Начало истории:
Как ни старайся подобрать литературную форму или образ, близко не передашь интенсивность работы операционной и процессов, происходящих в голове врача анестезиолога реаниматолога. А потому будьте уверены, опытные анестезиологи делятся на два типа.
Те, кому условно все нравится и все устраивает, включая стресс и средний уровень зарплаты, и те, кого всё не устраивает и всё не нравится. Первые не так зависимы от материального компонента - или ввиду других жизненных ценностей, или ввиду второго источника дохода. Первый тип людей в относительной гармонии, он старается быть эффективным в той системе, которая уже сложена независимо от него, подправляет и улучшает процессы, в которые он вовлекается. Хотя, это обязанности и не вполне его, а его руководства. Вторые - нередко увлечены негативными суждениями и обсуждениями, они чаще с депрессивным настроением, пациентам помогают неохотно и «на автомате», скорее всего- не ощущая профессиональных драйва и удовлетворённости. А значит выгорая раньше. Немного отошли в сторону. Но раз уж дело было по дежурству в операционной, не так уж и лишне.
Я врач, если о себе можно в третьем лице, относящийся по этой классификации к первому типу. Такая самоидентификация важна: и для врача, и для его пациента. Чтобы быть эффективнее, человеку иногда следует напоминать себе: кто, где и для чего он. Но об этом не сегодня.
На часах 18:50, пациента забирают из операционной в палату и у меня есть 40 минут (пока 10 минут моются поверхности и следом пол часа всё кварцуется).
Я испытываю приятное волнение от того, что могу в перерыве сменить деятельность и разобраться в непростой ситуации, ещё и сообща с ведущим реаниматологом Минздрава. В случае, когда другие медицинские предприятия даже не попытались быть полезными. Или отказались (я не спрашивал).
Знакомство с коллегами
Теперь моё рабочее пространство площадью 50 на 30 см - край стола, на котором стоит компьютер для оформления электронной истории болезни, напротив операционной. Клавиатура и монитор аккуратно сдвинуты к стенке, на столе еле помещаются мои локти и рабочая тетрадь, где записываю мысли о пациентах и планы на день.
Звоню, к групповому звонку сразу подключаются Сергей Васильевич Царенко, врачи пульмонолог и анестезиолог-реаниматолог Астаны.
С первым я знаком и знаю методику его работы, с коллегами из Астаны нет. Очень часто глубина и скорость погружения в проблемы пациента зависит не только от врача консультанта, а от компетенций и ориентированности в ситуации лечащих врачей. Чем ориентированнее и опытнее коллеги, тем быстрее ситуация становится «осязаемой» таким внешним консультантом как я и Сергей Васильевич.
Задавая правильные вопросы, мы получаем определённые ответы, анализ этих ответов приводит нас к определенным мыслям и новым вопросам. Этот процесс закончится или по причине полной ясности ситуации, или из-за отсутствия ответов у коллег.
Анализ качеств врачей на той стороне линии - тоже важен для понимания степени и доверительности будущих коммуникаций. Ответы были быстрыми, речь неспешной, доброжелательной. Такое бывает либо при крайней степени вовлечения в процесс и глубоком понимании происходящего, либо (что реже) в случаях, о которых я не буду говорить. Коллеги производили первое впечатление компетентных и энергичных врачей с развитыми человеческими качествами и готовностью работать на благо больного сверх протоколов и лимита рабочего времени. А значит, может получиться командная работа.
Глубина поражения лёгких (сперва вирусной, потом бактериальной и грибковой инфекциями), продолжающийся распад ткани, возраст и хронические заболевания пациента не оставляли надежды на успех лечения в Астане.
Больному требуется не только внимание пульмонологов и реаниматологической службы. Требуется кафедра иммунологии и микологии, требуются лучшие специалисты данных направлений. Но сперва нужно решить, как больного везти и куда. В плане куда - вопрос теоретически был решен. С.В. заведует крупнейшим стационаром с образцовой службой интенсивной терапии и реанимации. Прозвучало «если довезете без ухудшения, мы примем».
По результату консультации, мы пришли к двум заключениям. Первое - использовать оксид азота для улучшения легочного кровотока (временно повысит уровень кислорода в крови и даст какое-то время сверх отведенного), а второе - необходимости в ближайшее время подключить пациента к аппарату ЭКМО, чтобы дать ему шанс на восстановление легочной ткани и выживание. ЭКМО - экстракорпоральная мембранная оксигенация. Не сложная для понимания система: сосудистый доступ, в данном случае 2 венозных, и аппарат, который «крутит» кровь через себя, обеспечивая вместо легких кровь драгоценным кислородом.
ЭКМО методики в данной клинике не было. Точнее она могла бы быть, но при наличии самого аппарата - не было расходных материалов для подключения к больному и врачей с опытом работы этой методикой. Потенциально организовать ЭКМО можно было дней через 5-7 (клиника закупила бы расходку). Такого времени у больного, к сожалению, не было. Ситуация продолжит ухудшаться через сутки- двое. Это было очевидно и нам, и коллегам. Ещё теоретически можно было искать помощи в Алматы. Но с одной стороны, ни врачи клиники, ни родственники - не знали, есть ли расходный материал и врачи с опытом ЭКМО в Алма-Ате, с другой - уровень медицинской помощи Москвы известен и родственникам и коллегам, и первые настаивали на продолжение лечения именно в Москве.
В организационном плане было принято решение подготовить больного к транспортировке, доставить его самолётом в Москву. Реальность такой возможности не была очевидной, а риски - были. Еще была очевидна неизбежность плохого финала без подключения пациента к ЭКМО.
Зазвучал звук очередной каталки. Пациента подвезли к операционной. Мы только что закончили обсуждение и вежливо попрощались до завтра. Я принялся намываться перед проведением блокады плечевого сплетения правой руки. Будет операция на хирургической шейке.
После успешного блока болевой чувствительности и в процессе намывания травматологов, я позвонил родственнику и коротко рассказал, какое решение было принято, какие у нас есть возможности, риски и какое время у нас имеется. Родственники всем миром начали собирать деньги, потому что ждать 3 дня согласование лежачего места на регулярный авиарейс - не вариант.
Если быть откровенно честным и писать далее всё как есть. То нужно сказать, что частный самолет - не дешевое удовольствие. Родственники в короткое время собрали практически 4 миллиона, чтобы зафрахтовать воздушное судно и соглаосвать его вылет на завтра, после контрольного звонка в больницу и подтверждения готовности всех сторон к перелету больного. А пока пациенту проводили подготовку, чтобы улучшить переносимость перелета.
Я дорабатывал сутки и рассчитывал немного поспать, не исключая, что завтра буду включаться и как консультант, и полечу лично. И мысль мне эта не очень пришлась по душе. Больно зыбко всё было с пациентом. Как говорится, успех начертан «вилами по воде». Не вовремя это дежурство. Силы понадобятся. Но как есть.
Слудеющий день
В 8:30 уже звонят родственники и сообщают, что пациент жив и у него улучшение, что просят меня быть на бригаде лично. Мысль отказать промелькнула вновь. Усталость не позволит отработать на 100%. Но отказать не смог, по 2 причинам. 1- я не смогу заставить команду лететь с больным, если врач посчитает, что больной не транспортабельный. 2- вызов и самомнение. Подбирая в команду мед работников «по себе», по призванию- я понимал, что вместе мы еще сильнее, чем по отдельности. Позвонил на работу. Сказал, что полечу с бригадой.
Вроде спал, а вроде нет. 4 часа - «не то, не сё». Проехал мимо дома,.. ванная, борьба со сном, завтрак с супругой, кофе. Еду на базу. Так называю нашу станцию скорой помощи. Там все службы: диспетчера, медики, водители, бухгалтерия, кадры, договорной отдел, глав врач и старший фельдшер, мой кабинет. Всех удобно вмещает теплое красного кирпича двухэтажное здание. Помню, как долго его готовил к лицензированию и работе. 9 месяцев. Символично.
Возле базы на закрытой территории стоят машины скорой помощи Pegasmed. Современные реанимобили. Непременно иномарки. Большинство - форды транзиты, лишь пара - еще не проданные ради обновления автопарка мерседесы классики. Не нравятся они мне. На фордах ездить по ряду причин лучше.
Машина не самолет. В такую даль, в Казахстан, мы ездим на скорой не чаще 1-2 раз в год. В этом году, кстати, ездили 1 раз. С таким пациентом - не вариант. Доехал до базы с этими мыслями быстро.
Вот, уже в кабинете. Поздоровался с коммерческим директором, который давно выполняет часть функций генерального директора (моих) и приходит всегда раньше меня. У нас один большой общий кабинет, это удобно для оперативного решения вопросов.
Созваниваюсь с коллегами в Астане и чуть-чуть радуюсь, новость хорошая, сатурация 90%, фракция кислорода в подаваемой газовой смеси ИВЛ снизилась со 100% до 65%, благодаря подключенному оксиду азота.
И нужно еще сказать честно одну вещь. Мы подготовили аппарат ЭКМО, чтобы с ним лететь и иметь его под рукой, если будут сомнения в адекватности ИВЛ. На всякий случай. Но вот какое дело. С уходом ковида из структуры частых причин тяжелых поражений легких, в этом году у нас было всего 2 работы с использованием аппарата ЭКМО. Оказалось, что срок годности оставшейся расходки недавно истек. «Линия» оказалась из старой партии, которую нужно было бы использовать быстрее других. Ничего не поделать. Самое быстрое - ждать еще 1-2 дня.
Принятое и озвученное решение лететь с командой, не оставило шанса сказать: «там всё лучше, летите без меня». Собираемся в путь. Команда проверяет оборудование и препараты. Я уточняю готовность пилотов и время вылета. Едем в аэропорт.
Что может измениться за 4 с небольшим часа?
Впереди самая длинная и интересная финальная часть. Прошу зрителя потерпеть 48 - 72 часа еще 1 раз. Я стараюсь успевать среди важных дел и не снизить качества повествования, сохраняя описания некоторых важных для понимания процессов «мелочей».
Продолжение рассказа: