Начало здесь. Глава 1.
Гордей лежал на кровати вытянувшись и закинув руки за голову в стандартном гостиничном номере на четверых. Пока никого, кроме него, не заселили. События последних дней крутились в голове. Регистрация в ЗАГСе, милая Кёрста в светлом, почти белом платье, открывающем стройные колени. Её сдержанная улыбка в дневном свете, что набиралась лунного света и откровенно сияла ночами.
Долгая дорога с больной матерью, которая страдальчески закрывала глаза на самых разухабистых кочках, будто обращаясь к себе с просьбой вытерпеть и это.
Максим, уверенный в себе и одновременно немного смущённый. Трудно было представить Гордею, что брат мог так сильно измениться за такой недолгий срок. Ещё большее смущение он испытывал от того, что не мог найти в себе силы, чтобы осудить Максима. Потому что он сам больше всего на свете мечтал жить с женой только вдвоём. Просыпаться и засыпать с ней. Разговаривать о самых разных вещах, в любое время дня и ночи, а не переглядываться глазами, боясь потревожить сон родных. Близость случалась очень редко, и наполненная безысходностью от страха издать звук, больше была похожа на слияние душ, чем тел.
Они разговаривали о том, чтобы съехать и начать жить отдельно. Гордей даже спрашивал у знакомых на работе, но ничего не попадалось. Была пара вариантов в домах барачного типа в нижней части посёлка, около реки.
- Николаич, слышал, что в нижнем посёлке квартиры пустые есть. Не подскажешь, как хозяев найти? - Гордей в обеденный перерыв подсел в столовой к толстенному мужику в замасленной робе, жадно поглощавшему суп.
- Хозяев? А чё их искать? - он вытер потную ладонь о карман грязной робы и протянул Гордею. - Здорово. Сестра моя уехала, комнаты пока пустуют.
- А когда приедет, не сказала? - Гордей, усевшись напротив, тоже стал обедать.
- Кто ж её знает? Сказала, на полгода уехала. Она там с матерью прописана была, так я мать к нам пока забрал. В тесноте, да не в обиде. Чё ей там одной маяться? Дров, опять же, зимой сколько надо? А так, тарелку супа матери не жалко. Бывает, что во вторую смену поставят, так она жене помогает за детьми смотреть.
- Так что, Николаич, сдаёте вы квартиру?
- Чё не сдать-то, можно и сдать. Хотя, квартира, скажу, так себе. Весной, как Шошма разольётся, топит, в погребе вода до самой крышки поднимается. Потом сушить его надо открытым, а то плесень одолеет. Влажно дома до самого июля. И с весны это, комары, как оголтелые, стадами носятся. Вот такие, - Николаич развёл большой и указательный пальцы в стороны, показывая размер с Ленинский рубль.
- Можно посмотреть, Николаич? - Гордей неторопливо допивал компот. Николаич обстоятельно собирал половинкой куска ржаного хлеба остатки каши и гуляша с тарелки.
- За спрос деньги не берут. Пошли после работы, сразу и покажу. У проходной меня жди, - в очередной раз вытерев руку о карман чёрной робы, протянул её Гордею.
В пять минут шестого тот ждал Николаича у ворот проходной, как и договаривались. Тот появился, грузно топая кирзачами, переваливаясь с боку на бок. Странным казалось, что в толпе рабочих он никого не уронил при такой амплитуде движения.
- Пошли что ли, квартирант, - Николаич с неожиданной лёгкостью свернул направо от ворот и вразвалку покатился по узенькой, но чётко различимой тропинке вдоль заводского забора из высоких железобетонных плит. Гордей шагал за ним, едва успевая. Через несколько минут дошли до крутой железной лестницы. Она была с поручнями, в пять или шесть пролётов, которые были застелены прочными толстенными досками. Казалось, лестница содрогается под движениями мощного тела Николаича. Спустившись вниз, Гордей оглянулся. Лестница снизу казалась ещё более устрашающей. Через пару минут путешествия по широкой неопрятной дороге, то тут, то там пересекаемой широченными лужами, спустились вниз по склизкой тропинке.
Двор барака на четыре семьи был похож на экранизацию жизни рабочих дореволюционной России. Поломойные тряпки висели на беззубом некрашеном заборе, чередуясь с вёдрами. Тут же банки. В углу двора, на земле, несколько старых детских игрушек, кукла без ноги, смятая банка из-под краски. Шторы в нескольких окнах были чистыми и опрятными, у входа стояла рядком рабочая обувь.
Николаич, заметив пристальный взгляд Гордея на аккуратную дверь с нарисованной мелом цифрой «один», кивнул на крайние окна с другой стороны барака, где болтались оборванные шторы, покосившаяся входная дверь без верхней петли угрожающе скособочилась.
- Не-не, нам туда.
Открыл простенький замок, приподняв дверь, распахнул её. Изнутри обдало сыростью, гнилью, запустением. Немытые кастрюли на печи, проросшая картошка в холщовом мешке под раковиной рядом с грязным помойным ведром. Мутные окна с засохшими на подоконнике некогда жирными мухами. Две кровати, старый стол без скатерти, пара табуреток. Кухонного шкафа нет, длинная деревянная полка во всю стену с остатками разномастной посуды замещала её.
- Ну вот, всё бохатство нашей хаты, - развёл огромные ручищи в стороны Николаич, - как тебе?
Гордей еле справлялся с запахом подступившей тошноты. Ладно, дверь можно починить, окна помыть и шторы повесить...
За стеной раздался детский плач. За ним ещё один. И странный стук в стену.
- А, это Зинка, не обращай внимания. С глухой лежачей бабкой живёт. Рожает каждый год. Как на работу выходить, так она снова родила.
В двери, подтверждая слова Николаича, показалась встрёпанная голова Зинки с набекрень повязанным платком.
- Ох, никак соседи появились. Вот счастье-то привалило! Николаич, здорово! Посмотри за моими, а? Я на колонку быстренько сгоняю!
- Давайте я за водой схожу, - предложил Гордей.
- Давай, давай, ща, я те вёдра вынесу, - немытая голова в неопределённого цвета платке скрылась за дверью.
- Это ты зря, мужик. Она тебе мигом на шею сядет. Если следующего от тебя не родит, оглянуться не успеешь, - Николаич весело кашлянул в кулак.
Если у Гордея при первом знакомстве с жильём ещё оставались сомнения, то после знакомства с соседкой и похода за водой они окончательно развеялись. Два ведра на коромысле - не новость для него. Но подниматься по скользкой тропинке, а ещё хуже того, спускаться с полными до краёв ведрами, было настоящим испытанием.
- Спасибо, родненький, спасибо, миленький, вот выручил меня, - сквозь настойчивые крики горланящих малышей благодарила плодовитая мамаша.
- Ну, как? - за_куривая овальную си_гарету без фильтра, ограждая её от ветра пудовыми кулаками, сложенными в «стаканчик», спросил Николаич. - Да уж, яснее ясного. Я бы тоже сюда не въехал. Надо было, чтобы сам посмотрел, вдруг у тебя ещё хуже.
- Спасибо, Николаич, что показал. А сам ты где живёшь, если не секрет? - Гордей давно не бывал в этой части рабочего посёлка.
- А вон, под горку спустишься, - показывая рукой с дымящейся сигаретой и прищурив левый глаз, кивнул Николаич. - Там баня у нас рабочая. По субботам бабы моются, по воскресеньям мужики. Жар такой стоит, аж всё нутро очищает. Ты сам где живёшь?
- Около рынка, - ответил Гордей.
- Так у вас там тоже речка недалеко. Тоже топит по весне?
- Нет, до нас вода не доходит. Погреба у нас два, и оба неглубокие; кладовая есть холодная, до зимы ей обходимся.
- В общем, иди обратно по лестнице до завода. Если по дороге пойдёшь, так дольше будет.
- Понял, спасибо тебе, Николаич.
- Не за что, бывай, - мужчина подошвой стоптанного сапога в один притоп покончил с окурком.
Шёл Гордей домой обычным размашистым шагом, заглядывая в загорающиеся тёплым светом вечерние окна домов. Вдруг где дом нежилой, потом узнать можно будет через знакомых. Но ничего не попадалось. Звуки вечернего посёлка, крики ребятишек, лай собак, медленно проезжающие по ухабистым дорогам машины. Скоро опустится тихая ночь, и звуки станут мягче, реже, приглушённее.
Об этом вспоминал Гордей в далёком городе, почти за триста километров от любимой молодой жены. Здесь вокруг многоэтажки, а у нас только начали двухэтажные дома строить. Надо узнать насчёт очереди. С такими мыслями он и погрузился в сон.
Кёрста настойчиво искала работу. При переезде в посёлок она не представляла, с какими трудностями ей придётся столкнуться. Девушка ехала за женихом, и это казалось ей самым важным. Другие обстоятельства казались незначительными и легко преодолимыми. Но в посёлке не было жилья, не было работы. Её энтузиазм понемногу угасал, а тревога в душе нарастала.
- Кёрста, сестричка, я доома, - с порога певуче протянула Анна.
Кёрста выключила утюг и поставила его на блестящую железную подставку из шести ровненьких колец.
- Привет, Аннушка, как день прошёл?
- Всё хорошо, - обычный рукомойно-переодевальный ритуал после возвращения домой облёк Анну в домашний скромный халат и любимую Верину кофту. - Знаешь, у нас, кажется, скоро место будет. Елизавета Иосифовна на пенсию собралась. Она, правда, нянечка. Зарплата у неё не очень. Зато с твоим образованием возьмут, - Анна с Кёрстой в четыре руки споро накрывали ужин.
- Не знаю даже, - Кёрста немного растерялась. - Надо, наверное, с Гордеем поговорить, - большая ложка в её тарелке вылавливала длинные картофельные ломтики и разминала их о край, превращая в рыхлую кашицу.
- А чего тебя смущает? Дети маленькие, всему радуются. Злобы в них нет. Знаешь, как с ними интересно! - Анна ходила на работу с удовольствием, и не могла представить, что человек может не испытывать восторга от сопель всех цветов и мытья горшков с крышками, разукрашенными животными.
- Я не пробовала с маленькими детьми водиться, - Кёрста вспомнила миловидную и послушную соседскую Милу в чёрной шубке и белой пушистой шапочке, что старательно пыхтела, преодолевая лестницу на второй этаж, и здоровалась каждый раз, когда они встречались в коридоре. - Хотя, может быть и ничего.
- Да конечно ничего. То есть, ещё как чего! У вас же свои дети будут, а ты уже много чего узнаешь к тому времени.
- И всё-таки, нужно с Гордеем поговорить, - Кёрста считала, что такое важное решение должно быть принято совместно.
Вечером они смотрели альбом, несколько раз пили чай с вареньем, а на ночь делились друг с другом разными историями из своих недолгих жизней.
Гордей приехал на следующий день ближе к вечеру.
- Тебя не было целую вечность, - Кёрста крепко обняла его, и прижалась щекой к его щеке. Других вольностей она позволить себе в присутствии Анны не могла.
- Я тоже по тебе скучал, - Гордей взял её лицо в ладони и пристально посмотрел в глаза, - всё хорошо?
- Всё хорошо, - повторила его молодая жена, отступая, и давая Анне возможность поздороваться с братом.
- Привет, сестрёнка, как ты? - он обнял Аннушку, казавшуюся совсем маленькой в его руках.
- Как обычно, любимая работа, любимый дом. Любимые вы! - она приобняла обоих за талию. - Ну, мы тебя ждём на кухне.
- Да, сейчас, - Гордей с дорожной сумкой прошёл в комнату.
На кухне закипал чайник, сердито шипела жареная картошка на глубокой сковороде, ароматно пах принесённый в жертву толстый жерех с чешуёй, размером с ноготь большого пальца нашего недавнего знакомого, Николаича.
- Ну что там мама, что там Максим? Рассказывай уже, - Аннушка разбирала прозрачный красноватый кусок рыбы, отделяя косточки.
- Мама хорошо в больнице осталась, спокойно. Мне кажется, доктора хорошие там. Максим как будто повзрослел, такой солидный стал, прям мужчина, - Гордей закончил чистить кусок рыбы и положил на тарелку жене. - Сказал, дочка родилась недавно, Шурочкой назвали.
- Как у них дома, красиво, наверное. Плакала ли доча ночью? Как Тоня себя после родов чувствует? - Анна вопрос за вопросом задавала брату.
- Знаешь, Аннушка, я дома у него не был.
- Как, не был, - рука Анны с ложкой жареной картошки застыла в воздухе, - а где ты был?
- Понимаешь, сестрёнка, он сказал, неудобно будет дома, Шурочка беспокойная, да и Антонина себя не очень хорошо чувствует.
Анна продолжила автоматически есть, напряжённое молчание прервала Кёрста:
- А ночевал ты где?
- Максим мне номер в гостинице забронировал, там и ночевал. С соседями мне повезло.
- Спокойные были? - спросила Кёрста.
- Вообще не было. Никаких, - принуждённо улыбнулся Гордей. - И ещё я вот что подумал. Нам нужно всё-таки квартиру поискать. Или дом. Мама сейчас поправится, ей полегче будет. Я буду помогать с дровами, и воду буду носить время от времени.
Кёрста с благодарностью посмотрела на него. Как давно она ждала, что у них будет своё жильё! Дом, в котором она будет хозяйкой, в котором она заведёт свой порядок!
- Конечно, Гордей, давай ещё попробуем, - Кёрста незаметным движением мизинца коснулась мизинца его руки.
- И что, вы меня вот так бросите? - со смехом спросила Анна.
- Почему это бросим, - в тон ей ответил Гордей. - Да мы тебя замуж выдадим, да, жена?
- Конечно, - Кёрсте давно приходили в голову такие мысли. - Кстати, Аннушка, ты мне так и не ответила, кто тебе больше нравится, Виктор или Саша? Гордей говорит, они вместе тебя в больнице навещали.
- Не знаю, честно говоря, сестричка, - Анна водила пальцем по полосатому краю опустевшей тарелки, - они такие разные. Вот если бы от Саши взять половину его насмешек, а от Виктора половину его серьёзности, было бы в самый раз.
- Да, сестра, вкус у вас отменный. Значит, ни один из моих старых друзей не по нраву? - Гордей всё-таки решил уточнить.
- Знаешь, брат, мне иногда кажется, что я замуж не выйду. А если и выйду, жить там не смогу.
- Чего ты такое говоришь, - не удержалась Кёрста, - ты ведь ещё такая молодая, ты красивая. Встретишь хорошего человека и полюбишь его. Потом детишки пойдут.
- Ты добрая, сестричка, у тебя душа чистая. Вы с Гордеем тем и похожи. Мне одной так хорошо, так спокойно. Если только с вашими детишками водиться буду, - Аннушка сложила руки, будто качает младенца.
- Ой, девочки, давайте разговоры сворачивать. Что бы нам сейчас мама сказала? - спросил Гордей.
- Одному Бо_гу известно... - протянули все трое и рассмеялись.
Продолжение Глава 83.