Начало здесь. Глава 1.
Максим отряхнул грязные ладони, достал с печи несколько берестяных завитков, которые, как и в их доме, сушились до своего часа.
- Всё будет хорошо, Кёрста. Не переживай, он тебя очень любит. Такой сегодня день, конец рабочей недели, пятница. До свидания.
На плите зашипел чайник, посылая клубы влажного дыма под потолок.
- Может, чаю попьём? - Кёрста поставила на стол варенье, сахар, сухари.
-Нет, спасибо, - Максим подошёл к ней и взял её холодную руку в свои тёплые ладони, - мне вставать рано, автобус в шесть утра.
- Хорошо. Спасибо тебе, что проводил.
На кровати заворочался Гордей, что-то бормоча сквозь пья_ный сон.
- До свидания, Максим, - Кёрста извлекла ладонь из его рук, заправила выбившийся завиток светлых волос за ухо, - спасибо ещё раз.
Максим вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Она подождала несколько минут, накинула старенькую куртку, вышла во двор. Закрыла калитку, затем сенную дверь. Открыла поленом дверку печи, но подкидывать больше не стала. Помешала объятые пламенем поленья, которые в ответ стали сердито стрелять мгновенно угасающими угольками. Отсветы пламени ложились на её прекрасное милое лицо. Оно начинало пылать внутренним огнём, как тогда, недавнее время назад. Когда страсть Гордея увлекала её в удивительный вихрь.
Выходные прошли, как обычно. Оба старательно делали вид, что ничего не произошло. В конце концов, тень улыбчивой маски пристала на оба лица, и супруги не заметили, как она прижилась на эти два дня.
Кёрсте сначала нравилось ходить на работу. Нравилась серьёзность работавших в коллективе женщин, которые даже в чайный перерыв никого не обсуждали. Говорили в основном о работе. Ни слова о мужьях, детях, свекровях. Одежда была простая, строгая. Но обязательно присутствовал какой-либо декор: брошь, булавка или платок вокруг шеи. Наша Кёрста почувствовала, что выглядит простовато среди них, но решила присмотреться и ничего пока не менять в своей одежде. Тем более, откровенно говоря, и возможности такой не было. Особенное впечатление на неё произвела одна из сотрудниц. Высокого роста, с золотистыми волосами, уложенными в высокую гладкую причёску, Регина Равильевна была заметна издалека. Она всегда была очень собрана. Её привлекательное лицо с правильными чертами носило печать особого знания или даже мудрости. Ни намёка на улыбку, ни тени приветливости ни лице. В обеденный перерыв Кёрста заходила в туалет и, глядя в идеальной чистоты зеркало, пыталась изобразить такое же строгое железное лицо.
Кёрста думала, что один из судей, возрастной мужчина с блестящей лысиной, удивительно похожий на Котовского, очень строг к ней. Он вечно был всем недоволен. Неопределённого цвета глаза из-под бесцветных бровей испытующе бурили взглядом молодую женщину. Поджатые губы делали его брыли ещё более отвисшими, и он становился похожим на блондинистого бульдога. Казалось, в судебном заседании он играет в свою игру. Кёрсте виделось, что медленно переводя взгляд, он выбирает себе жертву, которой не всегда был обвиняемый человек. Иногда «Котовский», как она его про себя называла, каверзно наводящими вопросами шаг за шагом сваливал человека в песочную яму, из которой у бедняги не было шанса выбраться. И вот, недавний свидетель уже становится соучастником. У Кёрсты холодело в животе, когда она краем глаза видела, как гражданин судья с удовольствием потирает свои белые женские руки, обманчиво добродушно выглядывающие из чёрных рукавов.
- Пойдём скорее, чай попьём, - молоденькая Галина в светлой блузке и прямой юбке до колен, заглянула в кабинет, - а то в десять тридцать уже заседание. Я тебе пирожок с курагой взяла.
- Спасибо тебе, - Кёрста достала маленькую кружку с синими треугольничками из ящика стола. - И правда, надо поторопиться.
Пирожок был сладким, с мягкой ароматной оранжевой начинкой. Чай пили сегодня втроём. Кёрста сосредоточенно глядела в кружку, мысленно перебирая в голове список свидетелей. По виду Галины, по тому, как часто она меняла позы, было понятно, что на языке у неё вертится какая-то новость, но высказать её вслух она не решается.
- Хорошего дня всем, - сказала Кёрста, закончив с перекусом, и прошла в туалетную комнату сполоснуть чашку.
Тут же за ней в дверь прошмыгнула Галина:
- Знаешь, у нас скоро новый судья будет. Мне сегодня по секрету сказали. Этот, - наманикюренный пальчик с золотым колечком-«поцелуйчиком» ткнул в стену, за которой находилась дверь в кабинет «Котовского», - на пенсию выходит. Вместо него будет «Мадам».
Кёрста, перевернув кружку, ждала, когда пара капель упадут в раковину:
- Давай не будем бежать впереди паровоза, Галин, - Кёрсте было приятно, что Галя решила поделиться именно с ней, но она точно знала, что сплетни до добра ещё никого не доводили.
- И даже не спросишь, от кого узнала? - кружка в поднятых руках Гали от возмущения поравнялась с уровнем её круглого личика.
- Нет, даже и не спрошу. Вот всё случится, тогда и поговорим, - Кёрста открыла дверь, выходя в коридор, - увидимся в обед.
- Вот всё случится, тогда и поговорим, - беззлобно кривляясь в зеркало, поддразнила Галя. - Поговоришь с тобой, когда твоя правильность раньше тебя родилась. Пойду, Томке с первого этажа расскажу. «Мадам», вот это новость...
Кёрста только через пару недель поняла, что сплетни, без которых не мог существовать ни один женский коллектив, витали и здесь. Все представительницы «слабого пола», работающие в величественном здании, снаружи украшенном гербом, а внутри - красными дорожками, примыкали к одной из двух коалиций. Пока не было понятно, чью сторону выберет новенькая сотрудница, змеи терпеливо выжидали, какое гнездо она выберет.
Кёрста предпочла остаться в стороне от интриг вязкого болота, и намеренно сокращала время пребывания среди других женщин. Она заметила, что и Регина Равильевна не задерживается на лишнюю минуту в женском обществе, и раньше объясняла себе её поведение занятостью.
Наступил день, когда Кёрста познакомилась с «Мадам». Женщина средних лет, приятной полноты, с миловидными чертами лица невольно привлекала к себе внимание. Красивый пиджак, подогнанный по фигуре, юбка, ладно сидящая на бёдрах. Одно кольцо на красивых холёных руках и золотые часики. Ничего лишнего. Но стоило ей поднять глаза в красивой оправе очков, можно было почувствовать мурашки, наперегонки спускающиеся вдоль позвоночника. Презрение и брезгливость, отшлифованные до блеска высокомерием - вот что воплощала собой «Мадам».
Почему она невзлюбила Кёрсту с первого взгляда, непонятно. Но не единожды Кёрста, оставшись с ней в кабинете наедине, слышала подобные слова:
- Ты у меня работать всё равно не будешь. Ты уволишься, - несмотря на расстояние в два сомкнутых по длине стола, Кёрста чувствовала, что её грудь будто пронзили холодным копьём.
В первый раз она растерялась, подумав, что ослышалась, или неправильно поняла. Но время шло, а насмешки и уколы со стороны «Мадам» становились всё более изысканными, а ненависть в глазах плескалась искрами при виде Кёрсты.
- Как дела, милая жена? - теперь супругам было не по пути, и они встречались дома после трудового дня, - Гордей помогал жене снять верхнюю одежду.
- Всё хорошо, - Кёрста выглядела рассеяннее обычного, даже не поцеловала его ни в щёку, ни в нос.
- Мой руки быстрее, я ужин разогрел, - в печи ласково потрескивали дрова, на сковороде шкворчала картошка.
Когда топилась печь, готовили и разогревали на ней, чтобы не тратить баллонный газ.
Кёрста быстренько переоделась, помыла руки и присела за накрытый стол.
- Может, чехонь достанем, - Гордей ласково пригладил светлые волосы жены, чуть растрепавшиеся под зимней шапкой.
Кёрста взяла его ладонь и приложила к своей щеке, ещё не успевшей согреться с холода.
- Не хочу, настроения нет, - она закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, а только чувствовать его тепло.
Гордей, пододвинув табурет, присел рядом, на манер цветка протянул ей вилку.
- Вот орудие труда, ешь. И рассказывай.
- У нас новая судья, - жена медленно нанизывала длинные ломтики один за другим.
- Да, я помню. Вроде, недели две уже, - Гордей с аппетитом ел, загребая шипящую картоху большой ложкой, запивая холодным молоком. - А дальше?
- Она меня ненавидит, - Кёрста положила вилку.
- Понятно, - Гордей снова подал ей вилку, - тебя одну или ещё есть пострадавшие?
- Она над всеми понемногу издевается, а надо мной - помногу, - Кёрста, вдохновлённая аппетитом мужа, продолжила ужин.
- Так. Что же мы будем делать? - Гордей поёрзал на табурете, который обиженно скрипнул.
- Мне нравится работа. Интересно. Хоть и страшно иногда бывает. Если бы не она, конечно...
- Давай поищем другую работу, не хочу, чтобы ты из-за какой-то ду_ры расстраивалась. Вот что мне делать с такой угрюмой женой? - он пощекотал жену двумя пальцами.
- Гордей, не надо, пожалуйста, ты же знаешь, как я не люблю, когда ты меня щекотишь, - она отняла его руку. - Куда я потом с такой трудовой устроюсь? Через месяц - через два работу меняю.
- И что теперь, терпеть дальше? Дальше - это сколько? Год, два, или до её пенсии? - Гордей оценивающе смотрел на сковороду, доесть картошку или на завтрак оставить.
- Я не знаю, - вздохнула Кёрста. - Пока придётся работать, куда я денусь.
- Смотри, жена, и слушай, что я скажу. Зарплата мизерная, так?
- Так, - согласилась она.
- Ходить на работу далеко?
- Не близко, кивнула Кёрста.
- И работа не сахар, как я понимаю, - Гордей перечислял очевидные для него недостатки работы жены.
- Не сахар, конечно. Но и не детские горшки выливать, - Кёрсте уже было с чем сравнить.
- Но эта работа не по твоей специальности, да ведь? - муж нашёл железный аргумент.
- Вот это точно. Я уже работу свою скоро совсем забуду, - Кёрста покорно кивнула головой.
- Я хочу, чтобы ты уволилась. Очень хочу. Что там с твоей трудовой? Всё равно по сарафанному радио будут спрашивать, друг у друга узнавать, какой ты работник. Посёлок у нас ма-а-аленький.
- Понимаю, - Кёрста легко погладила его большую руку, - а дальше?
- Вот. Но ты у меня стойкий оловянный солдатик, и без боя не сдашься, - он накрыв её руку своей.
- Да, я, наверное, ещё попробую, - Кёрста посмотрела на него с благодарностью.
- Новую работу ищем? - Гордею нравилось, когда она вот так откровенно смотрела в его глаза, и он улыбнулся.
- Нет, не ищем, - улыбнулась и жена. - Спасибо тебе!
- За что? - спросил Гордей.
- За всё, - ответила она. И оба поспешили закончить ужин.
В это время на другом конце посёлка в сером двухэтажном доме коротали зимний вечер две женские судьбы. Вера, в памяти листавшая летопись своей жизни, морщинка за морщинкой оставившую свои следы на всём её облике и отнявшую цвет некогда прекрасных волос. Аннушка, пристально смотрящая на столб дыма из печной трубы дома напротив. Он поднимался в чёрное небо и безнадёжно искал своё место между насмешливых искрящихся звёзд. Какие мысли были в её голове, невозможно было определить по рассеянному виду.
В окно палисадника, до середины забора заваленного снегом, постучали.
- Аннушка, неужели стучат? Кто это на ночь глядя ходит? - Вера приподнялась на локте, повернувшись набок.
- Не знаю, мам, сейчас посмотрю, - Анна подошла к окну и смотрела в вечернюю темень, окружив лицо ладонями и плотно соединив их таким образом с окном. - Там Витя и Саня. Сейчас открою.
- Оденься только, не ходи нагишом, - Верина голова опустилась обратно, в объятия мягкой пуховой подушки.
- Да, мама, конечно, - Аннушка накинула шаль, сунула руки в рукава телогрейки, повернула тумблер уличного фонаря.
- Привет, полуночники, - сказала Анна, отодвигая засов, запиравший на ночь калитку.
- Здравствуйте, Анна, - приветствовал её церемонный Виктор.
- Привет, Анютка, серенькая шубка, - весело ввалился Саня.
- Это не шубка, это фуфайка, - с улыбкой поправила его молодая женщина.
- Ой, серьёзные все, прямо до немогу, - Саня аккуратным полынным веничком обметал свои высокие валенки на освещённом крыльце.
- Не всем же таким балагуром выпрыгивать, - не остался в стороне Виктор. - Мама не спит? - спросил он Анну, взяв ровненький веник из рук друга-весельчака.
- Нет ещё, не спит.
Войдя в дом, каждый на свой обычный манер поздоровался с Верой. Саня крикнул в комнату через коридор, Виктор зашел, расспросил о здоровье, пару минут потолковали о разном.
- Иди уже, сынок, иди, - ласково сказала Вера, - не ко мне же, старухе пришёл.
- Вовсе Вы не старуха...
- Виктор, - прервал его голос Сани, - нам хозяйка молодая чаю предлагает, иди скорее.
- Да, да, иду уже. - Виктор поставил на кухонный стол поллитровую баночку варенья, - вот, сливовое, мама передала.
Все трое уселись за стол. Молчание сковало их тела и взгляды. Анне показалось странным такое необычное поведение сто лет как знакомых приятелей.
- Ребята, вы чего? Давайте уже, рассказывайте. Случилось чего? - чашки с ароматным чаем заняли свои места напротив каждого сидящего.
- Мы, Ань, это, замуж тебе хотели предложить. Потом, как согласишься, у тёти Веры спросим, конечно, - правая рука Сани в подтверждение его слов прижалась к груди.
- Оба, что ли? - Анна оторопела.
- Не за обоих сразу, конечно, - Виктор не смел поднять глаза. - Ты сама выбери, за кого пойдёшь. Пожалуйста. Мы оба тебя очень любим.
Лицо Анны посветлело от искренней улыбки, она встала из-за стола.
Продолжение следует.