Начало Глава 1.
Гордей с Кёрстой начинали настоящую, новую, семейную жизнь. Первые несмелые лучи солнца, проникающие в их спальню. Блеск натёртых старательной Кёрстой деревянных половиц. Треск печи с отблесками пляшущих красноватых язычков пламени. Даже закрывать печную заслонку они ходили вместе, садились на пол бок о бок, и глядели на уходящее сегодня, догорающее опасным бархатным маревом внутри всё сжигающей печи.
Скромные завтраки, обед из кильки в томатном соусе и чай с сухарями казался им царским угощением. Ведь во всём присутствовало волшебное начало, вкус истинной любви.
- Кёрсточка, давай в выходные к Аннушке сходим? Я дров побольше принесу, сложу в комнате около печки. Может, помочь ей надо чем.
- Конечно сходим, мой милый муж. Только давай в субботу постираем тогда, а в воскресенье сходим. Хочу, чтобы вещи сначала вымерзли на улице, а потом дома высохли. Такой запах потом от белья, обожаю!
- Хорошо, договорились. А я вот думал, может нам в субботу поспать подольше, поваляться в постели. Мама всегда с обеда стирку начинала.
- Знаешь, мой милый муж, мы теперь отдельно живём. Давай попробуем так, чтобы нам обоим удобно было. К Анне идти надо на выходных - надо. Дома постирать-прибрать надо? Надо. Значит, поспать подольше на этой неделе не получится. Мне твоя помощь очень нужна, воду приносить и выносить надо будет. А полоскать я на речку схожу.
- Ну уж нет, - Гордей крепко обнял её и прижал к себе, - полоскать мы точно вместе пойдём. Мне твои беленькие ручки жалко.
Совместные хлопоты не утомляли их. Однако, казалось, каждый начал узнавать другого с неведомой раньше стороны. Теперь, когда Гордей не отдавал деньги родителям, он по-другому взглянул на семейный бюджет. В этом отношении его философия была близка к понятию «не умеешь больше зарабатывать - меньше трать». Когда Кёрста говорила, что ей нужно что-то купить, муж не раздумывая, задавал вопрос:
- А это точно нужно тебе? Может, покупка может подождать?
Кёрста была ошеломлена в первый раз, услышав подобное.
- Да, у меня чулки порвались. Одна пара всего осталась. Я без чулок не могу на работу ходить, - она ладонью провела по его густой чёлке, слегка откинув её назад.
- Я просто подумал... Все женщины так много тратят на такие штуки? - он взял её ладонь и приложил к своей щеке.
- Обрати внимание, сколько женщин ты увидишь на улице, когда пойдём к родителям. Все они тратят деньги на чулки, и не только! - она поцеловала его в нос, украшенный семейной горбинкой.
- Ну да, конечно, что это я в самом деле. Какой глупый разговор вышел, - и Гордею правда стало не по себе.
Все знакомые Гордея по цеху знали, что его молодая жена ищет работу. Мастер с его участка подошёл во время перекура.
- Здорово, Гордей Сергеич!
- Здорово, Иван Антоныч! - мужики хлопнули мозолистыми ладонями.
- У моей (жены) место на работе освобождается, секретарь нужен. Твоя как, может пойдёт? Такое место, не каждая баба выдержит, конечно. Моя-то не первый год работает, и то всяко бывает. А твоя, наверное, молодая совсем?
- Секретарём где? - спросил Гордей.
- В нарсуде. Сам понимаешь, работа не мёд, чё только не увидишь. Моя больно-то не рассказывает, нельзя им. Но иногда придёт, лица на ней нет. Зубы стиснет, и молчит. А ночью выйдет на кухню, я, говорит, водички попить, и всхлипывает там в кухонное полотенце. Потом умоется, ляжет ко мне, и не спит до полночи.
- Давай мы с женой посоветуемся, завтра скажу, хорошо, Антоныч? - мужчины снова ударили по рукам.
- Ага, завтра так завтра. Договорились.
Гордей, как обычно, встретил Кёрсту после работы.
- Привет, милая жена!
- Привет, милый муж.
- Как ты сегодня? Как необыкновенный мальчик с обыкновенным именем? - Гордей взглянул в лицо жены, и увидел, что она снова плакала.
- Это всё, я больше не могу. Это последняя капля в горшке унижений.
- Расскажешь?
- Он подглядывал за мной в туалете. Он вышел из группы через вторую дверь и подглядывал за мной в туалете!
- Ты же знаешь, он не такой, как все.
- Зато я такая, как все. Обычная женщина, и это невыносимо.
Теперь дорога до дома занимала меньше времени, нужно было с работы Кёрсты только спуститься под горку.
- Знаешь, жёнушка, я сегодня на работе с одним мужиком разговаривал. Место секретаря есть в нарсуде, где его жена работает. Он насчёт тебя спрашивал. Как думаешь, может,тебе туда пойти? - он взял за руку жену, помогая преодолеть ей вырытую с лета канаву.
- Даже не знаю. Надо подумать, - она с благодарностью пожала его крепкую руку.
Поразмыслив, Кёрста согласилась. Взвешивая «за» и «против», молодая семья думала так. Посёлок небольшой, особенно о нарушениях закона слышно не было. Не портовый город, и не город вахтовиков. Откуда взяться страшным преступлениям с особой жестокостью или серийным убийствам? Ничего ужасного, казалось, работа в поселковом суде не предвещала.
Кёрста с удовольствием отработала последний день в детском саду.
- Да что за люди такие, больше месяца никто на этом месте не работает, - воспитатель осуждающе качала прозрачной невесомой причёской из стороны в сторону.
- Я бы с таким «Сирожей» тоже работать не смогла, - не глядя на детей, на ухо прошептала Кёрсте Ира.
- Буду скучать по тебе, - сказала ей Кёрста. - А ещё по творожной запеканке и запеканке из макаронов с мясом. Как ни стараюсь, не удаётся такую вкуснятину приготовить.
- Слушай, подружка, - несколько чашек сладкого компота и блюдце компотных груш и слив, уничтоженных в «тихий час», сблизили молодых женщин, - запомни адрес. Я живу напротив музея, вход со двора, первая квартира. У нас собака во дворе, но она на привязи, только и знает, что лаять. Так что её не бойся, забегай в выходные.
- Обязательно зайду, при случае, - они отправились возвращать вёдра и кастрюли после обеда на кухню.
- Про творожную запеканку что я тебе скажу. Бери рецепт из любого журнала, и яиц меньше в половину клади. А про мясную запеканку - они прокручивают варёное мясо из супа, смешивают с варёными макаронами, это понятно. Только сыр идёт тот, который не самый свежий, а лежалый. У него иногда такая корочка ещё засохшая получается. Вот, этот сыр особенный вкус запеканке и придаёт.
- Надо же, никогда бы не подумала про такое. Ну, сыр у нас только колбасный бывает, да и он не залежится. Придётся готовить по привычке.
- Ой, ладно, твой на заводе так устаёт, ты ему гвоздей ржавых наваришь, он и не заметит, что проглотил, - Ира сама улыбнулась своей шутке, представив молодого симпатичного мужа приятельницы, жующим гвозди белозубым ртом.
Аппетит у Гордея был отменный. Он ел не спеша, аккуратно, и не собирал крошки со стола, как бывало делал дед Сергей. Одно настораживало жену. Он то и дело вспоминал, как готовит его мать. С одной стороны, понятно, вкус Гордея так сформировался. Но, чем больше старалась Кёрста, тем больше замечаний в свой адрес она слышала.
- Ты пережарила овощи для борща? - Гордей приподнял край сковороды, собирая остатки маргарина в один круглый край.
- Да, я дома всегда так делала, - Кёрста затянула фартук сзади потуже. Теперь она тоже ходила дома в фартуке, это было удобнее, чем отстирывать капли еды, нечаянно попавшие на яркий разноцветный халат. - Тебе нравилось, раньше ты с удовольствием ел мой борщ.
- Ну конечно, конечно. Просто мама никогда не пережаривала, всегда так по очереди в кастрюлю запускала. - Гордей налил несколько ложек супа в сковороду, пошкрябал ложкой и вылил обратно в кастрюлю.
Кёрста растерянно смотрела на него. Первая мысль, которая мелькнула в её голове, была не готовить больше борщ. Никогда. Она приняла мужа вместе с его привычками целиком. Точить спичку на манер шпаги и искать клад после приёма пищи между тридцати двух богатырей, сопровождая действо специфическими звуками. Спать до обеда в субботу, когда она двигалась по дому, будто мышка, боясь потревожить его сон. Размешивать чай маленькой ложкой громко и требовательно стуча о край кружки, будто это церковный колокол, оповещающий местное население о пожаре. Да мало ли что было в нём! Ведь это был он, её единственный, её любимый. И разве можно было любить его, не любя целиком?
Гордей, по-видимому так не считал. Или у него был другой склад характера и ход мыслей.
В один пятничный день вернулись Вера и Максим, который не мог отправить мать одну в дальнюю дорогу . Максим истопил баню, помог Анне с водой, дровами, вынес помои. И отправился к молодым, чтобы сообщить радостную новость. Максим с удовольствием разглядывал крепкий дом, шторы на окнах в отсветах уличного фонаря, широко расчищенные от снега дорожки. «Как отец, такой же,» - подумал Максим, и оказался прав.
Молодая пара издалека завидела высокую представительную фигуру, и ускорила шаг. Братья обнялись, поздоровались, перекинулись парой фраз. Затем Максим поздоровался со снохой.
- Привет, Кёрста. С новосельем вас. Смотрю, дом хороший, крепкий.
- Привет, Максим, - Кёрста зябко поёжилась. Часто она думала о том, что холод Севера был не настолько зол, как холод мужниной родины. - Да, переехали. Дом тёплый, печи хорошие. Как ты, как мама, как добрались?
- Мама ещё не очень, лечение тяжело прошло. Предлагаю пойти домой, там посидим и поговорим обо всём. Да, братишка? - Максим ждал ответа от Гордея.
- Да конечно, пойдём скорее, жена. Ты ведь тоже хочешь с мамой повидаться? Да и Аннушку целую неделю не видели, - Гордей даже не сомневался в ответе жены.
Кёрста тем временем понимала, что не может не пойти туда. Она должна всегда быть рядом с мужем, иначе, какая они семья. Ничего, что она торопится связать тёплый свитер мужу к холодам. Попозже спать ляжет, подумаешь.
- Давайте я быстренько переоденусь, дорога неблизкая, а на ночь глядя ещё холоднее будет. Да и продукты надо домой занести, - она протянула руки к авоське, что держал муж.
- Наверное, продукты мы с собой возьмём. Неудобно с пустыми руками заявиться, да и посидим маленько, вы_пьем, так ведь, брат Максим? - Гордей спрятал авоську за спину.
- Ой, что-то я не подумала совсем, - к щекам Кёрсты бросилась кровь. - Ладно, я пошла, мигом вернусь. - Маленькие ножки затопали вверх по холодной лестнице.
- Ну, как вы? - Максим разглядывал Гордея, какой-то он осанистый стал, в плечах раздался, что ли. Чувствовалась в нём уже мужская уверенность, а не жеребячья прыть. - Возмужал, брат, я смотрю.
Гордей залихватски задвинул шапку-ушанку с завязанными наверху ушами:
- Знаешь, Максим, хозяйство вести - не му_дями трясти, - и братья рассмеялись. - Вот ни в жизнь не думал, что Кёрста такой покладистой женой будет. Когда встречались, я всё обидеть её боялся. А теперь я гну, она и гнётся. Слушается меня во всём. Если что-то надо решить - меня спрашивает. Даже на работу без моего согласия не пошла. Короче, я в доме хозяин. Как скажу, так и будет.
Послышались лёгкие частые женские шаги.
- Да, моя милая жена? - громко спросил Гордей, как бы продолжая разговор.
- Да, мой милый муж, - показалось улыбающееся лицо Кёрсты. Она махнула рукой с зажатым в ней полосатым мохеровым шарфом:
- Я тебе тёплый шарф взяла, не хочу, чтобы ты простудился.
Гордей посмотрел на Максима, будто подтверждая только что сказанные слова: «Смотри, смотри, я же говорил!»
Гордей с женой шли под руку по узкому скользкому тротуару, мимо голых деревьев, потерявших листву и кое-где покрытых тёплыми шапками снега. Максим шёл за ними чуть позади, и мог видеть пар, тающий в темноте после произнесённых ими фраз.
- Как ты сам-то, - Гордей повернул голову через плечо, стараясь увидеть лицо Максима.
- Знаешь, в основном хорошо. Дочка - маленькая плакса, но в больнице сказали, всё наладится. Мы, наверное, тоже неспокойными росли. Вот и дети наши, какими оно будут? Такими же, как и мы!
- Мне пока далеко до этого, нам то есть, - Гордей посмотрел на запыхавшееся от быстрой ходьбы лицо Кёрсты, - да ведь, жена?
- Наверное, - Кёрста, проходя мимо низких ворот с красной звездой, увидела маленького кособокого снеговичка, слепленного неумелыми детскими руками «Они мечтали о большом и красивом снеговике. А получилось вот что. Интересно, были они рады такому «чуду»?
- Наверное, - рассеянно повторила она, подумав: «Много ли ребёнку для счастья надо, конечно, они радовались». И представила мальчика и девочку, вместе катавших снежные шары, неуклюжих в зимних одеждах и розовощёких от морозца.
За разговорами дошли до родительского дома, по дороге посетив любимый во все времена населением магазин с полками, заставленными длинными рядами наполненной стеклотары.
Дом встретил их смешанными запахами еды, истопленной печи и резко выделяющимися отголосками больничной жизни, нагло прицепившимися к Вериной одежде. Все обнимались, целовали друг друга в холодные и горячие щёки по очереди. Люди искренне были рады видеть всех собравшихся членов семьи, ведь в эти первые минуты никто ещё не задал неприятных вопросов и не получил на них неприятных ответов.
Вера выглядела немного усталой и растерянной. На вопросы она отвечала как обычно: всё хорошо, доехали хорошо, доктора хорошие. Она за своим «всё хорошо» старательно прятала Страх, медленно вползавший ночь за ночью в её душу. Страх, с которым она согласилась, смирилась и сроднилась.
Посидели хорошо, спокойно. Гордей вроде и выпил не много, но казался порядком опьяневшим. Глаза осоловели, губы то и дело тянулись к жене, а горячая рука ложилась на её бедро.
- Гордей, Гордей, не надо, - тихо шептала ему на ухо жена. Затуманенный ал_коголем мозг воспринимал шёпот любимой, как призыв к действию.
- Ну что, брат, я, наверное, вас провожу, - Максим поднялся из-за стола. - Мама, я провожу их и вернусь обратно. Аннушка, хочешь прогуляться?
- Нет, спасибо, Максим, - она запахнула полы длинной вязаной кофты, - я тебя лучше дома подожду. А потом чай на ночь попьём, да, мама? Посидишь с нами?
- Не знаю, дочушка, я, наверное, лучше прилягу. Под вечер разморило с дороги, - Вера сухощавым телом чувствовала живой жар печи, обволакивающий её снаружи. - Хорошо как дома, дети! Спасибо, Максимушка, что позаботился обо мне. Спасибо, Аннушка, что дома порядок блюла. - Вера тоже поднялась, стала собирать посуду на столе.
- Так это не трудно было совсем. Молодожёны приходили, помогали мне, - Анна тоже поднялась, погладив кончиками пальцев Кёрсту по плечу, - спасибо вам, ребята.
- Всем спасибо, все свободны, - покачнувшись, возвестил Гордей.
Максим надел на него шапку и под руку поднимал с табурета.
- Давай я посуду помогу помыть, - предложила Кёрста Анне, доставая старенький жёлтый бадьян, посвятивший всю свою жизнь одной семье.
- Не-е-ет, не надо. Правда, сестрёнка, я сама. Посуды здесь «с гулькин нос», идите лучше домой. Что-то я за Гордея переживаю, чего это он так? - Анна взяла из рук снохи бадьян и наполнила его горячей водой из чайника.
- С радости, наверное. Маму вылечили, да и брат приехал, - Кёрста одну за другой застёгивала маленькие пуговицы на кофте, похожие на ягодки спелой влажной черёмухи.
- Мама, мы ушли, - как принято было в семье, сказал Максим, выходя первым в сени, перешагнув высокий порог.
- Да, мам, мы ушли, - Гордей рыгнул, и слегка пошатнувшись, вышел в сени.
Кёрста быстро оделась, поцеловала в щёки Веру, обняла Анну, и открыла дверь в морозную ночь. Она не увидела и не почувствовала, как свекровь-матушка трижды перекрестила её исчезнувшую фигуру.
Фонари в посёлке переставали гореть в десять часов, и без того тихая жизнь замирала, таилась до утра. Пока не захлопают ворота и калитки, не раздастся мычание в хлевах, не заслышится работа широких деревянных лопат, раскидывающих поскрипывающий снег. Пока светила полная луна, иногда прячась в набегающих тучах, и с насмешкой выглядывая снова. Дом за день остыл, казался сердитым и неприветливым.
- Жена, доставай ещё чекушку, - Гордей пытался пройти в валенках на кухню. - Давай, брат, заходи, посидим ещё!
- Подожди, подожди, Гордей. Валенки снимем, давай. Ты устал, наверное? Да? - Максим помогал брату раздеться.
- Да, правда, я что-то устал, - он прислонился к косяку.
- Пойдём, приляжешь на полчасика, а потом и чаю попьём, - медленно увещевал старший брат.
Кёрста тем временем разожгла плиту, поставила чайник. Максим уложил Гордея в широкую кровать.
- Я сейчас дров принесу, печку затоплю, - сказал он и быстро вышел.
Молодая жена стояла на кухне, глядя в расписанное диковинными узорами окно. Она не знала, сколько похожих своим одиночеством вечеров и ночей ей придётся пережить в непредсказуемой семейной жизни.
Вошёл Максим с охапкой дров, неспеша сложил их у печи. Кёрста повернулась к нему, обнявшая себя руками, беспомощная, нежная, не смеющая даже попросить его о помощи. Совсем не такая, какой он привык видеть твёрдую и рассудительную Антонину.
Продолжение Глава 85.