла, не веря своим ушам. Ощущение, будто пол уходит из-под ног, захлестнуло её, как волна.
— Ты серьёзно? — прошептала она. — Ты хочешь просто уйти? Так просто? После всего?
— Я устал, Лена, — медленно повторил он. — Я не знаю, как с этим справляться. С тобой. С мамой. Со всем этим. Я реально не знаю.
Елена смотрела на кольцо, словно не могла осознать, что это происходит на самом деле. Внезапно чувство гордости и защитной ярости, которое всегда защищало её от слабости, спало. Осталась только боль зато, что их семья рушилась прямо на глазах.
— Ты думаешь, мне не больно? — едва сдерживая дыхание, произнесла она дрожащим голосом. — Ты думаешь, я этого хотела? Но ты никогда не борешься, Дима. Ты просто... сдаёшься. И вот посмотрел бы ты на себя сейчас. Ты сидишь здесь и делаешь вид, что это единственное решение. Что вот так просто положить кольцо на стол — это выход.
Его глаза бегали по кухне, отражая мельчайшие отблески слабой лампочки за спиной.
Тишина между ними становилась всё мучительнее.
Наверное, они оба ждали, кто первым разорвет эту тяжелую паузу. Лена пыталась собрать внутри себя хоть какой-то ответ, который мог бы исправить, остановить, развернуть этот диалог в другую сторону. Однако, слова, казалось, застряли где-то в глубине её горла, а руки дрожали так, что она впилась ногтями в ладони, чтобы хоть немного успокоиться. Дмитрий смотрел в сторону, словно уклоняясь от её взгляда, словно надеясь, что его тихое, но внезапное решение как-нибудь само объяснится.
Ещё немного тишины, ещё немного безмолвной борьбы. И вдруг Лена сама не заметила, как сорвалась.
— Чего ты хочешь от меня, Дима? — голос её звучал резко и отрывисто, но в нём легко угадывалась надломленность. — Чтобы я извинилась перед твоей матерью за то, что у нас снова скандал? Чтобы я, как послушная девочка, закрыла глаза на всё, что она говорит? Или чтобы я заткнулась и просто... смирилась? Так, да? Ради тебя?
Он поморщился, не отвечая сразу. Лена увидела, как его пальцы дрогнули, как будто он собирался что-то сказать, но передумал на полуслове. Её это только злило больше.
— Знаешь, что я тебе скажу? — продолжила она, все больше теряя контроль над своим голосом. — Ты прав. Это всё действительно мой способ борьбы. Я просто не хочу, чтобы наши дети выросли в доме, где моё слово для всех ничего не значит. Я не хочу, чтобы они видели, как я прогибаюсь и закрываю рот ради "мира". Это так не работает! И неужели за все годы ты так и не понял?!
Дмитрий поднял на неё глаза, и в них смешались усталость, горечь и даже что-то похожее на обиду.
— Я понял, Лена, — наконец ответил он, тихо, так что слова почти резали. — Я понял, что тебя... ничто не остановит. Ты будешь сражаться с каждым, кто тебе не по вкусу. Даже если этот кто-то — моя мать. Даже если этот кто-то — это я. И какой смысл мне делать здесь что-то, если ты всё равно всегда уверена, что права?
Лена замерла, не зная, как на это отреагировать. Её всегда такая крепкая и непробиваемая броня вдруг дала трещину. Дмитрий никогда не говорил с ней так. Никогда.
Он встал. Медленно, без какой-либо спешки, и направился к двери. Никакой драмы, никакого театрального хлопка. Только равнодушная, ломая сердце, тишина.
— Дима... — прошептала она севшим голосом.
Мужчина остановился на мгновение, не оборачиваясь. Лена знала: это была та секунда, когда она могла всё исправить. Одно слово, короткий жест, пусть даже слеза — и, возможно, он бы повернулся, снова сел бы за этот стол, и они бы разобрали всё по кусочкам. Может быть, даже нашли бы спасение.
Но она не могла. Гордость — её верный спутник — не позволила ей пошевелиться. Не позволила отпустить то напряжённое молчание, которое сомкнулось между ними обоими, словно цепи. Дмитрий это почувствовал. Вздохнув, он открыл дверь и шагнул в темноту лестничной клетки.
Дверь мягко захлопнулась за его уходящими шагами.
Лена осталась стоять на кухне, почти не дыша, словно это могло вернуть его обратно. Она смотрела на его обручальное кольцо, оставшееся на столе. Холодное, пустое. Оно только и напоминало ей в этот момент о том, что всё, что он сказал, скорее всего, правда.
Теперь уже было слишком тихо. Слишком пусто.
Она подошла к кольцу, склонилась над ним, жадно пытаясь найти ответ в его безмолвной форме. Но никакого ответа не было. Только обрывки её собственных слов, прокручиваемых в голове снова и снова.
"Так просто? После всего?"
Нет, было не просто. Совсем не просто.
Всем большое спасибо за лайки 👍, комментарии и подписку ❤️.
С уважением, Елена Стриж©
Самые читаемые рассказы на ДЗЕН