Рассказ | Штрафное время |
Глава 1. На тонком льду
Первая любовь приходит легко, даже если оставляет руины. А настоящая любовь случается, когда ты разбита вдребезги, когда за спиной трёхлетний сын, отвернувшиеся родители и волчий билет матери-одиночки. И тут появляется он — тот самый хоккеист, который когда-то растоптал твоё сердце не заметив. Появляется и говорит: "Прости. Я всё осознал." А ты смотришь в эти глаза, такие родные и чужие одновременно, и понимаешь: поздно. Уже не простить.
Тогда, три года назад, всё было иначе. Спортбар "Овертайм" гудел от предматчевого возбуждения. Я протирала стаканы за стойкой, искоса поглядывая на компанию хоккеистов местного клуба. Они всегда заходили после тренировок — молодые, красивые, уверенные в себе.
— Эй, красавица! — окликнул один из них. — Повтори.
Я обернулась и утонула. Карие глаза смотрели с каким-то особенным прищуром, от которого внутри всё замирало. Широкие плечи обтягивала клубная футболка, на запястье поблёскивали дорогие часы.
— Пожалуйста, — поставила перед ним новый бокал пива.
— Лёха, — он протянул руку. — А тебя как зовут, чудо?
— Вера, — почему-то смутилась я.
— И правда Вера, — он улыбнулся так, что колени стали ватными. — Чистая, светлая... Давно тут работаешь?
Говорили легко, словно знали друг друга сто лет. Он рассказывал о хоккее, о том, как в пять лет отец привёл его на каток, как забил первую шайбу, как подписал контракт с клубом. Я слушала, затаив дыхание. А он смотрел — внимательно, изучающе, с каким-то хищническим интересом.
— Слушай, — сказал вдруг, — а пойдём завтра на матч? У меня есть лишний билет.
Сердце сильнее забилось. Я кивнула, даже не подумав, что завтра утром пары в университете.
Он ушёл последним, оставив щедрые чаевые и свой номер телефона. А я ещё долго стояла, прижимая к груди салфетку с его цифрами, и не знала, что эта встреча изменит всю мою жизнь.
Матч они выиграли. Лёха забил решающую шайбу и, вскинув руки, посмотрел туда, где я сидела на трибуне. Потом было шумное празднование в раздевалке, куда он провёл меня, гордо представив команде: "Это Вера, моя девушка".
Его девушка... От этих слов кружилась голова. Я не замечала понимающих взглядов, которыми обменивались его товарищи по команде. Не слышала шепотков: "Очередная..." Я просто летала.
А потом он поцеловал меня — прямо там, в пустом коридоре ледового дворца. От него пахло потом, победой и какой-то звериной силой. Его руки были повсюду, и я таяла, плавилась, теряла голову...
— Поехали ко мне? — прошептал он, прикусывая мочку уха.
Я должна была сказать "нет". Должна была вспомнить о маминых наставлениях, о своей репутации, о том, что мы знакомы всего два дня. Но его глаза смотрели так призывно, а руки обещали такое блаженство...
— Да, — выдохнула я.
И понеслась в пропасть.
Глава 2. Брошенная шайба
Та ночь изменила всё. Просторная квартира Лёхи дышала холостяцким минимализмом — кожаный диван, огромная плазма, хоккейные трофеи на полках. И кровать, застеленная чёрным шёлком.
— Ты такая красивая, — шептал он, стягивая с меня одежду. — Такая нежная...
Его руки казались обжигающими, и я плавилась под этими прикосновениями, забыв о стыде, о страхе, обо всём на свете. Было больно — и сладко, страшно — и упоительно. Каждый поцелуй отпечатывался на коже клеймом, каждый вздох впитывался в память.
А утром я проснулась одна. На тумбочке записка: "Прости, срочные сборы. Позвоню." И небрежно брошенные деньги — словно оплата за услугу.
Я не взяла эти деньги. Ушла, глотая слёзы, убеждая себя, что всё правильно, что он занят, что позвонит... Позвонил через неделю — коротко, между делом:
— Прости, детка, закрутился. Может, встретимся?
И снова его квартира, его руки, его жадные поцелуи. А после — тишина в телефоне и мучительное ожидание.
Тест на беременность показал две полоски через месяц. Я звонила ему снова и снова, но слышала только короткие гудки. А когда дозвонилась...
— Слушай, — его голос звучал раздражённо, — у меня важные игры, контракт на носу. Решай сама свои проблемы, ладно?
— Но это твой ребёнок...
— Да кто знает? — он хмыкнул. — Может, ты со всей командой переспала.
В трубке раздались гудки.
Тем вечером я долго стояла у плиты, глядя, как закипает чайник. Мысли путались: аборт? Оставить? Как сказать родителям? Где жить? На что жить?
— Испорченная дрянь! - припечатал отец, когда я всё-таки решилась рассказать. — Чтоб духу твоего в моём доме не было.
Мама плакала, умоляла "решить проблему", предлагала деньги на аборт. А я гладила ещё плоский живот и понимала: не смогу. Это всё, что у меня осталось от той волшебной сказки, которая оказалась обманом.
С учёбы пришлось уйти — вечерние смены в баре еле покрывали аренду крошечной комнаты на окраине. Живот рос, деньги таяли, а я всё чаще ловила себя на том, что включаю спортивный канал. Лёха блистал на льду, забивал шайбы, давал интервью. А потом подписал контракт с клубом НХЛ и уехал за океан.
В женской консультации было шумно и душно. Беременные с огромными животами, счастливые мужья с пакетами, гордые будущие бабушки...
— К кому записаны? — строго спросила регистратор.
— К Светлане Игоревне...
— А сопровождающие где? Муж? Мама?
— Я одна.
Её взгляд стал колючим, презрительным. Я уже привыкла к таким взглядам — в магазине, в транспорте, везде, где видели мой живот и отсутствие кольца на пальце.
Глава 3. Сильный удар
Рожала я в обычной районной больнице. Схватки начались ночью — резкие, выворачивающие внутренности. Скорая приехала через час, угрюмый водитель помог дойти до машины.
— Муж, родственники будут? — спросила медсестра в приёмном покое.
— Нет, — я стиснула зубы от новой схватки. — Я одна.
В её взгляде мелькнуло что-то похожее на сочувствие. Она даже задержалась у моей каталки, пока везли в родовое:
— Первые роды?
— Да...
— Не бойся. Прорвёмся.
Двенадцать часов боли и страха. Я кричала, материлась, молила о смерти. А потом услышала его крик — пронзительный, яростный, живой.
— Мальчик, — сказала акушерка. — Богатырь, четыре двести.
Мне положили на грудь мокрый, скользкий комочек. Я смотрела на крошечное личико и не могла поверить: это моё, моё, моё...
— Как назовёте? — спросила медсестра, заполняя документы.
— Александр, — имя само сорвалось с губ. — Саша.
В палате было тихо и пусто. Соседние койки занимали счастливые женщины, с мужьями, с цветами, с фруктами. Ко мне никто не приходил. Только телефон разрывался от звонков коллекторов — кредит за роды нужно было отдавать.
Сашка оказался спокойным малышом. Смотрел на мир огромными карими глазами — его глазами, сжимал крошечные кулачки, причмокивал во сне. Я часами разглядывала его лицо, пытаясь понять: на кого больше похож?
Первый год был самым тяжёлым. Съёмная комната в коммуналке, бессонные ночи, подработка уборщицей в супермаркете — пока сын спал у соседки. Грудь разрывалась от молока, спина ныла от усталости, а впереди не было ничего, кроме бесконечной борьбы за выживание.
Как-то включила спортивный канал — случайно, убаюкивая Сашку ночью. А там интервью: Алексей Воронцов, восходящая звезда НХЛ, о личной жизни и планах.
"— Правда, что вы встречаетесь с известной моделью?
— Без комментариев, — он улыбался в камеру своей фирменной улыбкой. — Но скажу так: в моей жизни, наконец, появился человек, с которым я готов строить будущее."
Я выключила телевизор. Сашка заворочался, захныкал во сне.
— Тише, маленький, — прошептала, прижимая его к себе. — Тише. Мы справимся. Мы уже справляемся.
На работу с ребёнком брали неохотно. "А если заболеет? А кто с ним сидеть будет? А декреты?" Смотрели с подозрением, словно я прокажённая. Спасла Светлана Игоревна — врач из консультации.
— Нам как раз регистратор нужен, — сказала она. — В первую смену, с восьми до пяти. Зарплата небольшая, зато садик рядом.
Глава 4. Новая игра
Три года пролетели как один день. Каждое утро начиналось одинаково: в шесть подъём, сборы в садик, овсянка для Сашки (он морщился, но ел — весь в отца, тот тоже всегда следил за питанием), дорога через весь район в новый муниципальный садик, потом на работу в поликлинику.
Наша маленькая однушка в спальном районе казалась раем после комнаты в коммуналке. Пятнадцать метров счастья: кровать у окна, детский уголок с игрушками, кухонька, где мы с сыном часто сидели вечерами, играя в настольные игры или рисуя. На стене — постер с хоккеистами, Сашка выпросил. Я каждый раз вздрагивала, натыкаясь взглядом на знакомую фигуру в форме "Питтсбурга".
— Мама, а почему у Пети есть папа, а у меня нет? — спросил сын однажды во время прогулки.
Мы сидели на лавочке в парке, кормили уток. Сашка крошил батон, серьёзно наблюдая, как птицы делят добычу. Осеннее солнце путалось в его тёмных волосах — таких же непослушных, как у Лёхи.
К этому вопросу я готовилась все три года, придумывала правильные слова, но всё равно оказалась не готова.
— У тебя есть папа, солнышко. Просто... он далеко. Играет в хоккей в другой стране.
— Как Овечкин? — глаза сына загорелись. Эти глаза — карие, с золотистыми крапинками, точная копия отцовских.
— Да, — я через силу улыбнулась. — Примерно так.
В тот вечер я достала старую фотографию — единственную, что сохранила. Лёха на льду, после победного матча. Молодой, красивый, уверенный в себе. От снимка всё ещё пахло его одеколоном — или мне просто казалось.
На работе дни тянулись медленно. Бесконечные карточки, талоны, недовольные пациенты. Но мне нравилось — стабильная зарплата, официальное трудоустройство, отпуск летом. Коллеги постепенно привыкли к "матери-одиночке", некоторые даже предлагали присмотреть за Сашкой, если задерживалась на работе.
Андрей появился в нашей жизни неожиданно. Он привёз заболевшую маму в поликлинику, а я помогла быстрее оформить документы. Высокий, широкоплечий, в очках, делающих его похожим на профессора. Говорил негромко, держался уверенно, но без наглости.
Потом он приходил ещё — уже без мамы. Приносил кофе из "Старбакса", угощал пирожными из соседней кондитерской. Оказалось, его проектное бюро находится в соседнем здании.
— У вас очень красивая улыбка, — сказал он как-то. — Жаль, что вы так редко улыбаетесь.
Он был другим — спокойным, надёжным, без звёздной шелухи. Инженер-проектировщик, своя квартира в центре, размеренная жизнь. И глаза — добрые, внимательные, совсем не похожие на те, карие, что до сих пор снились по ночам.
— Можно пригласить вас в кино? — спросил после месяца таких вот кофе-брейков.
— Я... — я замялась, теребя край регистрационного журнала. — У меня сын.
— Я знаю, — он улыбнулся, и в уголках глаз собрались морщинки. — Может, сходим все вместе? На мультфильм? Слышал, "Холодное сердце 2" неплохой.
Сашка влюбился в него сразу — за конструктор лего, за умение чинить сломанные машинки, за рассказы о том, как строят мосты. Андрей приходил к нам в гости, готовил ужин (божественная паста карбонара!), читал сыну сказки. Не заигрывал, не торопил события, просто был рядом.
— Знаешь, — сказал он однажды, когда Сашка уснул в обнимку с новым конструктором. — Я всё понимаю. Про отца ребёнка, про твои страхи. Но я готов ждать. Сколько нужно.
В тот вечер я впервые позволила себе поцеловать его. А он обнимал меня — бережно, нежно, словно боялся спугнуть. От него пахло кофе с корицей и немного детским шампунем от его свитера — Сашка пролил его днём в ванной.
И именно в этот момент из телевизора раздалось:
"Срочные спортивные новости! Звезда НХЛ Алексей Воронцов возвращается в Россию. Подписан контракт с клубом КХЛ..."
Глава 5. Возвращение
Первое появление Лёхи в городе стало новостью номер один. Его фото украсило все спортивные сайты, баннеры с его лицом висели на каждом углу. "Возвращение легенды!" — кричали заголовки. Я старалась не смотреть, но его лицо преследовало меня повсюду.
— Мама, смотри, это же мой папа! — Сашка застыл перед огромным плакатом у торгового центра. — Он такой большой!
Я сжала его ладошку. Да, сынок, твой папа теперь большой человек. Настолько большой, что нас с тобой в его жизни даже не видно.
На работе только и разговоров было, что о возвращении звезды. Молоденькие медсестрички обсуждали его личную жизнь — якобы расстался с той самой моделью, приехал один.
— А правда, что у него есть внебрачный ребёнок? — услышала я случайный разговор в ординаторской.
— Да кто знает... Говорят, какая-то фанатка нагуляла, а потом пыталась денег стрясти.
Я стиснула зубы и вышла. С тех пор научилась закрывать уши, когда речь заходила о нём.
Андрей чувствовал моё состояние. Стал приходить чаще, забирал нас с Сашкой на прогулки, в кино, в парк развлечений. Сын уже называл его "дядей Андреем" и каждый раз радостно бежал навстречу.
— Представляешь, он научил меня делать мост из спагетти! — восторженно рассказывал Сашка. — И он обещал сводить меня на хоккей!
Я замерла:
— На хоккей?
— Ну да! У него есть билеты на матч открытия сезона!
Сердце пропустило удар. Матч открытия — первая игра Лёхи за местный клуб. Весь город будет там.
— Милая, — Андрей обнял меня сзади, когда Сашка убежал смотреть мультики. — Ты же знаешь, рано или поздно это случится. Он увидит отца.
— А если... — я запнулась. — Если он узнает? Если захочет общаться с сыном?
— Значит, будем решать проблемы по мере их поступления, — его руки были тёплыми и надёжными. — Я с вами. Что бы ни случилось.
Матч я смотрела дома по телевизору. Камера то и дело выхватывала крупным планом его лицо — возмужавшее, с новыми морщинками у глаз. Он играл как бог — три шайбы за игру, публика ревела.
А потом случилось то, чего я боялась больше всего. Камера показала трибуны, и я увидела их — Андрея и Сашку. Мой сын размахивал клубным шарфом, что-то кричал. И в этот момент Лёха забил очередной гол, повернулся к трибунам для традиционного приветствия...
Я видела, как изменилось его лицо. Как он застыл, вглядываясь в мальчика, так похожего на него самого в детстве. Видела, как дрогнула его рука с клюшкой.
Телефон зазвонил ровно через час после матча. Незнакомый номер.
— Вера? Это Алексей. Нам нужно поговорить.
Глава 7. Тайм-аут
Ночь я не спала. Ворочалась, перебирая варианты. Можно уехать — собрать вещи и исчезнуть. Можно подать встречный иск — за моральный ущерб, за неуплату алиментов. Можно... Но во всех вариантах страдал Сашка.
В половине девятого позвонил Андрей:
— Включи телевизор. Спортивный канал.
Лёха давал интервью в утреннем шоу. Сидел в студии — подтянутый, серьёзный, с легкой щетиной на щеках.
"— Алексей, ваше возвращение стало сюрпризом. Почему решили вернуться?"
Он помолчал, глядя куда-то мимо камеры:
"— Знаете, в Америке я многое понял. О жизни, о ценностях, о том, что действительно важно. Там, за океаном, всё по-другому. Холодное, деловое... А здесь — дом. Здесь осталось что-то настоящее."
"— А как же контракт? Ваш агент говорил о рекордной сумме..."
"— Деньги — не главное. Я понял это, когда..." — он запнулся. — "Когда осознал, сколько потерял здесь. Сколько упустил."
В груди что-то сжалось. Я знала этот его взгляд — так он смотрел тогда, три года назад, когда говорил, что я особенная.
"— В прессе ходят слухи о вашей личной жизни. Расставание с моделью, одиночество..."
"— Об этом я расскажу на пресс-конференции. В десять утра. Будет... много интересного."
Я выключила телевизор. Руки дрожали.
— Он тебя шантажирует? — голос Андрея в трубке звучал глухо.
— Да.
— Не ходи. Мы справимся. Найдём юристов...
— А Сашка? Он же узнает. Рано или поздно.
В дверь позвонили. На пороге стояла Светлана Игоревна — моя бывшая врач из консультации, та самая, что помогла с работой.
— Собирайся, — сказала она вместо приветствия. — Я отвезу тебя.
— Куда?
— На пресс-конференцию. И да, я еду с тобой. Как свидетель.
— Свидетель?
— Того, как ты пыталась связаться с ним. Как рыдала у меня в кабинете. Как рожала одна. Пусть попробует после этого рассказать про "не знал" и "она скрыла".
Сашка ещё спал. Я оставила его с соседкой — доброй старушкой, которая часто сидела с ним, когда я задерживалась на работе.
Ледовый дворец гудел как улей. Журналисты, фотографы, камеры... У входа в пресс-центр нас встретил администратор:
— Извините, только аккредитованные...
— Я Вера Климова. Меня ждут.
Его лицо изменилось:
— А, да-да... Проходите.
Лёха стоял у окна, разговаривал с каким-то мужчиной в дорогом костюме — наверное, агент. Обернулся на звук шагов:
— Пришла. А где...
— Сын спит, — отрезала я. — Ему в садик к девяти.
Глава 8. Последний период
В пресс-центре было душно от софитов и людей. Журналисты перешёптывались, поглядывая то на меня, то на Лёху. Светлана Игоревна села рядом, крепко сжав мою руку — её присутствие придавало сил.
Агент что-то быстро говорил Лёхе, тот отмахивался. В костюме от Армани он казался ещё более чужим, далёким от того мальчишки, в которого я когда-то влюбилась. Наконец, он шагнул к микрофону:
— Доброе утро. Я собрал эту пресс-конференцию, чтобы...
— Подожди, — я поднялась. По залу прошёл шёпот. — Давай начистоту. Зачем этот цирк? Чего ты хочешь?
Он замер. В глазах мелькнуло что-то похожее на растерянность:
— Правды. Хочу рассказать правду.
— Какую? Что бросил беременную девчонку? Что три года не интересовался сыном? Или как теперь, став звездой, решил поиграть в заботливого папу?
Камеры щёлкали как сумасшедшие. Журналисты строчили в блокнотах.
— Я изменился, — его голос дрогнул. — Там, в Америке... всё по-другому. Деньги, слава, девушки — всё пустое. А здесь... здесь осталось что-то настоящее.
— Настоящее? — я горько усмехнулась. — Знаешь, что настоящее? Ночные колики. Первые шаги. Температура под сорок. Детский сад с восьми до шести, потому что надо работать. Съёмная комната в коммуналке. Косые взгляды соседей. Это настоящее, Лёш. А не твои интервью о семейных ценностях.
Светлана Игоревна поднялась рядом:
— Я подтверждаю каждое слово. Вера пыталась связаться с вами. Множество раз. Я свидетель.
— Да, я облажался, — он провёл рукой по лицу. — Но я хочу всё исправить. У парня должен быть отец.
— У него есть отец, — раздалось от дверей.
Андрей. Стоит в своём простом свитере среди этого цирка, спокойный, уверенный. А рядом... Сашка.
— Дядя Андрей забрал меня из садика! — сын подбежал ко мне. — Сказал, тут что-то важное!
Лёха смотрел на мальчика как громом поражённый. Сашка обернулся на него:
— Ой, а вы тот хоккеист с плаката! Можно автограф?
В зале повисла тишина. Было слышно, как гудят камеры, как кто-то всхлипнул в дальнем ряду.
— Можно, — голос Лёхи звучал глухо. — Как тебя зовут, чемпион?
— Саша! — сын протянул ему блокнот. — А вы правда забили три шайбы в прошлой игре?
Глава 9. Удар в сердце
Лёха смотрел на сына так, словно увидел привидение. Руки, державшие блокнот, чуть дрожали. В этот момент я впервые заметила, как постарел этот холёный красавец — морщины вокруг глаз стали глубже, в уголках рта залегла горькая складка.
— Тебе нравится хоккей, Саш? — его голос звучал хрипло.
— Очень! — Сашка сиял. — Дядя Андрей водил меня на ваш матч! А ещё мы с ним клюшку купили и шайбу. Он учит меня бросать!
Каждое слово "дядя Андрей" било Лёху как пощёчина. Он бросил быстрый взгляд на соперника — тот стоял спокойно, чуть улыбаясь, положив руку Сашке на плечо.
Журналисты строчили как безумные. Кто-то уже начал прямую трансляцию в сеть. "Скандал в прямом эфире: звезда НХЛ встречает внебрачного сына!"
— Знаешь, чемпион, — Лёха опустился на корточки перед сыном. — А я ведь знал твою маму. Давно, когда ты был совсем маленький.
— Правда? — Сашка обернулся ко мне. — Мам, а почему ты не рассказывала?
В горле встал ком. А что я должна была рассказать? Как твой отец бросил нас? Как не отвечал на звонки? Как я рыдала ночами, прижимая руку к животу, чувствуя твои первые пинки?
— Потому что некоторые истории слишком сложные, малыш, — Андрей мягко потрепал Сашку по макушке. — Даже для взрослых.
— Я хочу всё исправить, — Лёха поднялся, глядя мне в глаза. — Дать сыну то, что должен был дать три года назад. Семью, имя, будущее...
— Будущее? — я горько усмехнулась. — А как же твоя карьера? Контракты? Светская жизнь? Готов всё бросить ради ребёнка, которого три года назад не хотел даже видеть?
— Люди меняются, Вер.
— Да, меняются. Я тоже изменилась. Та наивная девочка, которая в тебя верила, умерла в родовой палате. Одна, без поддержки, без руки, которую можно было бы сжать от боли.
Светлана Игоревна всхлипнула:
— Я помню ту ночь. Она звала тебя. В бреду, между схватками. А ты...
— Хватит! — рявкнул Лёха. Его лицо исказилось. — Думаете, мне не снятся кошмары? Не мучает совесть? Я был молод, глуп, испуган...
— А я? — тихо спросила я. — Мне было двадцать. Я тоже была молода и испугана. Но я не сбежала.
Сашка переводил взгляд с него на меня, явно чувствуя напряжение:
— Мам, что происходит?
— Сынок... — голос Лёхи дрогнул.
— Не смей! — я шагнула вперёд. — Не смей называть его так! Ты потерял это право, когда сказал "решай свои проблемы сама"!
Глава 10. Признание поражения
В пресс-центре стояла звенящая тишина. Только камеры щёлкали как сумасшедшие, да кондиционер тихо гудел под потолком. Сашка прижался к Андрею, явно напуганный накалом страстей. А Лёха... Лёха вдруг как-то весь осел, словно из него выпустили воздух.
— Знаешь, — сказал он неожиданно тихо, глядя куда-то мимо меня. — Когда я увидел его на трибуне... Это было как удар под дых. Моё лицо, мои глаза, даже эта чёртова ямочка на подбородке...
Он достал телефон, открыл галерею:
— Вот, смотри. Это я в его возрасте.
На экране маленький Лёха с клюшкой, такой же взъерошенный и серьёзный, как сейчас Сашка. Даже родинка над бровью та же.
— А это мой отец, — следующее фото, ещё старше. — Он бросил нас, когда мне было пять. Ушёл к другой женщине, завёл новую семью. Я поклялся себе, что никогда... — он запнулся. — Что никогда не стану таким, как он.
— И стал даже хуже, — тихо сказала я. — Твой отец хотя бы ушёл открыто. А ты просто сделал вид, что нас не существует.
Сашка вдруг подал голос:
— Мам... Он что, мой папа?
Весь зал замер. Андрей чуть крепче сжал плечо мальчика, но промолчал. А я... я не знала, что ответить. Как объяснить трёхлетнему ребёнку всю эту взрослую грязь?
— Да, малыш, — неожиданно ответил Лёха. — Я твой отец. Но знаешь... быть настоящим отцом — это не просто иметь одинаковую с ребёнком родинку над бровью. Это быть рядом. Каждый день. Как дядя Андрей.
Он поднялся, одёрнул пиджак:
— Я отзываю иск об установлении отцовства. И... — он посмотрел на Андрея. — Спасибо, что были с ними, когда я оказался слишком труслив для этого.
— Я был с ними не потому, что вас не было, — спокойно ответил тот. — А потому что люблю их. Обоих.
Завтра все газеты будут кричать о скандале, о признании, о внебрачном сыне звезды хоккея... Но почему-то это уже не имело значения.
— Мам, — Сашка дёрнул меня за рукав. — А можно мы пойдём домой? Дядя Андрей обещал научить меня делать мост из спичек.
— Конечно, солнышко, — я взяла его за руку. — Пойдём домой.
Уже в дверях я обернулась. Лёха стоял у окна, глядя нам вслед. И впервые в его глазах я увидела то, чего не было три года назад — настоящую, искреннюю боль.
Глава 11. Чистый лёд
Прошёл год. Сашка пошёл в первый класс — серьёзный, в новом костюме, с огромным букетом для учительницы. Андрей вёл его за руку, а я шла рядом, украдкой вытирая слёзы. Мой мальчик, мой маленький боец...
Лёха сдержал слово. Никаких исков, никаких попыток вмешаться в нашу жизнь. Только алименты — регулярные, солидные, с компенсацией за все прошлые годы. И подарки на день рождения — через администрацию клуба, без личного контакта.
— Знаешь, — сказал как-то Андрей, когда мы укладывали Сашку спать, — он ведь каждый матч оставляет для вас билеты. Просто на всякий случай.
— Откуда ты знаешь?
— Администратор проговорился. Два места, в пятом ряду. Там, где сидели в тот раз.
Я промолчала. А через неделю мы снова пошли на хоккей — все вместе. Сашка размахивал клубным шарфом, кричал со всеми. А когда Лёха забил решающую шайбу и по традиции повернулся к трибунам, наши глаза встретились.
В тот вечер он прислал сообщение — первое за год:
"Спасибо, что пришли. Он так похож на меня в детстве..."
Я не ответила. Но с тех пор мы стали иногда ходить на матчи. Сашка болел за команду. А Лёха... Лёха просто играл. Может быть, лучше, чем когда-либо.
Андрей сделал предложение весной. Без пафоса и показухи — просто протянул кольцо за завтраком:
— Выходи за меня. Вы оба — главное, что есть в моей жизни.
Сашка радостно захлопал в ладоши:
— Ура! Дядя Андрей будет моим папой?
— Если ты не против, чемпион.
— Я за! — сын бросился ему на шею. — А можно тебя просто папой называть? Без "дяди"?
У меня защипало глаза. Андрей обнял нас обоих, и впервые за долгое время я почувствовала — мы дома. По-настоящему дома.
Свадьба была скромной — только самые близкие. Сашка нёс кольца, важный и серьёзный в новом костюме. А на следующий день в почтовом ящике я нашла конверт. Внутри — открытка с видом ночного города и несколько строк:
"Я рад, что у вас всё хорошо. Что Сашка растёт настоящим мужчиной. Что ты счастлива. Прости меня за всё. И спасибо, что сохранила ему жизнь тогда, когда я думал только о своей. Удачи вам. Л."
Первая любовь не бывает счастливой. Но иногда она учит нас чему-то важному — верности, силе, умению прощать. И тогда настоящая любовь приходит уже к другому человеку — мудрому, познавшему цену слезам и умеющему ценить простое тихое счастье.
Сашка иногда спрашивает про Лёху. Я не вру — говорю, что он его биологический отец, но папой стал другой человек. Тот, кто выбрал нас сам и остался рядом, несмотря ни на что.
А по выходным мы ходим на каток. Андрей учит сына кататься, поддерживая за руку. И в такие моменты я думаю: вот оно, настоящее. Не на льду хоккейной арены, а здесь — где муж и сын чертят на льду неровные круги, где звенит детский смех, где будущее пахнет морозом и карамельным латте из автомата.
Потому что иногда нужно проиграть в одной игре, чтобы победить в главной.
Ставьте лайк и подписывайтесь на канал, если вы еще не в числе постоянных читателей. Буду рада всем! Если считаете, что у Веры непростая история, и она вас тронула, предложите прочесть её своим родным и друзьям, возможно они тоже кого-то не могут простить, а с нашими героями это будет легче сделать.
Другие популярные рассказы на канале: