Начало здесь. Глава 1.
Друзья ещё неделю ходили к Анне. Она поправлялась, румянец на её щеках от прогулок на свежем морозном воздухе стал постоянным, прозрачным нежно-розовым.
Напряжение между Верой и Кёрстой как будто понемногу ослабевало. Обычные житейские хлопоты, которыми женщины были заняты совместно, такая разная любовь к одному мужчине , вечерние чаепития на старенькой, но уютной кухне. Всё это окутывало их тоненькой, но прочной нитью виток за витком.
Наконец, Анну выписали. Их тесная компания пополнилась ещё одним членом семьи.
Вера привыкла к Кёрсте и начала видеть за её кажущейся сдержанностью мгновенные перемены настроения, необычайную чувствительность ко всеобщему состоянию в доме. Больше других она была обеспокоена здоровьем Веры. Девушка любила разглядывать семейные фотографии в стареньком альбоме, где её жених вместе с братьями был так же весел, как в ту пору, когда они познакомились. Но и на этих фото женщина с древним именем «Вера» выглядела обречённо, смиренно, в её лучистых глазах не было искры надежды на счастье, а только покорность.
- Тётя Вера, Вам в больницу нужно срочно, - умоляла её Кёрста, когда Вера в очередной раз опёрлась рукой на кухонный стол, почувствовав внезапную слабость.
- Не волнуйся, девонька, это так, голова закружилась, не обращай внимания, - Вера поднесла сухощавую ладонь ко лбу.
- Мамочка, нужно, обязательно нужно к доктору. На меня посмотри, - Анна положила руки на плечи матери. - Видишь, со мной всё в порядке.
- Свадьба у ребят на носу, куда я поеду, - Вера снова и снова находила причины, более важные для неё, чем собственное здоровье.
Вошёл Гордей, пахнущий смесью осеннего морозца, мазута и табачного дыма.
- Привет, семья, я дома. Нечаянно услышал, что там про нашу свадьбу? - вешалка в прихожей пополнилась завсегдашней курткой.
- Уговариваем маму в больницу пойти уже наконец. Честное слово, смотреть на неё жалко, - Анна долила в умывальник послушно журчащую воду, вернула ковш обратно на крышку ведра.
Вера жалко улыбнулась. Она правда чувствовала себя неловко из-за всеобщего внимания к ней.
- Может, погодим ещё? Может, всё наладится? - Вера смотрела в окно на старую черёмуху, ветви которой скоро укроются пушистым снегом. Как это происходит год за годом.
- Всё, мама, правда, ну куда уже тянуть? Надо ехать, - Гордей, переодевшись в домашнюю одежду, вошёл на маленькую кухню.
- Знаешь, Гордей, что я думаю. Только послушай меня спокойно, - Кёрста села на табурет рядом с Верой, - мы с тобой можем просто расписаться. - они называли друг друга ласково, только когда пара оставалась вдвоём.
Гордей стал качать головой в знак отрицания из стороны в сторону, подняв в возмущении соколиные брови.
- Подожди, послушай меня. Мы с тобой распишемся, тебе дадут пару дней. Съездишь в Киров, может, Максим чем поможет. А отпразднуем летом, например, когда все приехать смогут.
Гордей на минуту задумался. Маму было очень жаль, хотелось ей помочь. Но ведь свадьба один раз в жизни бывает, как потом с Кёрстой жить? Не хотелось начинать семейную жизнь абы как. Конечно, упрекать она никогда не станет. Так ведь это ещё хуже, ходить молча, а про себя думать-надумывать.
- Брат, послушай свою умную невесту, - вступила в переговоры Анна. - Я думаю, так лучше всего будет. Работать недавно начал, навряд ли начальство довольно будет таким поворотом. Больных никто не любит. Меня в детсад на работу еле-еле обратно взяли.
- Наверное, вы правы, подружки-сестрёнки! - Гордей, сев на своё обычное место, закатывал рукава домашней рубахи по локоть. - Тогда у меня такой вопрос. У Славика с работы мать на операцию положили в область. Но сначала она в нашу больницу ходила, ей направление дали. Как бы нам зря ума не съездить. А, может, и ехать не придётся, здесь вылечат.
- Да, может быть и так, меня же вылечили, - Анна разливала густые жирные куриные щи по тарелкам.
- Давайте, тётя Вера, завтра вместе в больницу сходим. На улице скользко уже, да и вдруг из кабинета в кабинет посылать будут, - Кёрста хотела помочь Вере, чем могла.
Вера наконец-то согласилась, ей даже внутренне стало как будто легче уже от того, что она скоро получит помощь в больнице.
Потом пили свежезаваренный чай с тоненькими прозрачными ломтиками ароматных антоновских яблок, домашними сухарями и вишнёвой красновато-бордовой пастилой.
Утром Гордей и Анна ушли на работу. Вера и Кёрста собрались не спеша, медленно отправились в дорогу. Путь занимал около километра. Пожилая женщина, выходившая из дома только в церковь, прошла путь нелегко. Время от времени останавливались около чьего-либо дома, присаживались отдохнуть на скамейку около ворот, покрытую частыми пушистыми иголочками белого инея.
Здание больницы было внушительно серьёзно как снаружи, так и внутри. Высокие сводчатые потолки наводили на мысли о храме, разноуровневая кирпичная кладка, подчёркивающая переходы из коридора в коридор - об архитектурной сложности строения. Лестница на второй этаж была деревянной, со втоптанными посередине множеством ног, ступенями. Перила, гладкие от следов ладоней, орошёнными слезами горя и боли.
- Какой тяжёлый запах здесь, - вздохнула Вера.
- Не волнуйтесь, может, всё пройдёт быстро, - попыталась успокоить её девушка.
- Вы садитесь, я в регистратуру схожу.
Потом они сидели в очереди в кабинет гинеколога, среди удручённых женщин с животами и без. Среди других выделялась молодая женщина, пришедшая с мужем.
- Ах, мне жарко, - вздыхала она, обхватив обеими ладонями чуть заметный животик.
- Потерпи, Людочка, - уговаривал молодой папаша, принимаясь расстёгивать верхнюю пуговицу её платья.
- Что ты делаешь, Семён, стыд-то какой, - она, оставив живот без присмотра, сердито застёгивала пуговицу.
- Ох, что-то знобит, - подёргивала плечиком Людочка.
- Давай я тебе пальто из гардероба принесу? - громко в ухо шептал Семён.
- Не стоит, пожалуй. Хотя, знаешь, принеси мне платок, пожалуйста. Он в рукаве, - смилостивилась жена.
Вера старательно отворачивалась, пытаясь скрыть кровь, прильнувшую к бледным щекам. Одного за другим она вспоминала детей, растущих в её утробе, просящих есть сосущим беспощадным и непобедимым голодом, когда нечего бывало есть. Боль в пояснице и внизу живота, когда страстно любящий её телом, но слепой душою муж вонзался в её обременённое отяжелевшее тело. Наслаждался её мягкой беззащитной покорностью снова и снова.
Кёрста заметила опустившиеся в горькой усмешке уголки губ.
- Что, болит, - спросила она Веру.
- Болит, доча, - в первый раз так назвала она будущую сноху.
Кёрста не удержалась, и взяла её за руку.
- Потерпи, мамочка, скоро всё будет хорошо, - и легонько обняла Веру.
Домой они вернулись раньше Гордея и Анны. Вера прилегла, успокоенная мягким обращением доктора и хорошим прогнозом по поводу её болезни. Ей и правда дали направление в областную больницу.
Гордей дал телеграмму Максиму о дате приезда. Сообщил друзьям о переменах в их с Кёрстой планах, и, конечно, не услышал ни упрёков, ни разочарований.
- Дак конечно, Гордей! Мать столько мается, а ты! Балбес, честное слова. Давно уже можно было вылечить, - из Сани откровения лились, как из дырявого ведра.
- Ты мне, брат, лучше скажи, какой диагноз поставили? Какой прогноз? - обстоятельно поинтересовался Виктор.
- Ой, тоже мне доктор наук выискался, - перебил его Саня, - много ты в женском организме понимаешь! Ты, вообще, видел хоть раз его, этот самый женский организм?
- На этом скользком месте мы, пожалуй, полемику и прекратим. - Виктор поправил кепку. - Давай, Гордей, что в больнице сказали?
- Да не знаю я, на самом деле, - Гордей смущённо пожал плечами. - Кёрста ходила с матерью в больницу. Сказала, всё поправимо. Хорошо, что обратились вовремя.
- Ну вот, я же говорю, наша медицина - самая лучшая медицина в мире! - Саня зябко поёжился, - пошли, братва, по домам. Жрать хочу после работы, сил нет. Вот, в столовке вроде вкусно всё: шницель жирный, перловка наваристая, компотом ещё зальёшь всё сверху. А выйдешь, и через полчаса - как будто и не ел. Ни следа в желудке.
- Это всё от того, любезный мой друг, что у вас редкая форма заболевания, - успокоил его начитанный Виктор.
- Это какая-же? - наморщил лоб Саня.
- Проглотус обожрантус, - с умным видом сообщил друг.
- Да ну тебя, в самом деле, - махнул рукой Саня, - я просто спросить хотел, я один такой или у вас тоже так.
- Тоже так, улыбнулся Гордей, - поэтому я четыре куска хлеба беру, а не как ты, один.
Торжественная регистрация брака проводилась в пятницу, неизменно в зале с красной ковровой дорожкой и сезонными цветами, если сезон позволял. Неторжественная проводилась не очень накрашенной и не очень нарядно одетой женщиной-регистратором на её рабочем месте в такой последовательности:
- Вот свидетельство о регистрации брака. Жених, здесь распишитесь. Невеста, здесь распишитесь. Да, выход за вами, - привычно пробубнила злая по причине выхода на работу в субботний день, женщина.
Не было напутственных слов о важности ячейки советского общества, и ещё множества других слов, которые истинно любящие люди никогда бы не сказали друг другу. У нас, например, эта речь была универсальной и не зависела ни от возраста «молодых», ни от состояния невесты, что, бывало, могла родить с минуты на минуту.
Дома посидели по-тихому, в уютной сердечной обстановке. Женщины пожарили печень с луком, приправили ароматной лаврушкой и чёрным перцем. Приготовили пюре, заправив его молоком, несколько часов томившемся в печи до жёлто-бежевого цвета. Достали солёных огурчиков, хрустящих и соком брызгающих во рту; маринованных грибочков с упругими выпуклыми шляпками. Купили торт с масляным розовыми и белыми розами и бутылочку красненького, что раз_лили в аккуратные стопочки, купленные по случаю торжества.
Сидели без пафосных речей и цветистых пожеланий. В тёплом уютном доме, за столом, накрытым простой едой, в узком кругу, где каждый из них почувствовал себя родным, близким, важным для этой семьи.
- Давайте поднимем, дети, - сказала Вера, приподняв над столом сто_почку с рубиновым напитком, - неведомо, что будет дальше. Живите долго, дружно, не обижайте дружка дружку. В жизни всякое бывает, но раз уж решились, так тому и быть. - Вера пригубила и поставила стоп_ку перед тарелкой. - Ты, доча, не смотри, что он мягким кажется, - сказала она невесте, кивнув на сына. - Твёрдый он. Трудно тебе будет временами, упрямый он, весь в отца. Помяни мои слова, и терпи дальше. Как я терпела.
Кёрста смотрела на Веру глазами, полными слёз. У неё никогда не было мамы. Даже во сне она не видела её, хотя в детстве, ложась спать, часто обнимала подушку обеими руками, положив на неё светлую голову, просила:
- Мама, приснись мне, пожалуйста. Хоть на секундочку, приснись.
Теперь она сидела в окружении любимого мужчины и родных ему женщин, и чувствовала, что она здесь своя. И что здесь она дома.
Веру повёз в Киров Гордей. На новеньком автовокзале, пахнущем краской и горделиво сверкающем свежими стёклами целого ряда касс, их встретил Максим. Он выглядел немного усталым, и без того серьёзный взгляд стал ещё более задумчивым. Одет он был, как киноактёр: светлая рубашка с мелким рисунком виднелась из воротника удлинённого коричневого пальто, кепка в тон пальто, начищенные кожаные ботинки.
Гордей и Вера тоже были хорошо одеты, но без того изысканного лоска, что придают человеку большой город и дефицитные вещи. На такси доехали до больницы. Уверенный серьёзный вид Максима волшебным образом действовали на окружающих. Подошедшая к регистратуре медсестра, увидев его в очереди, подошла и спросила:
- Что у Вас?
- Здравствуйте, - уверенно низким голосом произнёс он. - Вот, пожалуйста, - и протянул документы Веры.
- Присядьте, я Вас приглашу, - без тени улыбки сказала серьёзная медсестра.
Вскоре Веру приняли. Максим, медленно обводя взглядом помещение, невольно возвращался в тот день, когда он видел отца в последний раз. Другая больница, другие врачи. Но такие же несчастные люди вокруг, всё та же печаль с лёгким привкусом надежды в воздухе.
Веру оставили в больнице. Договорились, что Максим будет навещать её, и сообщит Гордею о предстоящей выписке. У них даже мысли не возникало, что мама может не поправиться. Оба сына чувствовали огромное желание продлить жизнь матери, пережив горькую утрату отца. Обняв Веру на прощание, подождав, когда её сухая фигура скроется за дверью палаты, мужчины направились к выходу.
- На последний автобус ты уже опоздал, - сказал Максим, отодвинув повыше рукав модного пальто и посмотрев на часы с розовым кварцевым циферблатом, - здесь столовая приличная через дорогу. Недорого и вполне съедобно. Пойдём, покормлю тебя. А потом в гостиницу отвезу, я тебе место забронировал.
- Наверное, это дорого. Я думал, ты меня к себе... - Оборвал начатую мысль Гордей.
- Ты знаешь, у меня ведь дочка родилась. Недавно письмо вам отправил, не дошло ещё, наверное. Ну, почта, сам понимаешь.
- Да, конечно, понимаю, - Гордею было неловко.
- В общем, Тонечке сейчас и так тяжело. Ребёнок маленький, пелёнки, я на работе целыми днями, - Максим достал из кармана чёрные кожаные перчатки, стал с трудом натягивать их.
- Да всё нормально, брат, сам сказал, не подумав. Конечно, гостиница так гостиница. Давай, перекусим, поговорим, а до места я потом сам доберусь. А ты домой поедешь. Жена, дочка всё-таки. - Гордей посмотрел в серьёзные голубые глаза брата, прятавшие в глубине каплю тёмной грусти.
Продолжение здесь. Глава 82.