Глава 2
Ординатор Великанова вошла в лабораторию в тот самый момент, когда бригада медиков пыталась вернуть к жизни администратора Достоевского. Ольга поинтересовалась у кардиолога, что случилось.
– Ангиопластика пошла не по плану, – хмуро сообщил доктор Володарский. – Стент проткнул обызвествленную стенку сосуда. Тампонада. Скопившаяся кровь давит на сердце.
В это время кардиолог обратился к членам бригады.
– Приготовиться к перикардиоцентезу.
«Лечебная и диагностическая процедура, предполагающая прокол грудной стенки и перикарда для удаления патологического содержимого (крови, воспалительного экссудата, выпота) из перикардиальной полости», – автоматически перевела мысленно Ольга.
– Иглу! – потребовал Борис.
Сказав «Я помогу», ординатор кинулась за инструментом.
– Стой! Стой! – повторил нервно кардиолог, недобро посмотрев на обоих коллег с первого этажа. – Здесь вам не отделение неотложной помощи!
– Но я хочу помочь, – удивился доктор Володарский.
– Давление падает, – заметила медсестра.
– Надо завести сердце, – напомнила Великанова.
– Через девяносто секунд стент будет введён, – парировал кардиолог.
– Будет слишком поздно! – воскликнул Борис.
– Верхнее давление 71, – сообщила медсестра.
– Я могу откачать пятьдесят кубиков, – продолжил Володарский попытки убедить кардиолога.
Ординатор посмотрела на него так выразительно, что он невольно кивнул и сказал, глядя на Бориса:
– Не повреди ещё одну артерию.
– Хорошо.
Доктор Володарский принялся за процедуру. Спустя несколько секунд кардиомонитор подал сигнал.
– Спазмы! – заметила тревожно Великанова.
– Это вызовет тахикардию, – недовольно проворчал кардиолог.
– Изобрази нам эктопическую систолу, – пробормотал Борис, не останавливая начатое. – Чуть-чуть назад, и… ловкость рук, и никакого мошенства.
– Давление поднимается, – констатировала операционная медсестра. – 98 на 60.
– Почти тридцать кубиков, – произнёс доктор Володарский, откачивая кровь.
– Операционная готова, – сообщили кардиологу.
– Поехали! – тут же приказал он. Потом посмотрел на Бориса и сказал: – Одна удачная манипуляция ещё не делает вас кардиологом, коллега.
Ольга скромно улыбнулась. Она была горда тем, что работает рядом с таким специалистом, как врач Володарский. Что ни говори, а медицинский опыт, полученный им во время работы в условиях гражданской войны в Сирии, научил его очень многому. Порой таким вещам, которые в мирной жизни кажутся невозможными.
После этого Великанова вышла из лаборатории и отвела жену и дочь администратора Достоевского на хирургический этаж. Там оставила их в комнате ожидания и поспешила на первый этаж. Там несколько человек из медперсонала уже заняли наблюдательную позицию возле окна в ординаторской.
– Где он? – опасливо выглядывая, спросил доктор Лебедев.
– Рядом, – холодно ответила ему одна из медсестёр. Известие о том, из-за кого возникла эта взрывоопасная ситуация, давно распространился не только по отделению, но и по всей клинике.
– Да, немного ему осталось, судя по всему, – произнёс санитар Миша.
К главным воротам, ведущим на территорию клиники, с воем сирен и мигалками подскочили две патрульные машины. Из них посыпались полицейские. Разбежались в стороны, заняли позиции. На каждом был бронежилет, в руках автоматы. Вскоре прибыли бойцы Росгвардии, в них распоряжении оказался небольшой бронированный автомобиль. Они присоединились к своим коллегам.
– Они же его остановят, правда? – с робкой надеждой спросил доктор Лебедев.
Внезапно из-за угла здания, расположенного неподалёку на перекрёстке, выехала БМП и направилась прямиком на патрульные автомобили. Их водители, чтобы не дать преступнику шанса превратить технику в груду металлолома, кинулись по своим местам. Завели машины и принялись пятиться назад. Остальные следили за бронемашиной стволами автоматов, но не звучало ни одного выстрела.
Мало того, что пробить броню не получилось бы, так и рикошеты от металла и камня могли поранить людей. Как ни старались правоохранительные органы оттеснить людей подальше, но толпа зевак вокруг собралась немалая. Петербуржцы и гости северной столицы воспринимали происходящее, как уникальный спектакль под открытым небом. Снимали на телефоны, оживлённо обсуждали, тыча пальцами.
БМП подъехала к главным воротам клиники. За бронемашиной проследовали ещё несколько полицейских автомобилей, и вскоре они выключили сирены – смысла в них больше не было. К тому же в медучреждении больные, зачем их тревожить сверх меры?
Замерев напротив ворот, БМП несколько секунд постояла, рыча двигателем и испуская клубы удушливого дыма, который расстилался по улице, заставляя полицейских и росгвардейцев, подобравшихся слишком близко, надсадно кашлять. Затем броневик медленно двинулся вперёд. Двое охранников, сидевших в будке, выскочили из неё и помчались куда глаза глядят. БМП проехала на территорию клиники, спихнув опущенный шлагбаум, словно спичку. Затем повернула на девяносто градусов и двинулась в сторону отделения неотложной помощи. Путь был свободен: все «Скорые» заранее убрали с дороги, чтобы те не оказались исковерканными.
Но это длилось недолго. Из-за главного здания выехал мусоровоз. Он медленно двинулся прямиком к броневику. Не доехав пары десятков метров, остановился. Водитель выскочил из кабины и, подобно охранникам, убежал, заглушив двигатель. Вся надежда была теперь на то, что БМП не сможет миновать эту преграду.
– Ага! Попался, который кусался! – крикнул доктор Лебедев радостно и так громко, словно его бывший пациент мог услышать. – Теперь ты никуда не денешься!
В самом деле: сзади к бронированной машине подкатил ещё один мусоровоз, и они взяли беглеца в клещи.
– Ему нужна беседа с психиатром и тщательное обследование, – заметила Ольга Великанова. Ей, несмотря на обстоятельства, было жалко Владимира Козлова.
– О чём с ним разговаривать? – воскликнул Лебедев с презрением в голосе. – О том, как угонять бронетехнику? Да его надо к стенке поставить и расстрелять!
Несколько секунд БМП не двигалась с места. Затем её башня начала медленно поворачиваться в сторону перекрывшего дорогу мусоровоза. Пока это происходило, росгвардейцы быстро начали забираться на броневик, видимо чтобы перекрыть ему обзор. Но тут случилось невероятно: пушка поднялась максимально вверх, дважды гулко бухнула, и трое бойцов, оглушённые столь близким выстрелом, горошинами посыпались на асфальт. Их товарищи подпели тут же, похватали контуженных и утащили в разные стороны.
Козлов ясно дал понять: шутить он не намерен и собирается свою угрозу воплотить в реальность. Глядя на происходящее, доктор Лебедев стал лицом таким же белым, как его халат.
– Неужели… – он нервно сглотнул, – его никто не остановит? Хоть бы гранату кинули… куда-нибудь.
– Ну да, чтобы осколками нас тут всех посекло, – хмуро заметил санитар Миша.
Валерий неодобрительно зыркнул на него, мол, не по чину голос подаёшь, но промолчал. Учитывая богатырское сложение санитара, ссориться с ним было чревато.
Вскоре БМП снова дёрнулась вперёд. Сразу же выяснилось, что тяжёлый мусоровоз для бронетехники не особая помеха. С первого же раза его удалось спихнуть в сторону, и броневик покатился прямиком до отделения неотложной помощи. Расстояние сокращалось. Все, кто наблюдал за этим из окон, были ошеломлены. Неужели станет стрелять?! Никто из медперсонала даже не тронулся с места. Все понимали: если убежать теперь, это значит бросить больных на произвол судьбы, что значит верную погибель. Никто не собирался так поступать.
Никто, кроме доктора Лебедева. Он принялся потихоньку пятиться, но неожиданно был схвачен и удержан женской рукой. Это была Матильда Яновна.
– Валерий Алексеевич, куда это вы? – спросила, презрительно глядя ему в глаза.
– Да… просто…
– Нет уж, оставайтесь до конца.
– Ладно, – сказал врач, одёргивая руку.
Дальше происходит такое, чего не ожидал совершенно никто. Ни полицейские, ни росгвардейцы, ни сотрудники ФСБ, ни медперсонал и пациенты клиники имени Заславского, ни многочисленные зеваки. Откуда-то сбоку, из неприметной двери в торцевой части главного здания, появилась небольшая фигурка в белом халате. Она спокойным деловым шагом направилась прямо к БМП. Когда до стальной громадины оставалось всего метров десять, вышла на дорогу перед ней и остановилась, сунув руки в карманы.
– Господи… – пронеслось испуганным эхом среди медперсонала отделения неотложной помощи. Все они узнали в небольшой фигурке, облачённой в белый халат, своего руководителя – заведующую. Презрев смертельную опасность, доктор Печерская встала на пути бронемашины, и было видно по решительному выражению лица, что не уйдёт.
– Боже, Элли, ты с ума сошла… – прошептала доктор Званцева. Стоящий позади неё Данила Береговой положил невесте ладони на плечи. Они оба смотрели на лучшую подругу с ужасом. Казалось, что многотонная машина, продолжающая путь к зданию, сейчас просто ударит доктора своим острым носом, швырнёт под гусеницы…
До Печерской остаётся девять метров. Восемь, семь, шесть… Бронемашина замедляет ход, но продолжает двигаться. Наконец, расстояние сокращается до двух метров, одного… после только сантиметры… Сумасшедший водитель останавливает БМП в десяти, нет, девяти сантиметрах от фигуры Эллины Печерской.
– С женщинами настоящий мужчина не воюет, – хрипло произносит доктор Береговой, комментируя происходящее.
Никто не видит, как управляющий бронетехникой и пристально глядящий в триплекс Владимир Козлов, надавив на педаль тормоза, в бессильной злобе стучится лбом о штурвал машины. Он понимает, что чёртова доктора Лебедева так и не достал. Пока бывший военный замирает, на БМП сверху, воспользовавшись моментом, залетают спецназовцы. Они открывают люк, швыряют внутрь светошумовую гранату. Потом несколько раз стреляют в валящий изнутри дым.
Всё это время доктор Печерская стоит, бледная и напуганная, но не двигается с места. Только глаза плотно закрыла. Во время взрыва она вздрагивает, к ней подбегают двое бойцов, хватают под руки и буквально уносят в сторону отделения. Там, ошеломлённую, оставляют на попечение коллег и убегают обратно.
***
Я прихожу в себя только после того, как Маша сунула мне под нос пузырёк с нашатырным спиртом. Осматриваюсь вокруг, пытаясь понять, где нахожусь. Кажется, ординаторская. Но почему здесь столько народу? И все смотрят на меня, словно я не их руководитель, а чудо Господне.
– Эллина… Родионовна… – выговаривает перепуганная Надя Шварц. – С вами всё… хорошо?
Поднимаюсь с дивана, на который меня усадили Маша с Данилой, поправляю халат.
– Со мной всё хорошо. Коллеги, что происходит? Немедленно возвращайтесь к работе. Спектакль окончен, – говорю всем, и подчинённые быстро покидают помещение. Когда остаёмся втроём, Званцева смотрит на меня и говорит:
– Бемби, ты чокнутая, знаешь об этом?
– Маша, ну хватит уже…
– Нет, ну правда! Выскочить перед броневиком и замереть, как статуя! А если бы он тебя переехал?! Ты об Олюшке подумала вообще?! О родителях, о Димке с его женой и детьми?
Я стыдливо отвожу глаза.
– Маш, ну хватит. Прости, не подумала о своих. Но не забыла о пациентах. Если бы Козлов начал стрелять, ты представляешь, сколько бы людей погибло?
– Маша, она права, – говорит Данила Береговой.
Званцева поворачивается к жениху. Смотрит на него строгим взглядом.
– Если ты когда-нибудь попробуешь вытворить что-то похожее… я тебя лично прибью. Реанимирую, а потом прибью снова. И так раза три-четыре.
Данила улыбается, обхватывает беременную невесту руками и прижимает.
– Хорошо, хорошо. Только успокойся. Тебе вредно.
– Ладно, молодёжь, – я подхожу к графину с водой, наливаю стакан и нервно осушаю. – Пойду узнать, что там с угонщиком.
Спешу наружу. Попутно поручаю выдвинуться вместе со мной реанимационной бригаде. Судя по недавней стрельбе, Козлову крепко досталось. Если вообще живой. Когда прибегаем к БМП, спецназовцы как раз достают беглеца. Передают нам, укладываем его на каталку.
– Кома три балла по шкале Глазго, – сообщаю коллегам, слушая раненого. – Ранения в грудь, шею и плечо.
– Пульс 112, – докладывает Света Берёзка. – Артериальное кровотечение.
– Дышите глубже, Владимир. Дышите глубже, – говорю пострадавшему.
– Я говорил, что вернусь… – шепчет он алыми от крови губами.
– Не могу нащупать пульс, – замечаю, поскольку спецназовец приковал руку раненого к каталке. – Он не сбежит в таком состоянии.
– Наручники не снимать, – коротко отвечает офицер.
– Кровь первой группы! – распоряжаюсь, пока везём раненого в отделение. Вижу периферическим зрением, как неподалёку за нами наблюдает доктор Лебедев. Стоит, руки в брюки. Думает, видимо, что его это не касается. Чёрта с два!
– Лебедев! Сюда! – приказываю ему.
Нехотя Валерий спешит за нами.
– Давление 78 на 56, – докладывает медсестра, когда подключаем Козлова к кардиомонитору.
– Кровь через быстрый инфузор, – распоряжаюсь. – Маска плохо прилегает! Отсос. Два вдоха, и интубируем его.
– Кислород 86%.
Вижу, что доктор Лебедев растерянно пялится на пациента. Видит мой злой взгляд и подрывается:
– Я интубирую его!
– Полегче, Валерий! – резко обрываю коллегу. – Он и так на волоске.
– Давление падает.
– Лужа крови, – замечаю. – Зажим!
– Есть.
Моя команда работает, если не считать Лебедева, как отлично продуманный механизм. Валерий, впрочем, тоже не плошает. Интубирует раненого.
– Справа неплохое дыхание, – сообщает медсестра. – Кислород 68%.
– Пневмоторакс, – сообщаю коллегам. – Плевральную трубку.
– Я сам! – лезет Лебедев.
– Эллина Родионовна! – слышу возмущённый возглас Ольги Великановой. – Не позволяйте ему!
– Он же был моим пациентом! – кричит в ответ Валерий.
– Да, и что из этого вышло? – дерзко говорит ординатор, глядя Лебедеву в глаза.
– Доктор, приступайте, – решаю я. Ольга, конечно, на нервах. Но Валерий заварил эту кашу, ему и расхлёбывать.
– Пульс 48.
– Давайте, Валерий. Пятая межрёберная…
– Медиальная, я знаю.
– Прямой разрез над ребром, – подсказывает Великанова.
– Да знаю я! – рычит на неё Лебедев. – Трубка 32 и зажим!
– Аритмия.
Валерий возится внутри пациента.
– Никак… – признаётся нехотя.
– Теряю пульс, – сообщает Ольга и вопросительно смотрит на меня. Молчу, и тогда она призывает: – Эллина Родионовна!..
– Он справится, – прерываю её.
– Дефибриллятор, – Великанова просит медсестру, и я в который раз высоко оцениваю деловую активность этой девушки.
– Вставил! – радуется доктор Лебедев.
– Кислород растёт, пульс 113.
– Хорошо. Ещё две единицы крови, и в операционную, – решаю я.
– Пульс в сонной артерии. Давление 60, – говорит медсестра.
Увозим Козлова на хирургический этаж. На вопрос Валерия «Мне с вами?» отвечаю отрицательно. Мне, по большому счёту, очень хочется послать доктора Лебедева на небо за звёздочкой. Так сильно противен этот человек. Жаль, что поступить так права не имею.
Невероятные приключения Народной артистки СССР Изабеллы Арнольдовны отдельной книгой!
Полковник сделал глоток чая. Актриса заметила, что рассказывает её спутник просто, буднично. Только в глазах отголоски той боли и страха, которые пришлось пережить. Ну совсем едва заметны, только не для её опытного взгляда.