Пыльное августовское утро вяло тянулось, словно изорванная паутина на ветру. Залитый светом сад во дворе выглядел засушливо-красивым: кусты сирени скукожились от жары, крона старого дуба развалилась в стороны ленивым зонтом, а под ногами бесформенно скручивались листья, будто искажённые мысли. На улице стоял пахучий, сухой зной, а в доме — обычный бардак преджениховской подготовки. Толстая, натянутая, как струна, атмосфера противоречий была ощутима в каждом углу.
На кухне, в обшарпанной хрущёвке с кривыми стенами, беседовали пятеро. Разговор напоминал шахматы, но без правил: все перебивали друг друга, ходили на одних и тех же фигурах.
— Мы с отцом пришли к решению, — уверенно произнесла женщина лет пятидесяти. Густо накрашенные губы двигались резко, будто сама их обладательница всегда боялась, что её перебьют раньше времени. — Свадьбу оплачивают родители девушки. Это же традиция, что тут спорить?
Марианна, невеста, вскинула бровь, острые глаза прожгли скатерть на кухонном столе. У неё на запястье звенел тяжёлый серебряный браслет, движение которого подчёркивало каждый её жест. Голос прозвучал уверенно, хоть грудь сдавливало знакомое предчувствие скандала:
— Простите, Арина Сергеевна, но это откуда такая «старая добрая традиция»? Я за последние полгода пересмотрела столько свадебных роликов, что Дисней обзавидуется. И что-то не заметила, чтобы там родители невесты брали всё на себя, а вы сидели в кустах.— Она постучала ногтем по столу, едва сдерживая сарказм.
— Что за тон? — вмешался отец жениха, тучный и уверенный, словно булыжник из старинной кладки. — Арина права. Вы отправляете замуж свою дочь, вы и должны обеспечить ей хороший старт. Мы своё дело сделаем — сына вырастили, воспитали, а уж вы справляйтесь со своим финансами сами.
— Как трогательно, — ухмыльнулась Марианна, склонив голову. Густые чёрные волосы блестели при мягком свете кухонной лампы. — Получается, что нам-то, молодожёнам, вообще ничего не надо решать? Только соглашаться с вашими великими планами?
Дима, жених, сидевший справа от неё, запустил в волосы нервную руку. Молчал он полчаса, но выражение лица остервенело говорило: он явно не хотел оказаться между молотом и наковальней. Разошлись же его девушка и родители — прям идеальная пьеса греческого трагического театра. Срываясь, он бросил:
— Да хватит уже! Мама, папа, может, не будем вот это всё? Я вообще предлагал расписаться просто, без всей этой показухи! Вы же сами настояли на торжестве!
Родители переглянулись, как два старых гуся перед нападением. Арина расправилась:
— Дмитрий, не вмешивайся. Мужские дела решаются мужчинами!
В конфликт вмешалась мать Марианны, которая молчала до этого момента, собираясь с мыслями. Женщина средних лет, строгая и аккуратная до деталей, сидела на краю стула так, словно боялась утонуть в кухонном хаосе.
— Мужские дела? Оплáчивать ваши прожекты, — проговорила она с лёгкой усмешкой, откидываясь назад. — Как удобно. А когда прозвучит слово "взаимно"? Мы дадим на свадьбу свою часть — половину. И это всё, Арина Сергеевна. Половина. Ваши претензии противоречат здравому смыслу.
— Плевала я на ваш «здравый смысл»! — голос Арины сорвался на крик, она встала. — Это мой сын, моя кровь! И вы ещё торгуете там половинками?!
— Не ваш сын — моя дочь, — не осталась в долгу мать невесты. — Ваша кровь не даёт права приказывать!
Дима застонал. В комнате начало жарить не от солнца, а от напряжённого воздуха, словно кто-то намеренно включил духовку под эмоциональное тесто.
— Так, — резко прервала войну взглядов Марианна. — Если вы всё ещё считаете, что свадьба должна быть вашей победой в каком-то абсурдном споре, я могу упростить ситуацию. Становимся на учёт в загс вдвоём, уходим, расписываемся… и всё.
Дима покрутился на месте, но слова отца прозвучали первым:
— Без нас? Это же оскорбление для всей семьи!
На кухне стало настолько громко, что даже случайный звук — удар ложки о чашку, шуршание штор от слабого сквозняка — смотрелся бы как издевательство над общей гармонией хаоса. Марианна одёрнула платье, будто это могло хоть как-то привести в порядок её мысли.
— Свадьба — это о любви, это про нас, а не про то, кто сколько выложит из кошелька, — важничая, заявил Дима, хотя голос его дёрнулся. Хотел сказать твёрдо, а вышло комично. Так бывает, когда ты пытаешься выглядеть увереннее, чем есть на самом деле.
Мать молниеносно развернулась к нему, словно её кто-то включил на автоматический поворот.
— Любовь? Любовь! — Арина Сергеевна рассмеялась, но звук оказался холодным. — Сына моего проведёте через загс, а через год разбежитесь — да ещё и нас, родителей, виноватыми сделаете!
— Мама, хватит, — теперь Дима повысил голос, уже меньше боясь. — Хватит этого спектакля. Мы с Машей вообще не хотели делать пышную свадьбу! Это вы настояли!
— Настоять — не значит оплачивать, — вставила мать невесты, смотря прямо на Арину, как ястреб на добычу. — А уж если вам хочется больших фейерверков, гуляний на сто человек и лимузина с розами, будьте добры оплатить свою половину, уважаемые. Неуважаемые — тогда сидите дома.
— Что ты сказала? — Арина подалась вперёд, словно готовясь отвоёвывать стол собственной грудью.
— Сказала то, что думаю. — Мать Марианны встала. — Никто с нас за дочь шкуру драть не обязан. И поверьте, если вам кажется, что вы сможете прогнуть нас, вы, наверное, плохо нас знаете.
Марианна громко встала.
— Всё. Я больше не могу это слушать. — Девушка открыто закатила глаза и повернулась к Диме. — Послушай, мы, похоже, реально купили билеты на двух серых клоунов. Если я ещё раз услышу про «традиции», «кровь» и всю эту фигню, — плевать мне на эти ваши родственные бомондные порядки, Дим. Твоя семья — это твоя ноша, не вопрос, а вот таскать её мне — я не подписывалась!
— Марианна, подожди, ты можешь не горячиться хотя бы пять минут? — Дима взвился, пытаясь схватить девушку за руку. Но её уже понесло:
— Здесь вообще нечего обсуждать! — заявила невеста, оборачиваясь к обеим сторонам как дирижёр. — Или делим расходы честно, или вас вообще не будет на свадьбе!
Молчание ответило ей — но молчание было лишь короткой задержкой перед выдохом злости. Арина почти тут же сказала:
— Если нас не будет — какой тогда в этом смысл?
— А если вы будете — зачем этот смысл нам? — Марианна сделала шаг вперёд.
Дима схватился за голову:
— Маша… ну не надо зарываться.
И вдруг она резко развернулась к нему.
— Не надо? — сухо повторила. — Ты издеваешься? Сначала мы словили всех твоих родственников, которые за нас же хотят выставить банкет, потом я должна терпеть, как на меня и мою семью смотрят, будто мы должны чего-то больше, чем сами готовы. Так, Дима? Скажи честно, они важнее всего этого процесса?
Жених замялся. Он несколько раз окинул взглядом мать, отца, наконец — девушку, стоящую перед ним и сверкающую холодным взглядом.
— Вообще-то семья… важна, — выдавил он наконец, сам почувствовав, как слабо это звучало.
— Ну вот и води семью в загс. А я, получается, при чём? — поджав губы, заявила невеста.
Мать жениха потерла руки с таким видом, словно победила в крупной спорной партии. Арина недовольно подтвердила:
— Верно, Дмитрий. Выбери, сынок. Либо ты с нами, с родными, мы тебя растили, любили… либо эта заносчивая…
— Так, всё, стоп, стоп! — Дима хлопнул ладонью об стол с таким грохотом, что аж мелкие подскочили. — Никому не надо никого выбирать, понятно?! Хватит вести себя как дети!
Самые читаемые рассказы на ДЗЕН
Но его давно уже не слушали. Марианна подошла к двери кухни, опёрлась ладонью о косяк и выплюнула:
— Знаешь что, Дима… Если для свадьбы и для нашего будущего так важна эта твоя «семейная честь», ты, видимо, свою свадьбу будешь оплачивать сам. И, что ещё приятнее, жену ты тоже сам себе найдёшь. Меня вычеркни. До свидания.
Этим последним словом она открыла дверь и вышла.
Родственники жениха смотрели на ошалевшего Дмитрия, будто спрашивая: ну и что теперь? И правда… что теперь?
А тишина, которой вдруг накрыла кухню сразу после ухода Марианны, оказалась невыносимее всего предыдущего шума. Даже холодильник перестал гудеть, будто замер в ожидании, что сейчас произойдёт.
Дима стоял, ошарашено глядя на дверь, за которой только что скрылась его невеста, будущая (или уже бывшая?) жена. Он открыл было рот, пытаясь что-то сказать, но слова застряли где-то в горле.
— Ну что? — первой нарушила молчание Арина Сергеевна, мать Дмитрия. Голос её дрожал от злости, но в то же время пытался взять верх над всей ситуацией. — Видишь, сынок, какая она? Ты всё ещё уверен, что эта… эта… достойна быть твоей женой?
— Мам, — глухо произнёс Дима, не поворачиваясь в её сторону. — Не сейчас.
— А когда "сейчас", Дмитрий?! — не унималась Арина. — Ты же сам видел! Стоило ей столкнуться с трудностями — и она ушла! И такую ты хотел впустить в нашу семью? Я... мы только о тебе заботились!
— Замолчи, мама, — тихо, но твёрдо проговорил Дима.
Арина Сергеевна замерла на месте, будто её окатили холодной водой. В её глазах читалось недоумение — это впервые её сын заговорил с ней в таком тоне.
— Ах, вот как ты?! — воскликнула она. — Значит, я замолчи? А я, по-твоему, кто? Да я ради тебя всю жизнь...
— Замолчи, мама! — резко перебил её Дима, внезапно повернувшись к ней. В его голосе не было злости, но была усталость и грусть.
Это подействовало на мать сильнее любого крика. Она закрыла рот и лишь молча смотрела на сына.
— Вы этого хотели, да? — продолжил Дима, обводя взглядом присутствующих. — Хотели, чтобы она ушла? Чтобы я остался с вами… чтобы вы и дальше, как всегда, всё решали за меня?
— Ну... — начала было мать Марианны, но он поднял руку, останавливая её.
— Знаете, что я вам скажу? Вы победили. Поздравляю! Теперь у вас нет ни свадьбы, ни семейных споров, ни "ненужных затрат". Только вы, — он уже смотрел только на мать, — и ваше желание всё контролировать. Надеюсь, вы счастливы.
Дима обошёл вокруг стола, схватил куртку со спинки стула и направился к выходу. Никто больше не пытался его остановить, даже его мать, которая, похоже, наконец осознала, что её сын был сейчас готов уйти не только из кухни, но и, возможно, из их семьи.
Он быстро вышел на улицу, где ветер уже начал бесцеремонно трепать верхушки деревьев. Стоило вдохнуть свежего воздуха, как его сердце сжала пустота.
Марианна исчезла из его поля зрения. Но он знал — она не могла зайти далеко. Это её манера: быстро высказаться, уйти "театрально", но всегда дать шанс догнать её. Потому что Маша, как бы искусно ни изображала решимость, была такой же неуверенной внутри, как и он. Они одинаково боялись потерь.
Он сорвался с места и побежал. Шаги гулко отдавались в опустевшей вечерней улице.
— Маша! — позвал он, заметив её силуэт вдалеке. Она шла быстро, опустив голову. — Маша, постой!
Она на мгновение замерла, но, когда он подбежал ближе, снова двинулась вперед.
— Маша, пожалуйста, подожди! — голос его дрогнул, и она это услышала.
Она остановилась и повернулась к нему. На её лице читался целый калейдоскоп эмоций: злость, обида, недоверие и, кажется, где-то в глубине — надежда.
— Что? — коротко бросила она, сложив руки на груди.
— Прости меня, — выпалил он, остановившись перед ней. — Прости за всё. За мою мать, за этот кошмар с подготовкой, за то, что я не поддержал тебя, когда должен был. Ты права, права во всём.
— И что теперь? — голос её дрогнул, но она старалась держать себя в руках.
— Теперь… теперь мы всё сделаем по-другому, — твёрдо сказал он. — Без них. Без всех этих ненужных разговоров, требований и обязательств. Только мы.
Она смотрела на него, словно пытаясь понять, действительно ли он это серьёзно.
— Дима... А ты правда… сможешь поставить нас выше? Выше их?
Он кивнул.
— Теперь смогу. Я боролся не с тобой, Маш. Всё это время я боролся сам с собой. Но если ты ещё веришь в меня…
Она молчала несколько секунд, но потом длинно выдохнула и убрала руки с груди.
— Я верю, — наконец ответила она. — Пока ещё… верю.
Он шагнул ближе и подумал, что вот теперь, возможно, всё только начинается.
Дима осторожно протянул руку и взял Марианну за ладонь. Она не отдёрнула её, но всё равно смотрела на него настороженно. Тёплый ветер, который начал гнать вечернюю прохладу прочь, мягко колыхал её волосы. Казалось, всё вокруг замерло, наблюдая за тем, решатся ли они вернуться на тот путь, где всё ещё была надежда.
— Знаешь, — тихо сказал он, не отводя от неё взгляда, — я ведь всегда считал, что семья должна быть самой крепкой опорой. Что мои родители, твои родители — это стены, между которыми мы сможем выстроить что-то своё. Но я ошибался. Стены только мешают, если ты мечтаешь о доме с окнами, из которых видно небо. А я хочу этого неба с тобой.
Марианна посмотрела ему в глаза. На этот раз она уже не пыталась спрятать усталость и слёзы. В ответ её губы дрогнули, словно она собиралась возразить или сказать нечто важное, но потом она просто тихо вздохнула:
— А я думала, что ты выбрал их, — сказала она, едва слышно. — Всё это время ты защищал их предубеждения, их правила, их слова. А меня… меня оставлял одну.
— Я был дураком, — признался Дима, сжимая её ладонь чуть крепче. — Меня слишком долго учили, что нужно угождать другим, подстраиваться, молчать. Я боялся. Но теперь… Теперь я обещаю, что буду выбирать тебя, а не их. Я обещаю, что начну заново. Если только ты позволишь.
Она долго молчала. Секунды растягивались в вечность. Он смотрел на неё, изучая каждую её эмоцию, каждый вздох, заглядывая в глубину её тёмных глаз — там, где ещё оставался свет, который так сильно грел его когда-то.
— Ладно, — наконец сказала она, слабо кивнув, будто сама себе. — Но это будет последнее "если что". Не извинения внутри семьи, не уступки ради кого-то, а только ради нас. Понял? Если уйдёшь ещё раз — нас больше не будет.
Его сердце дрогнуло. Он понимал, что она говорит абсолютно серьёзно, и этот новый шанс был, возможно, последним. Но внутри всё же теплилась маленькая победа: она дала ему возможность остаться.
— Понял, — кивнул он. — Давай будем учиться быть семьёй. Настоящей. Где никто не указывает, как жить, кроме нас двоих.
Она слегка усмехнулась — не то от иронии, не то от облегчения. И, в полумраке вечернего города, Дима почувствовал, как что-то тёплое и горько-сладкое разлилось внутри. Её пальцы чуть сильнее сжали его ладонь.
— Ну что же, — проговорила она, почти шёпотом. — Тогда начнём сначала.
Он улыбнулся. Да, теперь они начинали сначала. Чистый лист. Только теперь он знал наверняка: прежних ошибок они не повторят.
И оба сделали шаг вперёд — уже не просто навстречу друг другу, а в сторону чего-то большего, чего-то, что больше не зависело от тех, кто привык контролировать. Теперь у них была только их дорога.
Всем большое спасибо за лайки 👍, комментарии и подписку ❤️.
С уважением, Елена Стриж©
Самые читаемые рассказы на ДЗЕН