Начало здесь Глава 1.
Во дворе раздались шорохи, скрипнула сенная дверь и широко отворилась дверь, ведущая в дом. Вошёл возмужавший и окрепший Максим. За ним следом не менее высокая девушка - брюнетка, широкая в кости.
- Здравствуйте, родители! Да мы никак вовремя! - Максим повесил на вешалку пиджак, перекинутый было через локоть.
Взял кофточку из рук девушки и дамскую сумочку с плеча, повесил поверх своего пиджака.
Навстречу ему из кухни вышел Гордей, за ним Наталья и Вера. Аннушка выглядывала сбоку, не спеша ожидая своей очереди. Кёрста осталась сидеть на табурете, теребя в руках кухонное полотенце, которое дала Аннушка, чтобы она не замарала свой красивый халат. Она смотрела то на свои занятые руки, то на Сергея, то в окно. Ощущение нереальности происходящего не оставляло её.
- Здорово, брат! - мужчины хлопнули крепкими ладонями, обнялись, похлопывая друг друга по спине.
- Сестрёнка, мама! - Максим обнял сразу двоих женщин, положив руки сверху на их плечи.
- Отец! - Максим вошёл в кухню с накрытым столом и Сергеем, уныло полулежавшим на кровати с большой подушкой, подоткнутой под спину.
- Максим! Здорово, бродяга, - отец по-молодецки встрепенулся. - Явился не запылился, наконец-то! - Они обнялись так крепко, как будто эти объятия смогут помочь им забыть такие долгие годы разлуки.
Максим увидел Кёрсту, замершую в нерешительности, кивнул её головой, как бы откладывая их знакомство на более позднее время. Он вернулся в коридор, взял крепко за руку Антонину и вывел в центр крохотной прихожей, как девочку на утреннике в детском саду.
- Познакомьтесь, это моя невеста, Антонина, - торжественно произнёс Максим, будто после его слов должны были прозвучать долгие и продолжительные аплодисменты.
Антонина стояла посреди комнаты, оглядывающая куцую родню жениха, задрав подбородок настолько высоко, насколько могла. «Хотя, почему куцую, вот эта мадам как будто не из их курятника», - отметила Наталью Тоня.
- Здравствуйте, - чётко и ясно произнесла девушка, - меня зовут Антонина Шамшурина, я - невеста Максима.
- Да, да, -подтвердил Максим, кивая головой.
Антонина церемонно протянула руку с прямыми пальцами, кончающимися короткими ногтями. По очереди поздоровалась со всеми.
- Ну, брат, теперь я тебя буду знакомить, - весело сказал Гордей. - Это моя невеста, Кёрста. Я её с Севера привёз. Здесь собираемся жить.
Девушка встала, не поднимая головы исподлобья посмотрела на Максима. Тот подошёл, слегка обнял её:
- Будем знакомы, невестушка!
- Будем знакомы, - слова Кёрсты как будто не имели значения в общей суматохе. Она знала, что у Гордея большая семья, но не могла предположить, что придётся знакомиться со всеми в один день.
- А вы знаете, что Игорёха сегодня приедет, и тоже с невестой? - Максим хлопнул себя по бокам.
«О, нет, это ещё не все», - подумала Кёрста.
Её не переставало тошнить от запахов еды, людей, лекарств, табачного дыма, который появлялся время от времени из зловонной коричневой дедовой трубки.
Аннушка, в очередной раз заметив бледность лица Кёрсты, предложила ей выйти на улицу.
- А можно мне немножечко прилечь, - в прихожей спросила Кёрста Анну, плохо мне с дороги.
- Конечно, можно, - войдя в дальнюю комнату, Анна показала на кровать, - ложись, пожалуйста. - Достала из шифоньера покрывала, укрыла свернувшуюся клубочком девушку.
- Ой, я тоже, наверное, пойду, - Наталья поднялась из-за стола, - сидите тут, мужики. И гости, - глаза беззастенчиво разглядывали зазанайку с тёмными волосами.
Она вышла во двор, с удовольствием потянулась, потом выгнула спину, как сытая кошка. Всё-таки её с мужем повезло, что ни говори. Хочешь жена - к родителям езжай, хочешь - на курорт. И ребёнок всегда присмотрен, и дом - полная чаша. Прошла на огород, аукнула в колодец со всей силы, как бывало делала в детстве. Сорвала свежий огурец, вытерла о подол халата, съела, похрустывая, без соли. Хорошо!!!
«Пойду, проведаю, что там эти нюни делают,» - подумала она, и нацепив улыбчивую гримасу, снова вошла в дом, а затем в дальнюю комнату.
Глаза у Кёрсты закрывались, тело ломило, хотелось провалиться в сон. Но тут твёрдыми шагами в комнату вошла Наталья.
- Ну, рассказывай, невестушка, чьих ты будешь? Или правда за моего брата замуж собралась? - Наталья языком во рту собирала остатки огурца, чтобы проглотить и их.
- Рас-сказывать особо нечего, - начала певуче Кёрста. - Я на вокзале работала, на железнодорожном, билеты продавала, - она присела, подтянув к себе колени, и обняв их руками.
- Ладно, хоть не поломойкой, - зычно хмыкнула Наталья.
- Чего ты, Наташа? Кёрста бухгалтер, у неё образование есть, - Анна не понимала, почему её старшая сестра так себя ведёт.
- И даже если поломойкой, что такого? - возмутилась Кёрста.
- Да ничего, не расстраивайся, может ещё придётся и поломойкой поработать, у нас тут своих бухгалтеров в техникуме штампуют.
Кёрста поняла, что отношения с золовкой, не зря её называют змеиная головка, лёгкими не будут.
- Я бы отдохнуть хотела, Наталья, - Кёрсте было неприятен разговор, да и желание поспать не отступало.
- Пойдём, Наташа, во дворе что-ли посидим пока, - Аннушка встала со стула.
- Пойдём лучше в кладовой посидим. Вечереет уже, комары заедят, - Наталье захотелось яблочной пастилы, или сушёных яблок, или сушёной вишни. В общем, есть там чем поживиться.
Кёрста с благодарностью посмотрела на Анну. Вскоре Аннушка с расторопной Натальей прибирались на кухне, мыли посуду. Кёрста хотела помочь, но Вера, видя её состояние, отправила её обратно в постель. Антонина желания помогать не проявила, сказав:
- Ну, что я вам тут мешаться буду, - встав с табурета, громко позвала: -Макси-им!
Максим тут же появился.
- Да, Тонюшка, я здесь, - глаза Максима сияли, как две звезды.
- Очень тебя прошу, какая я «Тонюшка», Тони вполне достаточно, - холодный тон невесты не мог охладить пыла жениха. - Пройдись со мной, подышать хочется. И платок мой из сумки достань, пожалуйста, будь любезен.
- Конечно же, Тонюшка, конечно!
Антонину передёрнуло, она вытерла правую щеку тыльной стороной ладони, будто её коснулось что-то мерзкое и неприятное.
На улице вечерело. Прошло стадо, шумливое, гомонящее; низко свесившее головы, усталое за день от беспощадных оводов и кнутов пастухов. Гордей пошёл с матерью к скотине. Знакомый запах хлева, домашних животных, вилы, стоявшие на своём обычном месте , с отполированными до блеска черенками в местах прикосновения человеческих рук. Всё было такое родное. Та же голубая миска, в которую мать складывает картофельные ошурки, смешивая их с посыпкой и сдабривая крупной солью. Низенькая деревянная сидушка, сделанная отцовыми руками, с прорезью посередине, чтобы легче было её переносить. Коза, вреднющая, как все козы, принадлежавшие когда-либо семейству Ершовых. Подоить её можно было, лишь зажав растопыренными в разные стороны коленями, в угол хлева. Поняв своё безвыходное положение, коза, казалось, смирялась. И какое-то время стояла, мелко поводя розовеющими сквозь белую шесть ушами. Когда молоко, ударявшееся в дно и стенки подойной кастрюли, теряло напор, и пенилось волшебной шапочкой, коза принималась дрыгать задними ногами, норовя сунуть всё-таки копыто, измазанное в навозе, в потерянное ею молоко. Гордей, стоя рядом с матерью, доившей козу, неотрывно смотрел на её руки. Смуглые, покрытые сеткой мелких морщин, будто годы, уходя один за другим, забирали её молодость через руки. Гордей помнил ещё другие руки матери, тёплые, мягкие, перебирающие его лихие русые кудри. Помнил, как мама, держа его голову за затылок, наклонялась, касаясь губами, и вдыхала запах его волос, пахнущих спелой пшеницей. Он смотрел на неё, и думал, что сегодня мама обнимет его на ночь, перекрестит, приложит свою сухую ладонь к его щеке, и он уснёт, благословенный ею.
Прохладные сумерки принесли длинные холодные тени. В доме появились Игорь с Аделаидой. Он всё такой же, как раньше, весёлый, смешливый, говорливый. Она, будто уравновешивая его своей рассудительностью и здоровым скептицизмом, казалось, возвращала его к реальности. На старом семейном фото их причёски очень похожи: волосы до плеч длиной и чёлки до бровей.
Отслужив в армии он уехал работать в далёкую и суровую Коми АССР, где и познакомился с прагматичной и серьёзной Аделаидой.
После объятий и приветственных речей кухня снова накрыла свою скатерть-самобранку.
- Знаешь, батя, я на таком вездеходе работаю, во-от такой огроменный, - и Игорь показывал от кухонной стены до входной двери.
- Ну ты и загнул, Игорь. Не такой уж он огромный, на самом деле, - для Ады правда была всегда на первом месте.
- Начальник у меня хороший, понимающий, - Игорю хотелось рассказывать родителям только хорошее, чтобы видеть, как они рады за него, что он хорошо устроился и всё у него в порядке.
- Вот тоже сказал, Игорь, - отрицательно кивая головой вставила свои «пять копеек» Ада. - Да где он понимающий-то? Помнишь, желудок у тебя прихватило? Он что, с работы тебя отпустил?
- Да это так, ерунда была, не слушайте вы её, мам, пап! - Игорь смотрел на постаревших родителей и вспоминал, вспоминал жизнь в Магнитогорске, тяжёлый переезд и не менее тяжёлое привыкание к маленькому посёлку.
Невестки чувствовали себя немного отчуждённо, и это в некоторой степени сплотило их. Присущая Наталье в первые часы встречи вызывающая надменность превратилась в превосходство амазонки, возглавившей войско. Теперь в её голосе были больше ноток распорядительницы, старшей женщины-опекуна.
Анна каждой клеточкой своего тела чувствовала дыхание родного дома, но была ещё немного слабовата после болезни. Её не оставляло чувство наступающего чуда, и она боялась спугнуть его резким движением, резким звуком. Каждый раз, заслышав громкий смех, ей хотелось сказать:
- Потише, пожалуйста, потише.
Но не смела, не могла, видя радость братьев, сестёр, родителей. И старалась изо всех сил быть в этой радости, слиться с ней.
Антонина восприняла семью Максима, как досадное недоразумение. Вообще не понятно, откуда он, с его интеллигентным лицом, с его манерами и безупречным вкусом, появился в этой семье? Девушка решила не придавать значения нескольким дням в кругу семьи, или скорее, «семейки». «По крайней мере, воздух чистый, не то, что в городе», - успокаивала она себя.
Ещё недавно Кёрсту беспокоило отношение матери Гордея, но за день случилось столько разных событий, что переживания на время отступили. Она нуждалась в поддержке Гордея, и ловила его взгляд, когда он был поблизости. Когда она слышала его голос, пыталась различить интонации: не встревожен ли он, не обеспокоен ли.
Аделаида приняла решение выйти замуж за Игоря, и особенности его семьи девушку не смущали. Она трезво смотрела на вещи. Есть сёстры, есть братья. Немолодые родители. Они есть, и всё тут.
На ночь входную дверь открывали настежь, в проём вешали старенькую шторку, защищавшую жителей дома от комариного войска, собиравшегося из-под разросшейся крапивы, огромных лопухов, колючей малины и сочной зелёной травы, выросшей около огородного забора.
Прибавившееся семейство разместилось в доме без особого труда. Вера с Сергеем спали на своей скрипучей кровати с послушной панцирной сеткой. Женщины спали на полу в дальней комнате, из которой были вынесены кровать и стул, постелены матрацы и одеяла. Сыновья, привыкшие к спартанским условиям, спали на полу, застеленном зимней одеждой, тулупами, сверху накинуты пара стареньких одеял. Дом скоро погрузился в тишину, наполнился размеренным дыханием спящих и паутинками человеческих снов, отражающихся лёгкими тенями на лицах.
Утром сыновья встали пораньше. Принесли воды, подмели двор. Проснулась Вера, со спросонья принявшая явь за сон. Все дети дома. Она лежала, боясь открыть глаза и прогнать видение. Нет, вот и чайник зашумел. За перегородкой шепоток девичьих разговоров. Да, невест парни выбрали сами. Ни мать, ни отца не спросились. Верно, сейчас вся молодёжь так живёт.
Пластмассовый коричневый гребешок, свидетель многих лет её жизни, неспешно двигался, приводя волосы Веры в порядок, но бессильный привести в порядок её мысли. Халат, чулки, всё как заняло свои обычные места. Сергей тяжело вздохнул во сне.
- Спи ещё, Серёжа, спи. Рано ещё, - Вера поднялась, опираясь на кровать.
- Я уж давно проснулся, Верушка, - Сергей потёр глаза ладонями. - Неохота, Вера, калеке просыпаться. Тяжко мне. Грызёт что-то.
- Всё хорошо будет, Серёжа, не переживай. В церкву пойду, свечечку за здравие твоё поставлю, авось, полегчает, - Вера, как могла, пыталась поддержать мужа.
Закрыв двери в кухню, принялась она за обычные утренние процедуры, которые Сергей терпел, скрипя зубами, и еле сдерживая раздражение.
Немного погодя, молодость и веселье обуяли дом. Сыновья умывались на улице, резвясь и плескаясь колодезной водой, словно дети. Растерлись полотенцами докрасна, довольные, молодые, сильные.
Поднялись женщины, невольно оказавшиеся в одной компании.
Завтракать решили по отдельности, сначала мужчины, потом женщины.
Вера с Натальей накрыли на стол, сдобренный привезёнными вчера вкусностями. Чай свежий, ароматный, чёрный-чёрный. Сахар, как обычно, кусковой. Красное варенье; пастила, проложенная пергаментной бумагой; баранки, хлеб, колбаска ровненькими кружочками, колбасный сыр, пахнущий копчёностями и молоком сразу.
Уселись чинно. Мужчины в этой семье чай пили всегда только чёрный, без молока. Одинаково постучали ложками, размешивая сахар.
- Знаешь, отец, что хотел сказать. Мы с Тоней поженимся на днях, я её фамилию возьму, - Максим открыто смотрел на отца.
Сергей поперхнулся горячим чаем:
- Да что ты такое говоришь, сынок? Хотя, какой ты мне после этого сынок, я даже и не знаю! С ума что-ли сошёл, Максим?
- Я, отец, у тебя не спрашиваю. Я тебе говорю, чтобы ты после от чужих людей не услышал. У Тони отец профессор, очень известный человек. Их семья не может не продолжить род, потерять свою фамилию. У меня ещё два брата, наш род не пропадёт. - Максим не шевельнулся.
Он был собран, ладони параллельно лежали на коленях. Принятое им решение ничто не могло изменить.
- Да-а-а, конечно! -патлатая седая голова Сергея опустилась на грудь. Он как будто не хотел видеть сына и говорил сам с собой. - Они, видишь ли, профессоры будут. Куда уж нам со свиным рылом в калашный ряд. Ты, однако, подумай, сынок, это не ты на ей женишься, это она тебя, Ершова, взамуж за себя берёт. Мать твоя за мной по всему свету моталась, потому как куда мужик, туда и баба. А в вашей-то семье поди, разбери, кто баба, а кто мужик! - кулак Сергея с когтистыми ногтями громко приземлился на стол, заставив подпрыгнуть чашки, блюдца и тарелки.
Продолжение здесь Глава 74.