Женя помнила тот вечер поминутно. Переписка с Игорем, потом недовольное бурчание батареи на кухне, и внезапно появившаяся лужа на полу. Началась суета, найти тазик, позвонить маме, перезвонить Маше, той срочно что-то понадобилось, подготовка к фестивалю набирала обороты.
В итоге пришлось нестись в школу, из типографии привезли билеты, и нужно было помочь их нарезать. Хорошо, что мама разрешила всё бросить и бежать в школу. Хотя всё, как оказалось, было совсем не хорошо, а даже катастрофично ужасно! И лучше бы мама этого не делала, а настояла, как обычно на своём. Лучше бы Женя сидела в обнимку с тазиком рядом со старой батареей и слушала её жалобы.
В тот вечер в волонтёрской народу было мало. Многие болели, и они втроём с Олесей и Машей занимались билетами, афиши тоже ждали на этой неделе из типографии. Непривычно тихо, на подоконнике маленькая искусственная ёлочка, творческий и такой уже привычный беспорядок на столе, нарезанные аккуратными стопками полоски билетов с яркой черной надписью «Белый шум», одноразовые тарелки с россыпью сушек, сухарей и овсяных печеней, кружки со свисающими хвостами чайных пакетиков. Мамин звонок.
– Женя, можешь не спешить! Мастер подъехал и Лера тоже.
Вы читаете окончание. Начало повести здесь
Господи, как же она могла в этой суматохе забыть про ноутбук и переписку! Хотя Лера не станет читать, нет, точно, абсолютно точно не станет! Только внутри после той секунды, в которую Женя вспомнила про свою переписку, всё опустилось. Так говорят, что всё опустилось. Мысли, чувства, желания, всё стало бесформенным и медленно потекло куда-то в бездну, как те часы на картине Дали, которую так любит мама, а Женька никогда не понимала. И хотя она твердила про себя, что Лера, придя со школы, скорее всего пообедает и пойдет слушать музыку в наушниках, текучесть чувств и мыслей только усиливалась.
– Жень! Ты смотри, что делаешь! Куар-код сейчас отрежешь!
– Ох, Маша, прости! Я не туда посмотрела, наверное.
– Не нравишься ты мне. Глаза красные какие-то, ты не заболела? Ну-ка лоб дай… Горячая, Жень, ты. Давай домой. Эпидемия повальная прямо, как назло.
Домой снова бежала, хотя было тяжело и ноги совсем не слушались. Когда открыла дверь, то сразу поняла, Лерка всё прочитала. Почувствовала, и не спрашивайте, как. По тому, как заскулил и попросился на улицу Кароха, значит, Лера его не вывела. По какому-то безмолвию их дома, и даже старая батарея больше не жаловалась. Женьку уже трясло, видимо, температура и правда начала подниматься. Клацая зубами, вывела из последних сил щенка. А когда вернулась и разделась, а потом приоткрыла дверь в комнату, то увидела, что Лера, накрывшись с головой, лежит под одеялом, повернувшись к стене. Что-то говорить и объяснять сейчас просто не было сил. Достала из шкафа родительский огромный плед, рухнула в зале на диван и провалилась в рваный тяжёлый сон. Полуявь смещалась с полусном. Предметы меняли свои размеры, маленькое становилось большим, а большое маленьким. Так всегда было, когда Женя болела. А сейчас стало невыносимо жарко, потом холодно, особенно ногам, и жутко хотелось пить. Жене казалось, что ещё немного, и она услышит белый шум, а может быть, даже увидит его и тогда ей всё откроется! Вот ещё немного, только бы глоток воды сделать. Мамина ледяная рука трогает лоб, равнодушно пищит электронный градусник. А потом полночи обтираний, тошнотворный запах водки и сила воли в кулак, чтобы дать себя обтереть ледяным мокрым платком. Наверное, так прыгают зимой в прорубь.
– Андрей, скорую давай вызывать, температура не сбивается совсем! И Лерка как бы не заболела, странно вела себя вечером…
Скорая приехала быстро, молодой врач, почти как старшеклассник, а с ним женщина-фельдшер. Сделали укол, врач осмотрел горло, послушал и строго посмотрел на маму:
– Горло очень плохое, фолликулярная ангина скорее всего. Температура сами все видите, почти 40! Надо бы в больницу её, так всем спокойнее будет!
*** *** ***
Женю ночью увезли в больницу. А про Леру в тот вечер все забыли, и очень хорошо! Только Каро залез к ней под одеяло и жалобно скулил, а потом стал неистово лизать ей лицо, и Лера вдруг заплакала. Не помнила даже, когда последний раз так лились слёзы. Может, только в глубоком детстве от глубоких обид на окружающий, такой несправедливый мир. Мир остался несправедливым, а ещё он стал очень жестоким и непонятным. Вопросы в голове наскакивали один на другой, цеплялись друг за друга буквами, смешивались и становились абсурдными. А почему он…? Как же она могла? Значит, они договорились? Слёзы смывали вопросы, словно волны на берегу стирали незамысловатые детские рисунки. На несколько мгновений становилось легче, а потом вопросы появлялись снова и снова. Значит, он просто играл, как творческая личность? А кто же всё придумал? Неужели Женька? Тут и без Маланчука точно не обошлось. Ненавижу их всех! Какое страшное чувство – ненависть, как быстро оно разрушает и сжигает всё внутри. Лера шла по бесконечному полю, а впереди огонь языками пламени сжигал траву, слизывал её своим огненным языком. Она шла и шла следом босиком, земля была ещё горячая, чёрные угольки вперемешку с остатками травинок. Необъятное чёрное поле и огонь волнами катит вперёд и вперёд. А может, это поле и есть теперь Леркина душа.
– Лерка, проснись! Давай температуру померяем! Ты как себя чувствуешь? Мы тут с Женей носились, а ты спала весь вечер.
– Мам, в школу можно не пойду сегодня?
– Да, конечно, я на работе тоже отпросилась. В больницу к обеду поеду. Градусник пропищал уже – невысокая, 37! Понаблюдаем, я посплю немного, ночью не удалось. Ты сама позавтракай.
Каро вовсю скулил. Заставила себя одеться и вывести его гулять. Уже в подъезде машинально сунула руку в карман и достала телефон. Вацап мигал непрочитанными сообщениями, несколько пропущенных. Даже не глянула от кого и просто отключила телефон. Зачем ей такая связь с миром.
Было почти восемь утра. В это время в конце декабря ночь впадает в утро, тянет за собой океан звёзд, а утренний свет их гасит. Ещё каких-то десять минут и звёзд не станет совсем. Но они ведь не исчезли, просто это мы их не видим. Мы много чего не видим, а планета просто вращается вокруг своей оси. Школьники, прохожие торопились начать день. Шли быстрым шагом на остановки, чистили машины около подъезда, тащили тяжелые рюкзаки на спинах, малышня бежала вприпрыжку, уже опаздывали. Кароха потянул домой, видно, замёрз, да и Леру бил уже озноб. Дома рухнула в постель и сразу уснула.
Потянулись дни. Родители ездили почти каждый день к Жене в больницу, ей становилось лучше. У Леры продолжала держаться маленькая температура, мама вызывала врача, вроде бы ОРВИ, но явных признаков не было. Может, переутомилась она у вас, всё-таки в конце четверти нагрузки? Или перенервничала? Подростковый возраст сложный! В общем, давайте наблюдать, через неделю сдадим кровь.
Лера лежала целыми днями. Просто лежала, наблюдая за своей пустотой. В школу ходить не надо и уже хорошо. Папа притащил ёлку, огромную, живую. Она пахла лесом, смолой и чем-то смутно уловимым из глубокого детства. Слышите? Так пахнет предвкушение счастья. А ещё бабушка разложила на подоконниках мандариновые корки. Когда точно знаешь, что счастлив не будешь, становится так горько и безысходно, словно показали долгожданный подарок, а потом преподнесли его другому. Бабушка появлялась через день, неизменно заходила к Лере в комнату, пробовала лоб, поправляла плед:
– Рассказать ничего не хочешь? Дело ведь не в температуре, да? Ну не только в ней, конечно…
Лерка молча отрицательно качала головой и натягивала плед до макушки. Бабушка вздыхала и отправлялась на кухню. Готовила все Лерино любимое, запахи, запахи… жареная картошка, булочки с корицей, драники. Аппетита совсем не было.
30-го все разъехались по делам. Лера с утра была одна. Температура первый день стала нормальной, мама радовалась и раз сто спросила, что же подарить на Новый год. Хотелось подольше сегодня побыть одной. В тишине бесцеремонно и настойчиво задребезжал дверной звонок. Наверное, родители ключи забыли. Не глядя в глазок, открыла. Даня. Без шапки, волосы влажные от снега.
– Лера! Ну что же ты, я пишу, звоню! В школе сказали, ты болеешь.
– Уходи!
– Лера, постой, я всё знаю! Разреши мне зайти, я всё объясню. Игорь разговаривал со мной недавно. Только всё было не так, как ты себе, наверное, придумала! Понимаешь, это сложно объяснить, но…
Открывающаяся дверь лифта, лязгнув, перебила Даню. Из лифта вышли родители, папа с огромными сумками, мама с еловым букетом.
– Даня! Как мы рады! Заходи. Лере как раз сегодня гораздо лучше, будем вместе ёлку наряжать, а то мы поставили уже несколько дней назад, а нарядить…
– Нет, мама! Дане пора уже! На репетицию!
*** *** ***
Это был самый грустный Новый год в жизни Жени. О выписке речи пока не шло, хотя ей становилось гораздо лучше, горло почти не болело, но температура ещё поднималась к вечеру. Надоели уколы, больничный монотонный быт, ревущие во время процедур малыши, разговоры мамочек тоже жутко надоели. Палата была шестиместная и Женя в ней самая старшая. Остальная малышня болела с мамами. Угораздило же так!
Родители приезжали почти каждый день. Мама рассказывала, что Лера тоже приболела, но не сильно. Жене очень хотелось выспросить подробности про сестру, но мама могла заподозрить неладное. А сегодня двух малышей отпустили домой, сделали им такой подарок к Новому году. Так что палата стала полупустой. Утром приехали родители, привезли в контейнерах еды на всех, любимый оливье, отбивные, мандарины, конфеты и даже маленькую ёлочку на подоконник поставили. Малышам раздали киндер-сюрпризы, а Жене сертификаты в книжный и магазин косметики.
– Мам, ну вы что! Куда же еды столько…
– Ешь, Женька! Поправляйся скорее. Вчера ёлку нарядили, без тебя очень грустно. Знаешь, Даня Трофимов приходил, а Лера выставила его. Что там случилось, не знаешь?
– Нет, мам.
Мама пристально посмотрела на Женю. Хорошо, что в это время медсестра зашла делать уколы.
– Родители, у нас тихий час начинается.
Вечером устроили праздничный ужин, малыши веселились, тоже шли на поправку. А в девять выключили свет. Женина кровать стояла у окна, на подоконнике подрагивала разноцветными лампочками гирлянда на искусственной ёлочке. Нет запаха, нет и Нового года. Женька вдруг разревелась, выскочила в коридор и набрала бабушке.
– Ну что ты, Женёк! Устала там? Ну, хочешь я приеду сейчас, вот вызову такси и приеду!
– Не надо, бабуль. Прости! Просто домой очень хочется. Ты завтра приезжай, поговорить надо, – сорвалось с языка.
Ну, вот и всё. Придется всё рассказать. А может, бабушка что-то придумает, она точно поймёт и найдет выход.
Небо в полночь полыхнуло салютами. Женя забралась с ногами на широкий подоконник и прилипла носом к ледяному окну. Малыши завозились от взрывов, но не проснулись. Звёзды рождались и стекали по небу ручейками, а потом исчезали. Сказка и волшебство. Лови каждую секунду, через полчаса ничего не будет. Небо и звёзды сейчас одни для всех, для неё Женьки, для Леры, родителей, бабушки, Дани, Игоря, для этих спящих малышей и их мам. Так было и так будет всегда. Звёзды рождаются и умирают, мы можем этого не видеть, только это есть. Как и наша любовь. А любовью можно оправдать то, что сделала она Женька? Лера её никогда не простит, никогда. Страшное слово, почти как вечность. Вы можете представить вечность? Или бесконечность? Начинаешь сразу проваливаться в бездонный колодец, как Алиса в Стране Чудес.
– Лера, ты прости меня! Я хотела как лучше! Хотела, чтобы у тебя было много друзей в классе… Просто им нужно время, чтобы прислушаться к тебе! Я пыталась ускорить, понимаешь?
– Вы все сделали мне больно! И я не знаю, как мне жить, как жить дальше!
– Лерка, слова – всё это пустое! Я знаю, Даня был искренним с тобой.
– Я читала твою переписку с Маланчуком, не верю никому теперь!
– Это всё неважно! Главное, что мы все чувствуем, а остальное всё белый шум… Ты обязательно иди на фестиваль, хорошо? У меня два пригласительных осталось в верхнем ящике стола.
Жёлтый свет из коридора лужей растёкся на полу, зацепив подоконник, дверь в палату бесшумно открылась.
– Калинина! С ума сошла, быстро слезай с подоконника и в постель.
Старшую медсестру Ольгу Ивановну все слушались беспрекословно. Больничный завтрак Женя проспала, обхода не было, разбудило дребезжание телефона – Маша Митрофанова!
– Женька, с Новым годом! Выгляни в окно!
На улице прямо под окнами её палаты стояли Маша, Игорь и Олеся. Этаж отделения был пятый, да и окно не откроешь, чтобы им ответить! Ребята махали руками, смеялись. Игорь сделал снежок, прицелившись в окно Женьки. А потом снял шапку и замахал уже ей. Он был коротко подстрижен, совсем другой стал. Женька вдруг расплакалась, сама не понимая, почему. Хорошо, что ребята не могли разглядеть. Вскоре они ушли, а через пару минут медсестра принесла огромный пакет, подарок от ребят – мандарины в нём запахли на всю палату, а ещё там были конфеты, печенья и даже жевательные резинки. Женя кивнула малышам, налетай!
Потом пришла бабушка, поставила на стол корзину, в ней ещё тёплый пирог с яблоками и корицей. Вышли в коридор, чтобы не мешать разговорами. С бабушкой было легко, и она умела слушать. Приобняла Женю и чмокнула в макушку. А та рассказывала всё, начиная с Лериного дня рождения.
– Получается, что мама ничего не знает, верно? Она же видит, что с Лерой что-то творится.
– Конечно, мама не знает. Как бы я ей это рассказала?
– Знаешь, Жень! Может, ты и права, а может, и нет. Когда знаешь правду, легче всем становится.
– Да ты что, ба? Кому такая правда нужна! И что теперь делать?
– Кто бы знал, Женька!? Но мамины психологи, думаю, вряд ли тут помогут.
Говорили ещё долго. Только Женькина надежда таяла, как снег за окном, сегодня был плюс. Она ведь была уверена, что бабушка предложит план, а тут только: время всё расставит по своим местам, жизнь – сложная штука и прочие фразеологизмы.
Через неделю прямо на Рождество Женю выписали домой.
*** *** ***
Этот Новый год стал самым грустным в жизни Леры. Семейное застолье, никому не нужное. Лера сослалась на головную боль и ушла спать, и не надо ей загадывать никаких желаний. Проснулась, видимо, в самую полночь от грохота салютов. Люди радуются и встречают новое, прощаясь со старым. Верят искренне, что новое принесёт то, чего так ждут. Кто отвечает за наши желания? А если они противоречат друг другу, чьё сбудется? Проваливалась в сон рывками, а утром разбудил Кароха, надо гулять. В комнату заглянула мама:
– Лер, а у меня для тебя сюрприз! Мы послезавтра едем с тобой в санаторий отдыхать до конца каникул, даже пару дней от четверти захватим, с учительницей я договорилась! Папа останется дома, ему работать надо.
А может так и лучше. Было всё равно. Молча кивнула и пошла одеваться на улицу.
– Кстати, Лер, я тут убирала перед новым годом, у Жени из стола выпали пригласительные на фестиваль. Может, возьмёшь себе? Женю, наверное, ещё не скоро выпишут, да она бы и так пошла, как волонтёр. Я рядом с ноутбуком положила билеты.
Снова кивнула, разговаривать не было сил. Первые два дня нового года прошли в сборах, а третьего января уехали с мамой в санаторий. Огромная огороженная территория, сосновый лес, речка, уже тронутая льдом. Второго числа начались сильные морозы. Мама взяла ноутбук с собой и много работала, а Лера много гуляла, чтобы избегать ненужных разговоров. Мама пробовала зайти с разных сторон, поговорить перед сном за чаем, рассказывала о своей юности и о том, как познакомилась с папой, о сложном детстве и отчиме, который её растил и рано умер, и ещё много всего. Лера будто смотрела многосерийный сериал, вроде и интересно, но второй раз никогда бы не стала смотреть. Мама вздыхала, целовала её в макушку.
– Лер, тут психолог хороший работает, давай сходим вместе, а? Но массаж и бассейн обязательно!
За корпусом, где они жили, начинался лес, выходишь и сразу по тропинке в тишину и молчание. Тут ничего от тебя никто не ждёт. Тропинка вела к реке. У Леры появился свой ритуал, дойти до первой сосны и про себя считать количество шагов. Каждый день получалось примерно сто, чуть больше или чуть меньше. Сосна встречала всех, кто шёл в лес. Ветви наклонились под тяжестью снега, Лера подходила и аккуратно трясла нижние. Такой снег бывает только в лесу, истинно белый. Можно бесконечно стоять и смотреть. Внутри становится тише и тоже белее, всё отражается во всём. Так говорила на рисовании учительница, показывая, как нужно наносить тени. Всё отражается во всём. Лера загадала, что если число шагов будет равно ста, то она совсем скоро увидит Даню! И что за мысль глупая. Откуда только взялась.
Дни тянулись, были похожи один на другой, словно один и тот же день что-то забывал и снова возвращался. В конце каникул маму стали вызывать на работу.
– Побудешь до вечера одна? И завтра тоже мне нужно отъехать, а послезавтра уже домой.
– Конечно, не волнуйся! Побуду без проблем.
– В лесу только недолго, хорошо? Мороз сильный.
Лера радовалась, весь день будет одна. И даже на обед можно не идти. А просто попить чай или кофе с пряниками. После завтрака мама уехала, а Лера отправилась в лес снова считать шаги. Сегодня их получилось ровно сто! Надо же. Лера заволновалась. Невозможно это. Нельзя даже думать. Сосна протянула заснеженные лапы поздороваться. Лера тряхнула их, набрала полные ладони снега и умылась им. Щёки и лоб покалывало, а внутри всё горело огнем. Лера побежала к реке, сейчас нужно было бежать, словно она опаздывала и её кто-то ждал. Бежала, считая секунды, умоляя их не собираться минутами, а побыть ещё с ней Лерой, чтобы она успела.
Река тянулась белой лентой вдоль леса. Вон мостки рядом с пляжем, а на них кто-то стоит. Лера остановилась и замерла, присмотрелась. Сердце колотилось. Данька! Это точно он! Стоит спиной и вроде бы даже курит. Лера бросилась к мосткам. Ноги утопали в снегу, становились тяжёлыми, но теперь она точно знала, что успеет. Хотелось крикнуть, чтобы он повернулся и увидел её. Но горло перехватило, дыхание сбивалось, сердце стучало уже где-то совсем высоко, вот-вот выпрыгнет.
– Даня!
Лера влетела на мостки. Парень обернулся. Это был другой человек. Ноги стали ватными и непослушными, Лера оступилась и полетела вниз. Под её тяжестью лёд треснул. Неужели это всё?! Ноги полностью оказались в воде, холод сковал, подчинил, потянул вниз, пронзил миллионами иголок. Руками пыталась ухватиться за лёд, но он с хрустом ломался, левую руку свело, и она уже не двигалась, боковым зрением видела, как парень спрыгнул с мостков и бежит к ней, что-то крича. Неужели всё? Значит, теперь никогда! Никогда! Какое же страшное слово! Руки безвольными плетями стали уходить под воду.
– Там не глубоко! Держись! Ногами, ногами опирайся!
Лера едва почувствовала под ногами дно или ей так казалось, перед глазами побежали чёрные точки. Парень, ломая лёд, двигался к ней. Ещё шаг и ещё, схватил за шиворот куртки и потащил, потащил к берегу.
– Жива? Испугалась? Зовут как? Надо к врачу срочно!
Лера не могла говорить, зубы клацали, её трясло. Парень уже звонил по рации:
– Михалыч, слышишь меня? Тут девчонка с мостков в реку свалилась. Да всё нормально с ней! Испугалась только и одежда мокрая, срочно приезжай, к врачу её надо.
– Ну, потерпишь? Едут за нами! Я тут дядьке помогаю в охране. Костей меня зовут.
Костя сел рядом с Лерой и крепко прижал её к себе. Лера уткнулась в его мокрою куртку и разревелась. Вот так на краю можно прижаться к чужому человеку, ничего не объясняя, а он даже не будет знать, как тебя зовут. Просто обнимет, а сначала спасёт. Машина приехала очень быстро. Костя и водитель помогли Лере залезть в машину, сняли куртку, укрыли пледом. У медицинского корпуса уже дежурили врачи. Костя провожал Леру.
– Лера, ну как же так? Что случилось, почему упала? – Знакомая с первых дней врач осматривал Леру.
– Сейчас капельницу поставим, давление очень низкое у тебя, в остальном нормально. Быстро тебя Костя вытащил.
– Вы только маме не говорите, пожалуйста!
– Это ещё почему? Скажем обязательно, мало ли какие-то последствия могут быть, да и капельницу согласовать надо.
– Она не поверит, что я просто упала! Пожалуйста!
– Ладно, пойдём в процедурную, а дальше решим.
Лере поставили капельницу, укрыли, мокрую одежду унесли, выдали халат. Окно процедурной выходило на лес. От разливающего по телу тепла Лера начала засыпать, пытаясь разглядеть свою сосну. Ей снилось, что она коснулась ногами самого дна своего сна, а потом оттолкнулась, задержала дыхание и начала подниматься наверх к самому чистому и белому свету. Там не было слова «никогда», а было начало начал. А ещё узор из жизней мамы, папы, Жени, Дани, бабушки, всех, кого она любила! И в этом узоре её ниточка, вон она, а ещё тут и тут стежки. Главное, ведь, что она любит их всех и будет любить всегда! А остальное неважно, главное, чтобы в её жизни не было больше слова «никогда».
*** *** ***
14 января Лера с мамой вернулись домой. Маме, конечно, всё сообщили сразу. Она примчалась буквально через час, плакала, благодарила всех, расспрашивала про Костю и ходила потом к нему знакомиться. Лере она поверила безоговорочно и никаких плохих мыслей не допускала.
В день их возвращения дома никого не было. Папа на работе, Женя в школе, мама тоже уехала по делам. Каро кинулся, заскулил и рухнул на спину, подставляя живот. Лера тоже, оказывается, по нему сильно соскучилась! Как хорошо, что сейчас она одна. Бродила по пустой квартире, включила на ёлке гирлянды. На её столе рядом с ноутбуком лежали пригласительные на фестиваль. Начало в 16.00. Скорее всего Женька сразу отправится туда, не возвращаясь домой. От их школы до ДК, где будет проходить фестиваль, примерно полчаса ходьбы, а можно и на автобусе доехать. Сейчас почти три часа. Не раздумывая, оделась, джинсы и толстовка, сунула пригласительные в карман куртки, второй можно кому-то отдать, мало ли.
Решила, что дойдет пешком. Сильного ветра не было, солнце и лёгкий мороз. По дороге несколько раз останавливалась и хотела вернуться домой. А потом снова шла в каком-то новом для неё потоке. Возле ДК полно народу. Лера видела много знакомых лиц из её школы, в основном, конечно, молодёжь. Уже начали пускать, на входе охранники и очередь. Решила зайти попозже, чтобы не толкаться.
В зале было темно, выступала первая группа. Прямо у сцены разглядела Женькину копну волос. Играли известную песню «Арии», видимо, чтобы разогреть публику. Овации, и одобрительный свист. На сцене ведущий представил команду Дани. Приглушённый свет. Вышли ребята, Даню она разглядела, он появился последний, вроде бы секунды, но Лера начала уже волноваться.
Первые аккорды и вокалист запел. Это была та песня, которую Лера на репетициях слышала много раз. Но эффект от неё был совсем другим! Не эффект даже, а что-то большее. Все это чувствовали, весь зал, музыканты на сцене, все были сопричастны сейчас волне той музыки, подвластны ей. И не было никакого белого шума, потому что в эти минуты звучало настоящее, для каждого своё или для всех общее!
Лера точно знала, что Даня не видит её со сцены. Главное, что она его видит и слышит. Слышит так, как никогда и никого в жизни не слышала. Лера обязательно после концерта скажет ему об этом. А ещё она больше не боится жить, потому что точно знает, что настоящая жизнь начинается внутри неё самой.
Tags: Проза Project: Moloko Author: Сирота Екатерина
Начало повести здесь
Книга автора (с другими произведениями, опубликованными на нашем канале) здесь Другие истории автора здесь, здесь, здесь, здесь, здесь, здесь, здесь