– Лариса Викторовна, быстрее быстрее, мальчика очень тяжелого привезли, – закричала медсестра в открытую дверь.
– Да, тяжело нам Новый год дался, и теперь еще праздник продолжается. Уже пять часов, прошло, как 14 января наступило, все веселятся, а у нас все эти две недели не минуты спокойной не было, – подумала Лариса Викторовна и быстро вошла в палату, куда положили новенького.
Она откинула тоненькое одеяльце в цветном пододеяльнике и удивилась:
– Юлия Егоровна, а почему он голый?
– Так на нем все было в грязи и в крови, я все с него сняла и протерла влажным полотенцем, а потом и насухо вытерла, у меня такое ощущение, что его не купали с лета.
Лариса Викторовна внимательно глянула на ребенка, на вид ему было года два с половиной-три, и он был зверски избит.
– И температурит он, весь огнем горит, – сказала медсестра.
– Давайте градусник, Юлия Егоровна.
И через минуту стало ясно, что температура не просто высокая, результат оказался шокирующим – 40,2°.
– Что же это за звери, его родители, и куда смотрит опека, – взволнованно произнесла молодая доктор, – так, Юля Егоровна, нам с ним придется повозиться всю ночь, температуру надо сбивать, иначе он не выдержит, а с утра надо все анализы сделать, а пока сделай-ка ему...и она перечислила медсестре все, что той необходимо было сделать немедленно.
– Хорошо, – торопливо ответила Юля Егоровна, – бедный малыш, его ведь принесли одного, и никто его не сопровождал. Да и документов на него никаких не было.
– То есть как не было?
– А вот так, какой-то мужчина занес его и сказал, что подобрал его на лавочке у подъезда. Он сидел совсем раздетый, только шапка на нем была и сапоги на вырост, я конечно, все это оставила, на всякий случай, а завтра дочка моя принесет кое-что для малыша, у нас много лишнего от внука осталось, но завтра они только трусики и маечку с носочками принесут, а потом мы для него много всего наберем.
Лариса Викторовна, под впечатлением от увиденного подошла к еще двум малышам, те мирно спали, а третий шепотом спросил:
– А как его зовут?
– Мы сами не знаем, – тоже шепотом ответила ему Лариса Викторовна, – ты же слышал, что его чужой дядя принес, – почему-то добавила она, – а ты как себя чувствуешь, Коля?
– Хорошо, домой хочу.
– Ну тебе чуть-чуть осталось, вот курс уколов закончим, а там и на выписку.
– Ура, – прошептал мальчик и улыбнулся, – домой хочу, дома моя кровать удобнее.
– И еда на своей кухне вкуснее, да? – засмеялась Лариса Викторовна.
– А как вы угадали? – удивился маленький пациент.
– Ну разве мама будет плохо готовить, она же для тебя старается.
– Да и для папы с Сонечкой, – сказал мальчик таким тоном, что Лариса Викторовна сразу поняла, что дома у него тепло и уютно.
– А вот у того, кто лежит сейчас рядом, с семейной жизнью явно не задалось, также как и у меня, – печально подумала Лариса.
Лариса вспомнила, как легко мама бросила ее в семь лет с бабой Катей и уехала в Москву, якобы на заработки. Да так и не вернулась, но они с бабушкой выдержали, правда только благодаря ее несостоявшемуся отцу, который хоть и не женился на ее матери, но до 18 лет помогал ей, Ларисе. Еще она знала, что у нее есть брат и сестра чуть младше ее. Но она их никогда не видела.
Лариса считала себя сильной, ведь она смогла осилить шесть лет университета, и сейчас она уже работает, и любит свою профессию. Да, больших достатков у них с бабушкой нет, но они и не бедствуют. Квартира у них есть, бабушка давно уже выписала свою дочь, ведь она так и не появлялась все эти годы, они с бабушкой долго тогда ее ждали, а потом бабушка обратилась в полицию, но там ее или не нашли, или не захотели искать.
– Ну что внучка, – говорила тогда ей, маленькой еще Ларисе бабушка,– если мы твоей мамке не нужны, то она нам и вовсе без надобности, только лишний рот. Да неизбежные проблемы.
Так вот и жили они вдвоем все эти годы.
В наступившем году из всех праздничных ночей Лариса только три провела дома. Она согласилась заменять сотрудников, ведь ей не с кем было встречать Новый год, бабушка приболела и ей было не до праздника, а её подруги уже были замужем. К тому же Лариса считала, что Новый год все же семейный праздник. Да ее, незамужнюю Ларису, никто приглашать к себе и не пытался. Хотя Лариса и не собиралась покушаться на мужей своих подруг.
Сама она считала, что просто она не встретила еще того, кто разбудит ее пока еще холодное сердце. Но тут Лариса подумала что не такое уже и холодное у нее сердце, ведь оно болит сейчас, болит за того мальчика, что лежит во второй палате. Она просто зациклилась на нем, вспоминая его такой тоскливо-затравленный взгляд, от которого ей хотелось плакать. А ведь ей надо придумать, как его оформить в отделении.
И она пошла в ординаторскую, так и продолжая думать о мальчике.
И тут в дверь постучали:
– Да-да, заходите.
– Лариса Викторовна, произнесла гардеробщица, – там женщина пришла насчет неизвестного мальчика из второй палаты. Она говорит, что живет по соседству с ним.
– Да-да, зовите ее сюда. Я здесь у нее все и выясню. Только дайте ей халат.
И почти сразу же, широко распахнув дверь, в кабинет вбежала женщина лет пятидесяти с пакетом в руках:
– Доброе утро, со всеми вас с праздниками, прошедшими,– недовольно проявила она в последнем слове свое явно негативное отношение к этим праздникам.
Она посмотрела на молодую докторшу и сказала:
– Я пришла просить вас обратиться в опеку по поводу Ильи, потому что мы уже не знаем, что предпринять. Все наши попытки определить Илюшу в детский дом разбивались о безразличие бездушных начальников. А Илья тем временем продолжал страдать.
– Сейчас мы ему температуру сбили, а завтра, после сдачи анализов, будем начинать лечение, но оно будет долгим, он слишком ослаб, – перебила ее Лариса Викторовна, – дело в том что мы не знаем кто он, если вы его знаете, то сначала скажите нам его имя отчество и фамилию.
– Илья Антонович Лосев ему еще трех лет нет, точно не помню, но в марте он кажется родился, а адрес скажу.
И Лариса Викторовна записала фамилию, имя и отчество мальчика, а также и его адрес.
– А еще я успела сделать несколько снимков, перед тем как захлопнуть перед его разъяренным отцом дверь, правда качество у них плохое. Там видно и папашку, и мамашку, а вот Илюшу плохо, только его маечка голубая видна. Если надо, я перекину вам фото.
Лариса хотела отказаться, но все же согласилась, и через минуту уже смотрела фотографии.
– Вы пока не удаляете фото, – сказала она женщине, – мы будем скоро вызывать полицию. Да, и заодно скажите номер вашей квартиры.
Назвав номер своей квартиры, женщина решила высказать все, что она хотела сказать молодой докторше.
– На нашем этаже все подтвердят их зверства. Правда было бы кому подтверждать, ведь никто не хочет с этими тунеядцами и паразитами разбираться.
– Хорошо, я скажу об этом. Надеюсь, что меня они выслушают.
– А я Илюше покушать принесла, сладенького, и не только. Можно мне его покормить?
– Конечно. Пойдемте в палату.
Подходя к палате, они услышали тяжелый кашель мальчика.
– Это он, Илюша, кашляет, я узнала, он ведь с ноября кашлял, я пыталась его лечить, но они меня к себе в квартиру не пускали.
В палате женщина сразу подбежала к кровати мальчика:
– Илюшенька, мальчик мой, я тебя нашла, вот я тебе покушать принесла.
И она начала вытаскивать из пакета судки, завернутые в полотенце.
– Заботливая какая, – подумала Лариса.
А женщина, словно услышав ее, оглянувшись в ее сторону, сказала:
– Все еще тепленькое, не беспокойтесь.
Разложив все на тумбочке, она тут же начала сама кормить мальчика. Лариса смотрела на измученного болью и страхом ребенка и ей захотелось прижать его к себе, защитить, погладить по голове, и сказать, что все у него будет хорошо, что он скоро выздоровеет. Но она с трудом могла в это поверить, ведь скорее всего Илья снова вернется домой.
– Единственное, что мы можем для него сделать, так это продлить его пребывание здесь, у нас в отделении.
Лариса уже год работала в отделении, ее уважали и прислушивались к ее мнению.
Но лишняя неделя или две, ничем не помогут мальчику, который снова вернется в семейный ад, – думала Лариса Викторовна.
– Может и не стоит говорить о приходе этой женщины, может и не говорить никому о том, что она мне сказала, и после лечения его, как безымянного, сразу отправят в детский дом? – подумывала Лариса, – но тогда его родители безнаказанными останутся, или все вскроется, ненароком, и меня просто-напросто уволят. Это тоже не выход. Ох, ну и ситуация.
В это время мальчик поел и даже заговорил, сказав "спасибо".
И Лариса, решившись, сказала:
– Я обещаю вам, что после того как полиция увидит мальчика и поговорит с ним, мы постараемся оповестить и органы опеки, благо праздники кончились и все приступили к работе.
– Вот об этом я и прошу, на меня весь подъезд надеется, ведь нет уже сил смотреть, как они над Илюшей издеваются, и им все с рук сходит, понимаете – все, иногда ему и от их гостей достается. Одна из соседок говорила, что видела в открытую дверь, как о его плечо сигарету потушили. А сами связываться с ними мы, старушки, боимся.
Она хотела продолжить, но тут Илья так закашлял, что все замолчали.
– Вот видите, кашель у него практически хронический уже, лечить я его долго, очень долго буду, – этим Лариса Викторовна как-бы говорила женщине, что она, лично она, сделает для Ильи все, что в ее силах.
Женщина ее поняла и поддакнула:
– Вот-вот, я и говорю, что он всю зиму кашляет. Конечно, они же никогда его не лечат. И тут вместо кашля они услышали плач мальчика.
– Ой Илюшенька, не плачь,мой хороший, не плачь, мы обязательно тебе поможем.
И вдруг она сама расплакалась.
Желаю вам всего самого хоршего, мои уважаемые читатели, я стараюсь доставить вам удовольствие своим творчеством, верьте, как и мои герои, в то, что жизнь прекрасна и удивительна!
А вот и другие мои рассказы: