Кладбищенский снег падал крупными хлопьями, укрывая свежий могильный холм белым покрывалом. Мне казалось, что само небо оплакивает моего Сашу. Сорок дней пролетели как один миг — я до сих пор не могла поверить, что его больше нет.
— Наследство по закону принадлежит мне, — огорошила золовка после похорон.
Я даже не сразу осознала смысл сказанного. Нина стояла, поджав губы, и смотрела на меня с плохо скрываемым превосходством. Её новая норковая шуба неуместно блестела в тусклом зимнем свете.
— Что ты имеешь в виду? — мой голос дрогнул.
— То и имею. Квартира записана на брата, а я — его единственная кровная родственница.
Земля ушла из-под ног. Мы с Сашей прожили вместе пятнадцать лет. Пятнадцать лет счастья, любви и... гражданского брака. Я никогда не настаивала на штампе в паспорте — казалось, к чему эти формальности, когда есть настоящее чувство?
— Но как же... — слова застревали в горле. — Мы же собирались пожениться этой весной...
— Собираться — не значит пожениться, — отрезала Нина. — У меня двое детей, мне нужна эта квартира больше. Через неделю чтобы вещи забрала.
* * *
Три месяца назад всё было иначе. Саша вернулся с работы непривычно задумчивый.
— Представляешь, сегодня Петровича хоронили, — он тяжело опустился в кресло. — Всего пятьдесят два года...
— Ужас какой, — я присела рядом, погладила его по плечу. — А что случилось?
— Инфаркт. Прямо за рулём. — Саша помолчал. — Знаешь, я тут подумал... Может, нам всё-таки расписаться? Мало ли что...
— Ой, да брось! — я рассмеялась тогда. — Мы и так прекрасно живём. Зачем нам эти формальности?
Как же я теперь жалела о тех словах! Если бы знать...
Саша не настаивал. Только странно посмотрел и больше к этому разговору не возвращался. А через месяц его не стало — тромб оторвался внезапно, скорая даже приехать не успела.
* * *
Я сидела на кухне, механически перебирая старые фотографии. Вот мы с Сашей в Крыму, загорелые, счастливые. А здесь — новоселье, въезжаем в эту самую квартиру. Тогда она была убитой «брежневкой», но мы с таким энтузиазмом делали ремонт...
Телефонный звонок вырвал из воспоминаний.
— Алло, Танечка? — голос Марины Степановны, нашей соседки, звучал взволнованно. — Ты дома?
— Да, а что?
— Тут такое дело... В общем, зайди ко мне. Срочно.
Марина Степановна встретила меня в прихожей, нервно теребя край фартука:
— Понимаешь, я всё хотела рассказать, да как-то неудобно было... Помнишь, в тот день, когда Саша... В общем, я видела, как он с какой-то женщиной разговаривал во дворе. Они так горячо спорили...
— С женщиной? — я похолодела. — Какой?
— В норковой шубе такой... Как у твоей золовки.
Комок подкатил к горлу. Нина? Что она делала здесь в тот день?
— А потом? — я с трудом выдавила вопрос.
— Потом он сел в машину, такой взбудораженный... — Марина Степановна замялась. — Через час «скорая» приехала.
В висках застучало. Я вспомнила, как Нина появилась в больнице подозрительно быстро, будто ждала звонка. И эта её новая шуба...
* * *
Утро началось с настойчивого стука в дверь. На пороге стоял участковый:
— Татьяна Викторовна? Позвольте войти. Поступило заявление от гражданки Кравцовой о незаконном удержании имущества...
— От кого? — не поняла я.
— От сестры вашего... гражданского мужа.
Нина не шутила. Она действительно решила выжить меня из квартиры.
Я металась по комнате, не находя себе места. Пятнадцать лет жизни, каждая вещь пропитана воспоминаниями... Взгляд упал на старую коробку с документами — Саша всегда хранил там важные бумаги.
Может, там найдётся что-то... Завещание? Дарственная?
Руки дрожали, когда я открывала коробку. Пожелтевшие квитанции, страховки, договоры... Стоп. Что это?
Тонкая папка с логотипом нотариальной конторы. Дата — за неделю до смерти.
Сердце заколотилось. Трясущимися пальцами я развернула документ.
«Завещание...»
Я читала и перечитывала строчки, не веря своим глазам. Саша всё-таки успел. Успел оформить завещание на меня. Вот почему Нина была так взвинчена в тот день — она узнала об этом и примчалась выяснять отношения.
В дверь снова позвонили. На пороге стоял молодой человек в строгом костюме:
— Добрый день. Я из нотариальной конторы «Правовед». Ищу Татьяну Викторовну Соколову.
— Это я.
— Александр Николаевич Кравцов оставил у нас пакет документов с указанием вручить вам через три месяца после его смерти.
В конверте оказалось письмо.
«Танюша, родная. Если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет. Прости, что не настоял тогда на свадьбе. Я чувствовал неладное — сердце шалило всё чаще. А после истории с Петровичем решил подстраховаться.
Нина уже несколько лет требовала переписать квартиру на неё. Говорила, что ей с детьми жить негде. Но я-то знаю — она хочет продать её и уехать в Питер. Прости, что не рассказывал — не хотел тебя волновать.
В тот день она приезжала скандалить из-за завещания. Кричала, что я предатель, что родная кровь важнее... Наверное, я слишком разнервничался тогда.
Я всё оформил официально. Квартира теперь твоя. И ещё кое-что найдёшь в банковской ячейке — номер в документах.
Будь счастлива, моя хорошая. Я любил тебя больше жизни».
Слёзы капали на бумагу, размывая строчки. Саша, милый мой Саша...
Я достала телефон и набрала номер своей старой подруги-юриста:
— Лен, помоги разобраться с документами. Тут такое...
* * *
Через неделю Нина снова появилась на пороге. Всё в той же норковой шубе, но уже не такая самоуверенная.
— Я думаю, нам надо поговорить, — процедила она сквозь зубы.
— Не о чем, — я спокойно протянула ей копию завещания. — И да, адвокат уже подал запрос на расследование обстоятельств смерти Саши. Знаешь, соседи многое видели в тот день...
Она побледнела:
— Ты... ты не посмеешь!
— Почему же? Очень интересно узнать, о чём вы говорили перед его смертью. И откуда у тебя деньги на новую шубу — ты же вечно жаловалась на безденежье...
Нина попятилась к двери:
— Ты пожалеешь об этом! У меня связи...
— А у меня — правда. И документы. Прощай, золовушка.
* * *
Снег всё так же падал за окном, укрывая город белым покрывалом. Я смотрела на фотографию Саши и впервые за долгое время чувствовала умиротворение.
Говорят, незаменимых людей нет. Но разве можно заменить любовь? Настоящую, чистую, готовую защищать даже после смерти...
А вы как думаете — стоит ли требовать официального брака, если веришь в искренность чувств? Или любовь не нуждается в штампах?
Истории, которые могут вам понравиться: