Бром стащил с Гены одеяло. Он терпеть не мог, когда хозяин опаздывал. А хозяин опаздывал уже на целых десять минут. За десять минут можно перевернуть целый мир. Во всяком случае, обойти пять тополей, одну липу и спугнуть наглого соседского кота, валявшегося на капоте машины.
Гена поднялся, прошаркал тапочками до ванной. Бром нервничал и переступал лапами, совсем как человек, которому срочно, очень срочно нужно в уборную. Наконец, вышли. Утро расплескало малиновые брызги зари на кирпичные пятиэтажки Генкиного района. Попискивали птенцы голубей в нишах-амбразурах домов, деловито переругивались скандалисты-воробьи. Бром вертел обрубком хвоста и топорщил смешные уши. Он был великолепен в своем уродстве. Встречные-поперечные прохожие, знающие неразлучную парочку, издалека начинали улыбаться и тянуться в карман за лакомствами.
Бром и так выглядел практически круглым из-за особенностей строения своего тельца, а с вечными угощениями местных обожателей и поклонников совсем уж превратился в идеальный меховой шар. Гена щурился на небо, улыбался, не зная, чему. Уж очень хороший выдался сегодня денек. Сегодня суббота, и поэтому прогулка предстояла обоим долгая, в парк, венчавший этот район зеленой короной неприхотливых сосен, высаженных когда-то советскими гражданами для хорошего настроения – уж очень тягостен был вид одних только бетонных коробок среди голой, вывороченной с корнями земли.
Парк оглушительно распевался на все лады майскими птичьими руладами. Бром солнечным зайчиком метался то в одном месте, то в другом, деловито обнюхивая разные интересные вещи, которых в парке предостаточно: бутылки, банки, пакеты, коробки и всякая чепуха, валявшаяся под кустами, не смотря на то, что буквально перед праздниками ответственные жители собственными руками наводили здесь порядок. Идиотов и свиней всегда полно, есть, кому гадить.
Гена бдительно следил за тем, как бы Бром не нахватался ненароком чего-нибудь. А мысли у Гены далеко, далеко…
Она опубликовала фотографии детей. Девочка и мальчик. Сероглазые, смешливые, чистенькие. Очень хорошенькие. Гена так и представлял себе ее детей. Симпатичные ребятишки. Не его. Селяви. Их папа обладает спортивной фигурой, белозубой улыбкой и белым, крупной вязки свитером.
У них все хорошо. Все прекрасно. Идеальная семья, милый беленький домик, утопающий в розах, изумрудный газон. У них даже бабушка и дедушка идеальные. Улыбки стариков говорят об очень дорогом стоматологе.
И все-таки, что-то царапало глаза. От фото веяло ненастоящестью, постановкой, будто каждый кадр вдумчиво вымеряли, ни одной случайной позы, даже волосы Эллы ветерок трепал слишком аккуратно. Понятно, московский регион. Может быть, Рублевка. Там и не такое можно увидеть. Там даже подсобные рабочие выглядят, как актеры, играющие роль подсобных рабочих. Сам-то Гена тоже не любитель показывать подробности своей личной жизни. И Бром у него на странице уж очень парадный, только мордочка, никаких изъянов. А уж о своем портрете вместо тролля Гена даже и не помышлял.
Но Элла… Она никогда не говорит о своей семье. Будто нет никакой семьи. Ладно. Допустим. Для разговоров о свекрови и детях у Эллы имеются подруги, такие же красивые, как она сама. Что же не так с ней? Ведь ответ лежит где-то на поверхности… Просто Гена не хочет знать этот ответ и намеренно не видит его.
***
Вот зачем она сюда приперлась? Кто ее об этом просил вообще? Что это за детективные расследования, черт побери? С одного конца города тащиться на другой конец – кто ее просил? Совершенно глупое любопытство. Но так устроен человек, излишне любопытен от природы. Особенно, женщина. Даже такая «недоженщина», как Ольга Анатольевна.
Господь вечно шутит над людьми. Или испытывает их… Тем, кому не нужны дети, он их дает помногу и щедро. Тем, кому не нужны верность и любовь, он вручает самую лучшую на свете жену, или самого прекрасного мужа. Кто равнодушен к богатству – рождается с золотой ложкой во рту. Плюющие на родителей имеют добрейших отца и мать. Здоровые физически гробят свое здоровье самым зверским способом. Обладающие каким-нибудь талантом, зарывают свой талант в землю, нисколько не жалея о своем поступке.
Оля с рождения – калека. Так получилось, и винить в этом некого. ДЦП – болезнь страшная. Неизлечимая. И ей еще повезло. Ей повезло с мужественными и любящими родителями, которые не позволили себе оставить несчастного ребенка в роддоме. Они положили на алтарь здоровья Ольги свои жизни. Полные сил и красоты – не пожалели себя, тогда молодых и красивых. Ни словом, ни взглядом не упрекнули Олю в том, что именно она виновата в их изломанной судьбе. А ведь могли – такие юные, такие счастливые, спортивные, здоровые, влюбленные друг в друга… И всю свою любовь они отдали ей, страшненькой, уродливой, колченогой…
Мало? Нет. Не мало. В безобразных ортопедических ботинках-колодках Оля смогла ходить самостоятельно. Кривенько, косенько, с палочкой, но без костылей – сама. Сама училась на отлично. Сама поступила в педагогический. И окончила его с красным дипломом – сама, инвалидка, кривенькая, косенькая, близорукая, в толстых очках, с зализанными волосенками на голове, с неправильным прикусом, с изувеченными ногами – недоженщина навеки! И сама себя смогла обслуживать, когда ее ангелов-папу и маму, казавшихся Оле бессмертными, забрал к себе жестокосердный и несправедливый бог!
Она устроилась в родную школу, уютную школу для таких же детишек, как и она сама, крошечную, на двести человек всего, спецшколу, где, как ни странно, были проведены счастливые годы детства. Она преподавала русский язык и литературу, и ученики любили ее. Разве мало для счастья этого? Оказалось, мало. Хотелось любви, семьи, танцев, совместных прогулок и семейных путешествий. Хотелось красивой внешности, красивой жизни, красивого имени…
В социальных сетях у Оли две страницы, две абсолютно разные истории. В одной она, Ольга Анатольевна, учитель русского языка и литературы, уважаемый человек, лауреат всероссийского конкурса «Учитель Года», и очень одинокая женщина. А в другой – красавица Элла, мягкая, нежная блондинка с осиной талией, мама двоих очаровательных малышей и прекрасная супруга преуспевающего бизнесмена. Умная, тонкая, ироничная… И похоже, у Эллы эпистолярный роман с таким же умным, тонким, ироничным мужчиной. И этот роман давно бы перешел в стадию огромной любви, если бы не «лебединая верность Эллы мужу-бизнесмену», фото которого она нашла в фотобанке, и физическое уродство Ольги Анатольевны.
Тоска по неуловимому, скрытному и таинственному Геннадию грызла, поедом ела и не отпускала. Фотографии на его странице практически отсутствуют. И только очаровательная мордашка Брома, словно сошла с рекламы собачьего корма. И случайно попавший в кадр краешек здания, приметного такого дома, его еще в советском кинофильме показывали, про любовь девочки и мальчика. Именно этот дом! И район, где приметный дом находился, Элла – Оля знала. Далеко, с пересадками на метро, муторно, тяжко…
Но там есть парк. И в парке частенько гуляют люди с собачками. Особенно, по утрам. Особенно, по солнечным и погожим. И есть шанс, ну конечно есть – увидеть ЕГО, узнать его по такой приметной собаке. Оля хоть и близорука, и Гена старательно фотографировал песика с выгодного ракурса, но видно – у собаки проблемы. Большие проблемы, какое-то генетическое уродство. А это значит, что Оля увидит Гену хотя бы издалека. Зачем? Просто. Тянет. Посмотрит и уйдет, что тут непонятно?
Парк был прелестным. Неширокие аллеи, старомодные лавочки, липы и клены вдоль дорожек. Нежная зеленая дымка окутывала парковые деревья, запах прогретой земли звал к жизни. Оля уселась на одну из лавочек, предварительно проверив, не окрашена ли она. Людей немного: пожилые пары, мамы с колясками и собачники вдалеке.
Оля с завистью смотрела на ковыляющего малыша: юная мама держала ребенка за капюшон яркого комбинезончика, пока тот пытался сделать свои первые неловкие шажки – ножки, обутые в нарядные сапожки, напоминали ноги куклы на ниточках – нестойкие, неловкие, подчиненные воле мамы-кукловода. Даже не верится, что совсем скоро эти ножки, окрепнув, резво побегут вперед, вдаль. А потом, вымахав в лапки сорок четвертого размера, уйдут от постаревшей матери навсегда – малыш станет мужчиной, безжалостно обрезав невидимые нити, связывающие его с родительницей и защитницей.
А, может быть, не так уж и плохо – не иметь детей? Не будет так больно их терять. Ведь величайшее счастье материнства сопряжено с многими горестями и печалями?
Оля перевела взгляд на симпатичную пожилую пару. Опрятные старички шли, чинно держась под руку. Семенили мелкими шажочками, страхуя друг друга. О чем-то мирно беседовали, наслаждаясь обществом друг друга и хорошим деньком, щедро подаренным им на закате жизни. И вдруг остановились, отчаянно о чем-то поспорив. Спорили и по-молодому активно жестикулировали. И – резко разошлись в разные стороны! У старушки гордо поднятая голова, походка энергичная! У дедушки желваки ходуном. Под горячую руку лучше не попадаться. Расселись по разным скамейкам и сидят, друг на друга пыжатся. Олина скамейка между ними. Оля скашивает глаз то на одного участника семейной драмы, то на другого.
Те же, как шпионы, развернули газеты и уткнулись в них. Читают. Старушка увлечена страницей с кричащим заголовком, правда страница эта перевернута вверх ногами. Дедова кепка изредка поворачивается козырьком в сторону обиженной подруги. Над головами свистят счастливые пичуги. А Оля вдруг улыбнулась: под ложечкой защекотали крылышками невидимые пестрые бабочки.
Автор: Анна Лебедева