– Знаешь, что самое забавное, Кристина? – Екатерина провела пальцем по хрустальному бокалу, и тот отозвался тонким, почти жалобным звоном. – Когда ты впервые пришла ко мне с идеей партнёрства, я действительно хотела тебе помочь. Провинциалка с амбициями – это было так... трогательно.
Стеклянные стены переговорной отражали огни ночной Москвы. Где-то там, в тридцати этажах внизу, спешили по своим делам люди, мчались машины, кипела жизнь. А здесь, в этом аквариуме из стекла и металла, рушился мир, который Кристина строила десять лет.
– Не верю, – её голос звучал хрипло. – Не верю ни единому твоему слову.
– Напрасно, – Екатерина изящным движением поставила бокал на стол. – Я сейчас, пожалуй, впервые в жизни абсолютно честна. Знаешь, перед казнью преступнику всегда дают последнее слово...
Кристина судорожно перебирала документы, разложенные на столе. Подписи. Её подписи, выполненные с ювелирной точностью... но не ею. Договоры, доверенности, распоряжения – целая паутина лжи, сотканная за последние месяцы.
За стеной глухо звучала музыка – там, в большом зале, команда готовилась к празднованию Нового года. Смех, звон бокалов, обрывки разговоров доносились как сквозь толщу воды. Праздник, который она сама предложила устроить... Теперь понятно, почему Екатерина так легко согласилась.
– Десять лет, – Кристина подняла глаза на бывшую подругу. – Десять лет дружбы, и всё это время ты...
– Планировала? – Екатерина небрежно пожала плечами, любуясь своим отражением в зеркальной стене. – Нет, что ты. Сначала я действительно восхищалась. Девочка из глухого посёлка, которая за несколько лет построила успешную сеть бутиков... Это впечатляло. А потом... – она поморщилась, словно вспомнив что-то неприятное. – Потом стало раздражать.
Кабинет, обычно уютный и стильный, с панорамными окнами на предпраздничную Москву, вдруг показался Кристине тесным и душным. Гирлянды, развешанные сотрудниками, мигали безжалостным холодным светом, отражаясь в начищенной до блеска столешнице.
– Знаешь, что больше всего бесило? – Екатерина подошла к окну, рассматривая огни ночного города. – Твоя правильность. Эта дурацкая принципиальность... "Мы должны быть честными с поставщиками", "Нельзя завышать цены только потому, что можем", "Нужно платить налоги полностью"... – она передразнила интонации Кристины. – Как будто мы в детском саду играем в магазин, а не реальным бизнесом занимаемся.
На столе завибрировал телефон. Сообщение от матери: "Кристинка, с наступающим! Может, в этом году всё-таки приедешь? Я тут твои старые вышивки нашла... Помнишь, как ты злилась, когда я заставляла тебя учиться?"
Это было как удар под дых. Мама. Единственный человек, который никогда её не предавал. И которому она сама не звонила уже... сколько? Месяц? Два?
– А помнишь, – голос Екатерины стал почти мечтательным, – как ты плакала у меня на плече, когда твой роман с тем банкиром закончился крахом? Всё жаловалась, что после Николая никому не можешь довериться...
– Замолчи! – Кристина вскочила, опрокинув чашку с остывшим кофе. Тёмная жидкость медленно расползалась по документам, как пятно предательства.
– О, задела за живое? – Екатерина повернулась к ней, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление. – Прости, дорогая, но ты сама виновата. В нашем мире нельзя быть такой... настоящей. Это непозволительная роскошь.
Кристина молча смотрела, как кофе впитывается в бумагу, размывая печати и подписи. Где-то по ту сторону стекла снова взрывался смехом праздничный вечер. Её праздничный вечер, который она так тщательно готовила...
– И ты действительно думаешь, что тебе это сойдёт с рук? – тихо спросила она.
– А почему нет? – Екатерина снова взяла бокал. – Все документы безупречны. Твои подписи заверены нотариально. Доказать подделку практически невозможно... А даже если и получится – это займёт годы. К тому времени от бизнеса ничего не останется.
– Подделать мою подпись на документах о продаже контрольного пакета... – Кристина медленно опустилась в кресло, чувствуя, как немеют пальцы. – Вывести деньги через подставные фирмы... Катя, но почему именно сейчас? Почему под Новый год?
– Потому что ты теряешь бдительность, – Екатерина достала из сумочки помаду и невозмутимо подкрасила губы. – Становишься сентиментальной, веришь в чудеса... Самое время для удара. К тому же, – она довольно улыбнулась своему отражению, – все документы уже в налоговой. С Новым годом, дорогая.
Когда цокот каблуков Екатерины затих в коридоре, Кристина ещё долго сидела неподвижно, глядя на ночной город. В голове крутились обрывки фраз, воспоминаний, планов... Как она могла быть такой слепой? Как не заметила, что все эти годы рядом с ней была не подруга, а хищница, выжидающая момент для атаки?
Телефон снова завибрировал. Мама прислала фотографию: старая ёлка, украшенная самодельными игрушками, а под ней – шкатулка с пяльцами и нитками.
"Представляешь, нашла твою первую работу – салфетку с васильками. Помнишь, как ты кричала, что никогда в жизни больше не возьмёшь иголку в руки? А теперь вот... никому не нужно это искусство. Последние мастерицы уходят..."
Кристина смотрела на фотографию, и внезапно губы её дрогнули в горькой усмешке. В сознании словно щёлкнул переключатель. Домой? Почему бы и нет. Впервые за пятнадцать лет у неё нет причин избегать родного посёлка. Да и деваться, похоже, больше некуда.
Она открыла ноутбук и быстро застучала по клавишам, покупая билет на поезд. Направление: станция Красные Холмы. Билет в один конец.
"Мама, встречай. Я приеду на Рождество."
Двери в общий зал распахнулись, впуская волну музыки и смеха. На пороге появилась Марина, её личная помощница:
– Кристина Сергеевна! Мы вас потеряли! Уже шампанское открыли, а вы... – она осеклась, увидев выражение лица начальницы. – Что-то случилось?
– Марина, – тихо сказала Кристина, – ты же из Нижнего Новгорода, верно?
– Да, а что?
– Поезжай домой. К родным. Боюсь, после праздников нашей компании больше не будет.
– Но как же... – девушка растерянно оглядела кабинет. – Что произошло?
– Я была слишком доверчивой, – Кристина начала собирать вещи. – Слишком верила в дружбу. Передай всем: праздник окончен. И... спасибо за работу.
Она шла по ночной Москве, и снег таял на её щеках, смешиваясь со слезами. Пятнадцать лет назад она приехала сюда с одним чемоданом, полная надежд и обиды на первое предательство. Сейчас она уезжала с таким же чемоданом, но уже с другой обидой – и, возможно, с другой надеждой.
Поезд медленно полз сквозь заснеженные просторы, а Кристина, глядя в окно, невольно возвращалась мыслями в прошлое. Пятнадцать лет назад она точно так же ехала в Москву, только в противоположном направлении. Юная, наивная, с распухшими от слёз глазами...
В тот день она получила записку от Николая – всего несколько слов, перевернувших её мир: "Прости. Так будет лучше для всех. Я женюсь на Тане". Таня – дочь главы администрации. Идеальная партия для амбициозного юноши. А кто она? Дочь мастерицы из артели, девчонка с мечтами о собственном бизнесе...
– Чаю не желаете? – голос проводницы вырвал её из воспоминаний.
– Что? А, да... спасибо.
Немолодая женщина, разливая чай, искоса поглядывала на стильную пассажирку.
– На праздники домой? – участливо спросила она.
– Домой... – эхом отозвалась Кристина. – Если это ещё можно назвать домом.
– Дом – он всегда дом, – философски заметила проводница, присаживаясь напротив. – Знаете, за двадцать лет работы на железной дороге я столько историй повидала... Люди уезжают, клянутся никогда не возвращаться. А потом всё равно тянет обратно. Будто нитка невидимая привязана.
– Нитка? – Кристина невесело усмехнулась. – Забавное сравнение. Моя мама всю жизнь вышивает... вышивала.
– А вы?
– Я сбежала от этого. От иголок, от пялец, от "девочка должна уметь рукоделие"... Построила бизнес в Москве. А теперь... – она замолчала, глядя в темноту за окном.
– А теперь возвращаетесь?
– Теперь возвращаюсь. Только мне кажется, что дома больше ничего не осталось. Всё изменилось.
– Или вы изменились? – проводница понимающе улыбнулась. – Знаете, иногда нужно вернуться, чтобы понять, куда идти дальше.
За окном проплывали заснеженные поля, маленькие станции, игрушечные домики с дымящимися трубами. Кристина достала телефон – три пропущенных от Екатерины. Усмехнулась и выключила его совсем. Хватит. Прошлая жизнь осталась там, в новогодней Москве.
Но другое прошлое – то, от которого она убегала пятнадцать лет – приближалось с каждым стуком колёс.
– Станция Красные Холмы! Стоянка пять минут!
Перрон встретил её скрипучим снегом и морозным воздухом. Кристина поёжилась, плотнее запахивая пальто. Ничего не изменилось: те же облезлые фонари, тот же маленький вокзал с облупившейся краской, даже скамейки остались прежними – с витиеватыми чугунными узорами, напоминающими традиционную вышивку.
В воздухе пахло дымом – кто-то топил печь неподалёку. Этот запах, такой чужой для московской жизни, вдруг всколыхнул целый ворох воспоминаний: зимние вечера у бабушки, горячий чай с малиновым вареньем, тихое позвякивание спиц...
– Кристина? Кристина Сергеевна? – раздался удивлённый возглас.
Она обернулась и замерла. Екатерина Васильевна, мать Николая, смотрела на неё во все глаза. Годы не слишком изменили эту женщину – та же царственная осанка, тот же оценивающий взгляд. Только волосы совсем седые, да морщин прибавилось.
– Надо же, какая встреча... – пожилая женщина поджала губы. – А я внука встречаю. Что, в столице не живётся?
В её голосе звучала плохо скрытая враждебность. Пятнадцать лет прошло, а она всё ещё винит Кристину в том, что та "смущала" её сына мечтами о большом городе и бизнесе.
– Здравствуйте, Екатерина Васильевна, – холодно ответила Кристина. – Рада видеть, что вы всё так же... заботитесь о благополучии семьи.
В глазах старушки мелькнуло что-то похожее на вину.
– Кристина, послушай... – она шагнула вперёд. – Я должна тебе кое-что объяснить. Тогда, пятнадцать лет назад...
– Не стоит, – оборвала её Кристина. – Это всё в прошлом.
– Нет, ты не понимаешь! Это важно... Это связано с Захарчуками.
Кристина, уже развернувшаяся уходить, застыла на месте: – Что вы сказали?
– Виктор Захарчук, – торопливо заговорила Екатерина Васильевна. – Он тогда предложил моему мужу должность на своей фабрике. Хорошую должность, с квартирой в городе... Но условием было...
– Бабушка! – звонкий детский голос прервал её. К ним подбежал мальчик лет десяти, удивительно похожий на юного Николая. – Бабушка, поезд уже тронулся! Папа не приедет?
Екатерина Васильевна растерянно обернулась к внуку: – Наверное, задержали в городе, Сашенька. Пойдём домой.
– Подождите, – Кристина шагнула вперёд. – Что вы хотели сказать про Захарчука?
Но пожилая женщина уже уводила внука, только обернулась на ходу: – Зайди к Вере Михайловне... Она всё знает. Она тогда работала в артели...
Метель усилилась, и дорога до дома превратилась в настоящее испытание. Когда Кристина наконец добралась до родительского дома на окраине посёлка, она продрогла до костей. Но мысли её были далеко – что связывало семью Захарчук с их посёлком? И почему она никогда раньше не слышала об этом?
– Доченька! – Анна Петровна выбежала на крыльцо. – А я уж думала, не приедешь! Замёрзла? Сейчас чаем согрею...
Мать постарела. Эта простая мысль вдруг кольнула сердце острой иглой вины. Сколько раз за эти годы она отказывалась приезжать, ссылаясь на занятость? Сколько важных моментов пропустила?
В доме пахло пирогами и хвоей. В углу стояла маленькая ёлка, украшенная старыми игрушками – теми самыми, которые Кристина помнила с детства. На стене – знаменитые мамины вышивки, которыми когда-то восхищался весь посёлок.
– Все твои работы храню, – мать суетилась у самовара, то и дело бросая взгляды на дочь, словно боялась, что та исчезнет. – Помнишь, как я тебя учила? А ты всё твердила – не буду, не хочу, мне бы в бизнес...
– Мам, – Кристина вдруг порывисто обняла мать. – Прости меня. Прости, что так редко приезжала.
– Ну что ты, что ты... – Анна Петровна погладила дочь по голове, как в детстве. – Главное – сейчас приехала. А остальное... – она вздохнула. – Знаешь, может, оно и к лучшему, что ты вернулась именно сейчас. Промысел наш совсем угасает. Последние мастерицы уходят...
– Подожди, – Кристина выпрямилась. – А Вера Михайловна? Она ещё здесь живёт?
– Вера? – мать нахмурилась. – Живёт... А что?
– Екатерина Васильевна сказала, она что-то знает... про Захарчуков.
Анна Петровна побледнела и опустилась на стул: – Зачем тебе это старое? Забыть надо...
– Мама, – твёрдо сказала Кристина. – Я потеряла свой бизнес из-за Екатерины Захарчук. И, кажется, это не случайно. Расскажи мне про артель. Что случилось тогда на самом деле?
Они сидели на кухне до глубокой ночи. За окном выла метель, а в доме было тепло и пахло травяным чаем – тем самым, особенным, который мама всегда заваривала в важные моменты.
– Артель наша когда-то гремела на всю область, – тихо начала Анна Петровна. – Узоры особенные были, старинные... Секреты вышивки передавались из поколения в поколение. И заказы шли отовсюду – из министерств, из театров...
Она замолчала, разглаживая скатерть дрожащими пальцами.
– А потом?
– А потом появился Виктор Захарчук. Молодой, амбициозный... Начал скупать текстильные производства в области. Везде одно и то же – сначала предлагал сотрудничество, потом выкупал контрольный пакет, а после... – мать горько усмехнулась. – После производство закрывалось, а на его месте открывался цех с конвейерной линией.
Кристина вздрогнула. Как похоже на действия дочери...
– Но артель ведь была кооперативом? Её нельзя было просто купить?
– Нельзя, – кивнула мать. – Поэтому он действовал иначе. Сначала через банк – нам перестали давать кредиты. Потом через поставщиков – материалы стали в три раза дороже. А когда мы всё равно держались...
Она встала и подошла к старому буфету. Достала с верхней полки пожелтевшую папку.
– Вот, храню. Думала, может, когда-нибудь пригодится... Здесь вся документация артели. И про то, как нас разоряли, тоже есть.
Кристина открыла папку. Протоколы собраний, финансовые отчёты, письма в различные инстанции... И вдруг – знакомый узор на одной из страниц.
– Мама... – она поднесла лист к свету. – Это же... это же тот самый узор, который сейчас использует "Захарчук и партнёры" в своей новой коллекции!
– Узор "Лебединая верность", – кивнула Анна Петровна. – Его ещё моя бабушка придумала. А теперь, значит, они его своим объявили?
В дверь постучали. Резко, требовательно. Кристина вздрогнула – кто мог прийти так поздно?
На пороге стояла Вера Михайловна – высокая женщина с красивой проседью в тёмных волосах. Когда-то она была главным бухгалтером артели.
– Прости, что так поздно, – сказала она, стряхивая снег с пальто. – Екатерина Васильевна позвонила, сказала, что ты вернулась. И что спрашивала про Захарчуков...
– Проходите, – Анна Петровна засуетилась. – Сейчас чаю налью...
– Не надо чаю, – Вера тяжело опустилась на стул. – Надо правду рассказать. Всю правду.
Она достала из сумки старую записную книжку:
– Я тоже кое-что хранила. На всякий случай. Думала, может, когда-нибудь пригодится... И вот, видимо, время пришло.
– Что там? – Кристина подалась вперёд.
– Доказательства. Как Захарчук нас уничтожал. Даты, суммы, имена... Я тогда всё записывала. И ещё кое-что... – она помолчала. – Я ведь знаю, почему тебя Николай бросил.
– Виктор Захарчук предложил его отцу должность на фабрике, – продолжала Вера Михайловна. – Но с условием – Николай должен был жениться на Тане, дочке главы администрации. Это был его способ получить влияние в районе. А ты... ты была помехой. Слишком независимая, слишком похожая на мать...
Кристина почувствовала, как к горлу подступает ком. Пятнадцать лет она носила в себе эту обиду, это чувство предательства. А оказывается...
– Но почему вы молчали? Почему никто не рассказал?
– А что бы это изменило? – Вера горько усмехнулась. – Захарчук уже контролировал всё в районе. Николай женился на Тане, его отец получил должность... А через месяц нашу артель закрыли – якобы за нарушение финансовой дисциплины.
– Которого не было, – тихо сказала Анна Петровна.
– Не было, – кивнула Вера. – Но Захарчук подделал документы. А потом... потом он выкупил права на все наши узоры. За бесценок – артель ведь была банкротом.
Кристина листала записную книжку, и перед глазами словно оживала история – история планомерного уничтожения того, что создавалось поколениями.
– И теперь его дочь использует эти узоры... – прошептала она. – Выдаёт их за свои разработки.
– Не только это, – Вера достала из сумки смартфон. – Смотри.
На экране был сайт "Захарчук и партнёры". Новая коллекция, премии за инновационный дизайн, интервью Екатерины... И узоры. Те самые узоры, которые Кристина помнила с детства.
– Но сейчас у нас есть доказательства, – сказала Вера. – Все эти годы я следила за ними. Собирала информацию. И когда узнала, что они сделали с тобой... Это же повторение того же сценария. Та же схема – подделка документов, рейдерский захват...
– Но зачем? – Кристина сжала руки в кулаки. – Я же никогда не пересекалась с их бизнесом. У меня была сеть бутиков дизайнерской одежды, а они занимались текстилем...
– Дело не в бизнесе, – вмешалась Анна Петровна. – Дело в узорах. Они готовили эту коллекцию с нашими узорами, а ты... ты бы сразу узнала их. Ты же выросла на них.
– И что теперь? – Кристина встала и подошла к окну. За стеклом кружил снег, превращая привычный мир в белую пустыню. – Что я могу сделать? У них деньги, связи...
– А у нас правда, – твёрдо сказала Вера. – И доказательства. Смотри.
Она достала из сумки толстую папку:
– Здесь всё – история артели, документы о регистрации узоров, фотографии работ шестидесятых годов... И кое-что ещё. Переписка Виктора Захарчука с чиновниками о закрытии артели. Я... я тогда скопировала всю его почту. На всякий случай.
– Но этого мало, – покачала головой Кристина. – Нужно что-то более...
Её прервал звонок в дверь. На пороге стояла Елена – молодая мастерица с рынка.
– Простите за поздний визит, – она запыхалась, словно бежала. – Но там... там такое! На рынок приехали люди от Захарчук! Фотографируют наши работы, угрожают судом за копирование их узоров!
Кристина переглянулась с матерью:
– Значит, они уже знают, что я здесь...
– И боятся, – добавила Вера. – Иначе зачем такая спешка?
Утро застало их за работой. Кухонный стол был завален документами, фотографиями, старыми альбомами с узорами. Елена, оказавшаяся не только талантливой вышивальщицей, но и продвинутым пользователем компьютера, помогала оцифровывать материалы.
– Смотрите! – вдруг воскликнула она. – Я нашла их патентную заявку. Они датировали создание узора "Лебединая верность" 2020 годом. А у нас есть фотографии этого же узора с выставки 1965 года!
– И не только это, – Вера подняла старую тетрадь. – Здесь описание технологии вышивки. Подробное, с указанием всех элементов. А теперь посмотрите описание в их патенте...
– Слово в слово, – прошептала Кристина. – Они даже не потрудились переписать...
В дверь постучали. На пороге стояла Екатерина Захарчук собственной персоной – в роскошной шубе, на высоких каблуках, с идеальной укладкой...
– Решила проведать старую подругу, – улыбнулась она, оглядывая кухню. – Вижу, у вас тут... творческий беспорядок?
– Что тебе нужно, Катя? – устало спросила Кристина.
– Предложить сделку. Ты отзываешь своё заявление в полицию, забываешь про эти... – она брезгливо покосилась на разложенные документы, – старые бумажки. А я... я позволю тебе спокойно играть в народные промыслы. Даже могу заключить контракт на поставку вышивки для моих бутиков.
– Для своих? – Кристина усмехнулась. – Ты хотела сказать – для моих бутиков, которые ты украла?
– Какая теперь разница? – пожала плечами Екатерина. – Главное – бизнес есть бизнес. Подумай о своей выгоде.
Кристина молча достала телефон, открыла почту:
– Знаешь, пока мы тут разговариваем, копии всех документов уже отправлены в редакции ведущих модных журналов. Как думаешь, им будет интересна история о том, как известный бренд построил свой успех на краже народных узоров?
Екатерина побледнела:
– Ты блефуешь.
– Проверь, – спокойно ответила Кристина. – И кстати, твой отец был не так небрежен, как ты. Он хотя бы переписывал описания технологий своими словами, а не копировал их целиком из старых документов.
– Ты... ты не сможешь доказать...
– Уже смогла. И знаешь, что самое интересное? – Кристина подошла к бывшей подруге вплотную. – Если бы ты просто вела бизнес честно, если бы не пыталась уничтожить последних мастериц... может быть, я бы и промолчала. Но ты решила отнять последнее у людей, которые хранили эти узоры поколениями.
В наступившей тишине было слышно тиканье старых часов на стене. Елена, затаив дыхание, снимала всю сцену на телефон.
– Ты пожалеешь об этом, – процедила Екатерина и направилась к выходу.
– Нет, – покачала головой Кристина. – Это ты уже пожалела. Проверь почту – я только что отправила документы твоим инвесторам. Им наверняка будет интересно узнать, на чём основан успех бренда.
Когда за Екатериной захлопнулась дверь, Кристина обессиленно опустилась на стул. Руки дрожали, но на душе было удивительно спокойно.
– И что теперь? – тихо спросила мать.
– А теперь, – Кристина расправила плечи, – мы возродим артель. По-настоящему.
Следующие недели превратились в водоворот событий. Статьи о скандале с украденными узорами появились в ведущих модных журналах. Акции компании Захарчук рухнули. Инвесторы требовали объяснений.
А в это время в старом здании Дома культуры уже кипела работа. Кристина организовала кооператив, закупила материалы, нашла первых заказчиков. Елена, ставшая её правой рукой, создала сайт и страницы в социальных сетях, где рассказывала историю каждого узора.
– Кристина Сергеевна! – однажды утром в её кабинет влетела Елена. – Там к вам... посетитель. Говорит, по важному делу.
На пороге стоял высокий мужчина в дорогом пальто.
– Александр Витальевич Рогов, – представился он. – Владелец сети магазинов аутентичных товаров "Русский Стиль". Наслышан о вашем проекте... и о скандале с "Захарчук и партнёры".
– Присаживайтесь, – Кристина указала на стул. – Чем обязана?
– Знаете, – он внимательно разглядывал развешанные по стенам образцы работ, – я давно искал что-то подобное. Аутентичное, с историей, но при этом современное. У меня есть предложение...
Три месяца спустя артель праздновала первый серьёзный успех. Коллекция, созданная совместно с "Русским Стилем", произвела фурор на выставке народных промыслов. Журналисты называли её "возрождением традиций в современном прочтении".
Кристина стояла у окна своего нового кабинета – небольшого, но уютного – и смотрела на заснеженную площадь. За её спиной суетились мастерицы, обсуждая новые заказы. Елена, теперь официально занимающая должность креативного директора, раскладывала эскизы весенней коллекции.
В дверь постучали. На пороге стояла Вера Михайловна – с загадочной улыбкой и какой-то папкой в руках.
– Помнишь, я говорила, что нашла ещё документы на чердаке? – она протянула Кристине старую папку. – Посмотри-ка...
Внутри оказались эскизы необычных узоров – совершенно не похожих на традиционные, но при этом удивительно гармоничных.
– Это... это что? – выдохнула Кристина.
– Экспериментальная коллекция нашей артели, – улыбнулась Вера. – Мы тогда пытались создать что-то современное, но с корнями в традиции. Не успели воплотить – артель развалилась...
– Зато теперь воплотим, – твёрдо сказала Кристина.
Вечером она сидела в маленьком ресторанчике с Александром. За эти месяцы их деловые встречи незаметно переросли в нечто большее.
– Знаешь, – задумчиво сказал он, глядя на падающий за окном снег, – я ведь тогда специально приехал. Узнал про скандал с Захарчук и подумал – вот он, шанс найти что-то настоящее...
– И как, нашёл? – улыбнулась Кристина.
– Даже больше, чем искал, – он взял её за руку.
***
Дома её ждал сюрприз – мама достала старые пяльцы.
– Может, вспомнишь? – лукаво спросила она. – Всё-таки директору артели надо уметь...
– Давай, – неожиданно для себя согласилась Кристина. – Ты знаешь, мам... Я ведь думала, что билет сюда был билетом в один конец. В прошлое, в тупик... А оказалось – в будущее.
Анна Петровна обняла дочь:
– Иногда нужно вернуться домой, чтобы найти свой путь. И иногда то, что кажется концом, оказывается самым прекрасным началом.
За окном падал снег, укрывая посёлок мягким белым покрывалом. В тот вечер Кристина долго сидела за пяльцами, создавая новый узор – птицу, вылетающую из золотой клетки на свободу. В её стежках сплетались нити прошлого и будущего, традиции и современность, боль потерь и радость новых начинаний.
Где-то в Москве Екатерина Захарчук подписывала документы о возврате бизнеса законной владелице – после публикаций о краже народных узоров её репутация была уничтожена. Но Кристине это было уже не важно. У неё появилось нечто большее, чем просто бизнес. Она нашла своё призвание, помогая сохранить частичку народной культуры. Нашла новую любовь. И главное – нашла себя.
В артели теперь работало больше двадцати мастериц – и не только пожилых, но и молодых девушек, которые с удивительным энтузиазмом осваивали старинное ремесло. Каждая вышивка теперь сопровождалась историей узора, рассказом о его значении и происхождении. Покупатели из "Русского Стиля" особенно ценили эту аутентичность, эту связь времён.
Весной артель получила грант на создание школы традиционной вышивки. Елена уже разработала программу обучения, совмещающую классические техники с современными технологиями. А Вера Михайловна, которая теперь вела летопись артели, собирала воспоминания старых мастериц, записывала их рассказы о каждом узоре.
В старом альбоме на последней странице появилась новая фотография: Кристина в окружении мастериц артели, все счастливые, улыбающиеся. А над ними на стене – та самая вышитая картина: птица, вылетающая из золотой клетки на свободу. Этот узор стал символом возрождения не только артели, но и самой Кристины.
Однажды вечером, когда они с Александром гуляли по заснеженному парку, он вдруг остановился и достал из кармана маленькую коробочку:
– Знаешь, – сказал он, волнуясь, – говорят, нельзя войти в одну реку дважды. Но иногда возвращение домой становится началом чего-то совершенно нового...
Кристина смотрела на кольцо с традиционным узором "Лебединая верность" – тем самым, который когда-то придумала её прабабушка, – и чувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза.
Говорят, от судьбы не убежишь. Иногда нужно просто довериться ей и сделать шаг в неизвестность – даже если кажется, что билет только в один конец. Потому что иногда конец – это просто начало новой, лучшей истории.
А в витринах магазинов "Русского Стиля" теперь красовались вышитые шедевры с маленькой биркой: "Артель 'Красные Холмы' – традиции, живущие в современности". И каждый стежок рассказывал свою историю – историю возвращения, возрождения и новой любви.