Вообще говоря, то, что размещено в рубрике «Задачи для детей», не надо воспринимать как нечто тривиальное. Более того — всё как раз наоборот. Если внимательно присмотреться к той или иной задаче, то можно вдруг увидеть нечто, о чём ранее не задумывались, хотя оно и было буквально перед глазами.
Ну вот какие мысли мне пришли в голову уже после опубликования вот этой задачи:
Там сделана, между прочим, попытка дать более или менее строгое определение понятия относимости доказательства.
Вот оно, это определение:
Относимость доказательства это его свойство, которое либо повышает, либо понижает достоверность доказываемого
Но тогда справедливо и вот такое рассуждение:
Рассуждение, заметим, совершенно строгое. Но по нему получается, что любые доказательства, кроме вырожденных случаев, вообще оказываются относимыми. Что не может не подрывать определение относимого доказательства, так как при таком подходе оказывается такой критерий как относимость вообще ненужным. Как и само определение.
Но что же тогда тут не так? Вероятно, всё же определение относимости.
Как оно построено?
Построено оно таким образом, что относимость доказательства мы соизмеряем с некоторой достоверностью доказываемой гипотезы. Не так ли? А тогда оказывается, как минимум, то, что достоверность гипотезы надо также определять. Чего мы не делали, между прочим.
Попытаемся определить.
Достоверность связи некоторого объекта (этим объектом может быть что угодно, включая и процесс, но взятый именно как объект, как целое) с иным (наличие этой связи как раз и составляет саму гипотезу) мы можем попытаться определить как вероятность того, что утверждение о связанности этого объекта с этим иным — истинно.
Тогда, при таком определении, предметом доказывания является не сам по себе объект, разумеется, а его связь с иным. И вероятность наличия этой самой связи мы как раз и называем, насколько я понимаю, достоверностью.
Чем выше эта вероятность, тем достовернее эта гипотеза, тем достовернее связь взятого нами объекта с иным (кстати, обратите внимание, что тут «иное» используется как существительное, то есть в немецком языке его следовало бы написать так: »Andere«, а не »andere«. Например, тут (во втором вхождении): »Wenn wir ein Dasein A nennen, das andere aber B, so ist zunächst B als das Andere bestimmt«; помните, поди, что я написал о субстантивации прилагательных и причастий в немецком?). Если же указанная вероятность падает, то падает и достоверность гипотезы.
Но этого мало, так как тут мы только уточнили уже данное нами ранее определение, определив достоверность доказываемого. То есть мы сказали, что
Относимость доказательства это его свойство, которое либо повышает, либо понижает вероятность утверждения о наличии доказываемой связи некоторого объекта с иным.
Но, как видно из приведённого комментария, существенным оказывается не просто само по себе наличие изменения апостериорной вероятности наличия или отсутствия доказываемой связи (то есть вероятности наличия или отсутствия доказываемой связи объекта с иным при условии, что приводимое доказательство, то есть опять-таки некоторая связь иного объекта с иным иным, достоверно), а ещё размер такого изменения по сравнению с априорной вероятностью (то есть вероятностью, которая была до приведения доказательства).
А знаете что это означает внезапно (во всяком случае внезапно для меня)?
Это означает, что не только достоверность доказательства носит всё-таки вероятностный характер, а следовательно, степенной, а не абсолютный характер, но и данная описанным образом относимость доказательства также имеет характер вероятностный. Ну, просто потому что она зависит от изменения разности двух вероятностей: априорной (до доказывания) и апостериорной (после доказывания). Следовательно, мы вправе говорить не только о том, что одно утверждение достовернее иного утверждения, но и о том, что одно доказательство относимее иного доказательства.
А вот это уже в свою очередь опрокидывает представление о существующем судебном процессе. Представление, которое основано на дискретности понятий как допустимости доказательства, так и относимости доказательства.
Большинство юристов привыкли к тому, что для приобщения какого-то доказательства к делу, суд обязан дать оценку по двум из четырёх критериев.
Напомню, что критерии эти — допустимость, относимость, достоверность и достаточность. Причём первые два применяются судом как фильтр для рассмотрения чего-либо в качестве доказательства, а два других применяются уже для рассмотрения чего-то, что уже есть доказательство.
Допустимость носит строгий бинарный характер: либо то, что предлагается, —допустимо, либо то, что предлагается, — недопустимо. Допустимость при этом — строго нормативная, её регулирует объективное правило процессуального закона. Никакой субъект тут не привлекается. Ни с каким субъектом применение нормативного правила не соотносится. А так как суд самостоятельно применяет нормативные правила и только суд несёт вообще ответственность за такое применение, то это означает, что суд сам оценивает допустимость того, что предъявляется в качестве доказательства. Как говорится, ex officio.
Для относимости существует также сходный порядок, с тем, однако, различием, что никакого норматива в законе по поводу относимости нет. Соизмерение тут производится судом с объяснением субъекта относительного того, что он намерен этим предъявляемым нечто доказывать. И суд также это делает до приобщения этого нечто в качестве доказательства.
То есть и допустимость, и относимость рассматриваются при рассмотрении ходатайства о приобщении чего-то в качестве доказательства к материалам дела.
А вот уже достоверность и достаточность доказываются в ходе рассмотрения самого дела, когда там уже есть доказательства. Собственно их достоверность и достаточность и оцениваются.
И теперь выясняется, что это — неверно.
Неверно, так как относимость,
- во-первых, не носит бинарный логический характер, в отличие от допустимости,
- а, во-вторых, она оказывается связанной с ... достоверностью.
То есть заключение суда об относимости доказательства мгновенно касается также и достоверности. Ну, просто потому, что мы только что увидели, что необходимо вводить значение относимости, являющееся функцией изменения достоверности, а это значит, что ничего об относимости, не говоря о достоверности, мы сказать вообще не можем.
Мне могут возразить, — и возразить совершенно основательно, — что на практике мы всегда отбрасываем события, которые имеют низкую достоверность. В самом деле, не является абсолютно недостоверным событием попадание человека из помещения на улицу сквозь стену, вот как описано тут:
Это — утверждение о таком событии малодостоверное, так как и само событие крайне маловероятно, но отнюдь не недостоверное, вероятность самого события очень мала, но вовсе не строго равна нулю.
Молекулы газов в комнате имеют очень разную кинетическую энергию, а следовательно и весьма разные векторы скорости. Вовсе не является нулевой вероятность, что как только Вы вытащили спичку, то случится такое событие, что практически все энергичные молекулы комнаты случайно слетятся к головке спички, и та вспыхнет ещё до того, как Вы используете тёрку спичечной коробки. Да, вероятность этого чуда — безумно низкая, это событие маловероятное, но утверждение о нём не является строго недостоверным, если только мы не допускаем, что молекулы как-то сговариваются между собой и движутся не случайно.
Второй закон термодинамики всецело основан именно на малодостоверности положения того, что тепло потечёт от менее нагретого к более нагретому телу. Но последнее утверждение, если подходить строго, хотя такое событие и маловероятно, но вовсе не является строго недостоверным.
(Это я уже молчу о том, что и сам второй закон термодинамики основан на постулате, в чистом виде постулате, ниоткуда вообще не следующем, о невозможности уменьшения энтропии, то есть степени хаотичности, в замкнутой системе, что совершенно неочевидно, в случае, например, разумной деятельности)
Но указанное возражение сводится-таки к тому, что необходимо вводить какие-то пороговые значения вероятности, при которых она принимается равной нулю (или наоборот — единице). Причём делать это нормативно. И уж точно всё это означает, что последовательность рассмотрения при предъявлении чего-либо в качестве доказательства должна быть иной:
предварительной оценке подлежит только то, что оценивается без привлечения субъекта и иных объектов рассмотрения, то есть только допустимость, а вот остальные три критерия могут применяться уже только к тому, что уже признано судом в качестве доказательства.
Не знаю как для кого, а для меня этот вывод был неожиданным, так как до недавнего времени я искренне считал, что допустимость и относимость оцениваются предварительно, а достоверность и достаточность — уже в ходе изучения всего дела, вместе с приобщёнными доказательствами, являющимися частью него.
То есть тут должна действовать не формула 2+2, а формула 1+3.
Вот вам и детская задачка... да уж!
PS А, между тем, мне следовало бы вовремя вспомнить две теоремы:
Теорему Тарского:
Множество истинных в стандартной модели формул арифметики первого порядка, то есть множество их номеров при любой фиксированной гёделевской нумерации, не может быть арифметическим множеством.
и
Теорему Лёба:
доказуемость высказывания (доказуемость P влечёт Р) для любого P возможна только при доказуемости P:
∀P ☐(☐P⇒ P) ⇒ ☐P