Он шел по незнакомому городу и с любопытством разглядывал его. В этом небольшом городе как будто и не было ничего особенного, но много зелени и цветов делали его нарядным и уютным. Шагая по тротуару, Сыч не испытывал жары, стоящей уже неделю и здесь, и в его родном городе в 120 километрах отсюда. Огромные деревья, стоящие по обеим сторонам улицы, скрывали тротуар от солнца, но в то же время были настоящим украшением города. Сыч не знал, как они называются, но их мощные стволы и развесистые кроны делали город необычным, у него было ощущение, что он идет по лесу, и только тротуар напоминал о том, что он идет по красивому южному городу.
Мужчина переводил взгляд с одной стороны улицы на другую, любопытно поглядывая и на дома, и на людей, которые или шли навстречу ему, а чаще перегоняли, он ведь особенно не торопился, время у него еще было.
Сыч целенаправленно шел к цели, ему было поручено привезти сюда какие-то документы, и сейчас он шел навстречу с тем, кому их надо было передать. И тут он увидел своего друга детства, с которым они оба по молодости и попались в ловушку преступной группировки в городе. Он даже остановился и перестал дышать, ведь Сыч знал, что Георгий погиб в последней неудачной разборке с каким-то бизнесменом из сельской местности, а потом сам помогал его жене хоронить его. Но несмотря на это Георгий шел прямо на него, но не улыбался, а смотрел мимо него. Это не возмутило Сыча, он знал, что Жоры уже нет.
Сыч шагал и шагал, представляя рядом с собой Жору. Прийти на место встречи Сыч должен был вовремя, по времени опаздывать разрешалось не более чем на пять минут, ведь город был совершенно незнакомый. Но сделав еще несколько шагов Сыч все же решил повернуть назад, и быстро направился за человеком, так похожим на Жору.
– Кто же он? Да, по виду он крутой мужик, одет хорошо, да и выглядит не то что мы с Жоркой, почти спившиеся и опустившиеся.
Вот опять он вспомнил Жору, ему все еще не верилось в его смерть.
Они были как две капли воды похожи друг на друга, да, очень похожи, только вот у Жоры был безобразный шрам на левой руке чуть выше запястья, а у этого руки ухоженные, ему даже издалека видно. Но вот мужчина, надменный, уверенный в себе, вдруг свернул в боковую улочку. Она, как и центральный проспект, была такая же зеленая, только с другой ее стороны не деревья, а кустарники, и сейчас они были покрыты белыми цветами. Сыч с восторгом смотрел на них, но не выпускал из виду мужика, так привлекающего его внимание.
Тот вдруг резко свернул и пошел к двери какой-то конторы. Подойдя к ней, он зашел туда. Направился туда и Сыч. Увидев табличку с надписью, он подошел ближе. И увидел слово “Адвокат”. На табличке он прочитал:
“Лев Павлович Славин”, но Жора был Кленов. А вот отчество… Он точно помнил, что его дружок по паспорту был Георгий Павлович Кленов.
– Значит это брат Жоры, – подумал Сыч, и вспомнил, что у них в соседях жила семья, которая взяла мальчика из детдома и дала ему свою фамилию.
– Выходит, что и у этого Льва приемные родители, – сделал вывод Сыч, – живут же люди нормально, по-человечески, – с тоской произнес он и постарался запомнить, куда ему надо вернуться.
И уже почти бегом мужчина побежал к парку, где он и должен был передать конверт, который лежал у него в темно-синей небольшой потертой спортивной сумке. Стараясь не останавливаться он чувствовал, что уже опаздывает. А бежать он не мог, это привлекало бы к нему внимание. Но вот уже и дорога к парку.
Сыч бегом перебежал дорогу и зашел в парк, свернул в правую аллею и пошел по ней, на четвертой лавочке сидел старичок. Он присел с другого края и поставил сумку на середину лавочки. А через некоторое время у старичка зазвонил телефон, и он, воскликнув “Иду”, взял сумку Сыча и пошел с ней к выходу. Сыч же должен был зачем-то отправиться сначала на колесо обозрения, видно посмотреть на город с высоты, и только потом уйти.
А он так торопился, ведь хотел застать этого адвоката на месте. Сегодня он как никогда чувствовал, что где-то в глубине души у него еще оставалось чувство жалости и справедливости. Сыч сел на колесо обозрения и стал вспоминать Жору. Они познакомились “там”, когда оба попали туда впервые, а потом уже выйдя, не могли остановиться. И затянула их темная паутина уголовщины. Сыч ничего не знал про Жору, да и про себя ему ничего не рассказывал.
И только год назад он узнал, что у того есть семья: жена и дочь с сыном, он даже как-то приглашал его к себе домой.
– Может он смерть чувствовал и хотел, чтобы я им помогал? Да какой из меня помощник.
Но он вспомнил измученную жизнью женщину, которая все время пока он был там все время кашляла, хотя было лето. Запуганная, в синяках и царапинах, она, как показалось Сычу, была тяжело больна. Еще у нее была мать, она была инвалидом и ходила прихрамывая. Однажды заходил Сыч к ним уже после смерти Жоры и оставил им немного денег, а потом как-то забыл о них.
А сейчас он вспомнил их убогую квартирку, детишек еще дошкольного возраста. Хотя, возможно, мальчик уже в школу пошел, ведь он не знал точно сколько лет детям. И захотелось Сычу быстрее попасть к этому адвокату и рассказать о них.
– Ведь не зря же первым моим порывом при встрече было выяснение того, где он живет. Но тот привел меня к своей конторе. Хотя контора даже лучше, – подумал Сыч, – он, этот Лев Павлович, наверняка не выгонит меня из конторы, а вот в дом бы, будь я на его месте, такого как я, и на порог не пустил, – решил Сыч.
И через пару минут он уже выходил из парка.
– Как хорошо что меня заставили на этом дурацком колесе покататься, я на нем все свои мысли относительно детишек Жоры в порядок привел. Да, мне жалко, очень жалко, и детишек, и бабулю хроменькую, и больную мать, которая без бабкиной пенсии вряд ли их прокормит. Это значит, что со временем они оба все равно в детский дом попадут, и так и никогда не узнают, что у них такой успешный дядя есть.
– А, интересно, знает ли дядя, что у него был брат, а после него остались племянники. Тут он стал пытаться вспомнить имена ребятишек, но память ускользала куда-то, и ему так и не удалось вспомнить. Зато он четко помнил их адрес. Выйдя из парка, он заторопился, но потом решил зайти куда -нибудь поесть, ведь он со вчерашнего вечера ничего не ел. Сыч зашел в кафе, где быстро перекусил и направился к адвокату.
В приемной никого не было, даже секретаря. И он постучал в дверь кабинета. Оттуда сразу донеслось:
– Заходите!
Сыч зашел в кабинет и снова поразился сходству этого адвоката с Жорой.
– Здравствуйте, – торопливо произнес он и замолчал.
Хозяин кабинета удивленно смотрел на него. И Сыч торопливо, словно боясь передумать, выпалил:
– Скажите а у вас дети есть?
– Есть, – спокойно ответил тот, видно решив, что к нему зашел не совсем адекватный посетитель.
– И у него есть, мальчик и девочка, правда его самого уже в живых нет.
–У кого? – опять удивился адвокат.
– Твоего брата, – произнес Сыч и, помолчав, сказал, – близнеца, вот, – добавил он слово, которое обычно дети произносят для усиления эффекта сказанной ими новости, – вы, наверное, не знали? – продолжил он.
– Не знал, – спокойно сказал мужчина, но было видно, что он ему не верит.
Но у Сыча, на его счастье, в телефоне было две фотографии Жоры: на одной он стоит на фоне местного театра, они тогда выпили слегка и устроили себе фотосессию, потом Сыч все удалил, а это фото почему-то осталось. А на второй Жора уже лежит в гробу, где он, конечно же не особенно похож…
Зато реакция брата была шоковая.
– Похож?
– С чего вы взяли, что это мой брат?
– Фамилии у вас разные, и имена тоже, Георгием его звали, а вот отчество одно. Мы с ним уже по две ходки сделали, и даже можно сказать дружили. Меня, возможно, как и Жоры, тоже не было бы. Но я попал в больницу с аппендицитом. И пока я там лежал, он с кем-то что-то не поделил. Когда и вышел из больницы, его как раз должны были хоронить. Я им в последний момент деньгами помог. И похоронили его как и положено. Они, племянники ваши, плохо живут. бабушка их вот-вот умрет, так, якобы врач ей сказал. А их мамка… В общем, лучше их у нее забрать, жалко мне их.
– Я вас случайно встретил, думал-думал и все же решил сказать вам о ребятишках. Жорка был тот еще фрукт, да и я тоже хорош, да мы, вообще-то друг друга стоили. Но он про вас никогда не говорил, наверное и не знал.
– Я тоже этого не знал, сказал Лев Павлович, – А где они живут и сколько им лет?
Сыч засуетился:
– Маленькие они еще, в садик ходят, как мне кажется, но точно я не знаю. А адрес я вам сейчас напишу.
Лев Павлович дал ему лист бумаги и Сыч написал и название города, и как до него ехать. Ведь ехать надо с пересадкой. Написал и их адрес, даже как от вокзала до их дома добраться расписал подробно.
– Если поедете, то помогите бабушке Зое, она золотой человек. Моей мамке помогала, когда та еще жива была, она у меня последние два года перед смертью лежачая была.
Сыч все говорил и говорил. И уже готов был заплакать, так ему было жалко и мать, и бабушку Жорки, да и самого Жорку. Но больше всего Сыч переживал за его детей.
– Я бы и сам их забрал, но кто мне их даст, я человек ненадежный, можно сказать плохой. Уж вы не дайте им пропасть, ведь их у матери все равно заберут, у нее какая-то серьезная болезнь, вот поэтому и заберут, не сейчас, а когда баба Зоя
умрет. Хотя может она еще долго будет жить, может Бог им всем поможет.
– Вы номер своего телефона оставьте.
– Записывайте, – обрадовался Сыч и продиктовал номер своего телефона.
– Ну я пошел, у меня автобус скоро, и он вышел.
А Лев Павлович Славин растерянно сидел за столом и пытался разобраться в тех чувствах, о которых он до сих пор не знал: в чувстве недоверия и одновременно в чувстве жалости.
Благодарю моих дорогих читателей за лайки и комментарии, я рада, что вы со мной, желаю вам, доброго здоровья и счастья!
Читайте и другие мои рассказы:
