Рассказ | Снегурочка для олигарха |
Глава 1. Цена доброты
Моя сказка началась как в дешёвом романе: бедная девушка-Снегурочка и богатый покровитель. Вот только я не собиралась продаваться, даже когда он предложил цену в миллионы. А он не привык слышать 'нет' от каких-то нищих актрис на утренниках. И тогда сказка превратилась в триллер, чуть не разрушивший мою жизнь.
В детском доме пахло хвоей и мандаринами. Я поправила голубой кокошник и посмотрела на своё отражение в окне — привычный образ Снегурочки, который приносил столько радости детям. Белоснежное платье с серебряной вышивкой (перешитое из старых штор), коса до пояса (настоящая, не парик), румянец на щеках (от мороза, не от косметики).
— Лизавета, там спонсоры приехали, — Марья Степановна, директор фонда, выглядела взволнованной. — Крупные. Ты уж постарайся!
Я улыбнулась — после трёх лет работы в фонде научилась улыбаться, даже когда тошно. Особенно когда тошно. Дети не должны видеть грусть.
Утренник шёл, как обычно: стихи, песни, хороводы. Дети смеялись, и от этого смеха таял декабрьский снег. Я так увлеклась, что не сразу заметила его взгляд — цепкий, оценивающий, почти хищный.
Игорь Северский, глава корпорации "Нотерн Групп", стоял у стены, засунув руки в карманы пальто от Brioni. Рядом суетились журналисты: благотворительность нынче в моде. Но он не смотрел в камеры. Он смотрел на меня.
— Великолепное выступление, — сказал он после, перехватив меня в коридоре. — Вы словно настоящая Снегурочка.
От его улыбки веяло холодом. Дорогой парфюм не мог перебить запах власти и денег.
— Спасибо, — я попыталась обойти его. — Извините, меня дети ждут...
— Подождут, — он преградил дорогу. — Я хотел бы обсудить возможность... сотрудничества.
— Обратитесь к директору фонда.
— А если я хочу обсудить это лично с вами? Скажем, за ужином?
Я машинально коснулась кольца на пальце — простенького, серебряного, с маленьким фианитом. Дима копил на него три месяца.
— Простите, я помолвлена.
Его брови чуть приподнялись:
— Вот как? И кто счастливчик?
— Автомеханик, — почему-то ответила я. — Мы женимся весной.
На его лице мелькнуло что-то похожее на презрение:
— Автомеханик? Серьёзно? — он достал визитку. — Позвоните, когда захотите... повысить планку.
Вечером я рассказала об этом Диме. Он только рассмеялся, вытирая руки промасленной тряпкой:
— Вот же хмырь! Думает, если при деньгах, то всё можно купить?
И притянул меня к себе — пахнущий машинным маслом, родной, настоящий. А я уткнулась носом в его промасленную спецовку и подумала: как хорошо, что есть на свете такие простые и понятные вещи как любовь.
Если бы я знала, что это только начало...
Глава 2. Давление
Северский начал с малого. Сначала это были "случайные" встречи в коридорах фонда — он взял под личный контроль программу помощи детям-сиротам. Потом — дорогие подарки, от которых я отказывалась. Затем — неприкрытые намёки руководству фонда, что моё непослушание может стоить им финансирования.
— Лизонька, девочка моя, — причитала Марья Степановна, заламывая руки. — Ну что тебе стоит? Хотя бы один ужин! У нас же дети, им лекарства нужны, оборудование...
Я смотрела в окно на падающий снег и чувствовала, как внутри всё переворачивается от отвращения:
— То есть, вы предлагаете мне продаться?
— Что ты, что ты! — она всплеснула руками. — Просто... он же не урод какой-нибудь. Приличный человек, состоятельный...
— Женатый, — добавила я. — С тремя детьми. Я наводила справки.
В тот вечер я долго плакала в мастерской у Димы. Он молча обнимал меня, пока я размазывала тушь по его старой футболке.
— Знаешь, — сказал он наконец, — может, ну его, этот фонд? Я получил предложение от хорошего автосервиса. Зарплата больше, можно будет...
— Нет, — я подняла голову. — Я не брошу детей. Они не виноваты, что какой-то богатый ублюдок решил поиграть в охоту.
В его карих глазах плескалась тревога:
— Боюсь, он так просто не отстанет.
Как в воду глядел.
На следующий день в мастерскую нагрянула налоговая. Через неделю — пожарная инспекция. Потом — санэпидстанция. Хозяин, извиняясь, развёл руками:
— Прости, Дим. Сам понимаешь — мне проблемы не нужны...
А вечером раздался звонок с незнакомого номера:
— Как вам мой маленький намёк, Елизавета? — голос Северского сочился ядом. — Это только начало. У вашего... жениха ещё много слабых мест.
— Чего вы добиваетесь? — я сжала телефон так, что побелели костяшки.
— Всего лишь ужина. Для начала.
— А потом?
— А потом вы сами не захотите возвращаться к своему мастеровому.
В трубке раздались гудки.
Я сидела на кухне нашей съёмной квартирки, глядя в темноту за окном. На столе остывал ужин — простой, как наша жизнь: жареная картошка, салат из капусты, котлеты. Дима придёт поздно — устроился работать по ночам в службу аварийной помощи на дорогах.
Телефон снова завибрировал. На этот раз СМС: "Завтра в 19:00, ресторан 'Метрополь'. Не опаздывайте."
И следом фотография: Дима помогает девушке с заглохшей машиной. Снято издалека, но ракурс такой, будто он её обнимает.
Сердце пропустило удар. В висках застучала кровь. Вот оно — началось.
А через пять минут пришло ещё сообщение, но уже от Димы: "Прикинь, только что девчонке помог с машиной, а она оказалась танцовщицей из клуба! Дала контакты — говорит, у них охранник нужен по совместительству. Может, возьмусь? Любимой на колечко получше накопить хочу ❤"
Я рассмеялась сквозь слёзы. Вот он, мой Дима — простой, честный, родной. А эта мразь пытается очернить даже самые светлые моменты.
Схватила телефон, набрала ответ Северскому:
"Не приду. Даже не пытайтесь давить на меня через Диму. Я всё ему рассказываю."
Ответ пришёл мгновенно:
"Как пожелаете. Тогда начнём игру по-крупному."
Глава 3. Травля
"Игра по-крупному" началась на следующий же день. В местной газете появилась статья о "нечистых делах" в нашем фонде. Анонимный источник намекал на растраты и откаты. Фамилии не назывались, но было ясно указано, что замешана "молодая сотрудница, подрабатывающая на детских утренниках".
— Лиза, это война, — сказала Марья Степановна, комкая газету. — Он не остановится.
В её голосе больше не было заискивания, только усталость и какая-то обречённая решимость.
— Я не сдамся, — ответила я, глядя в окно, где падал крупными хлопьями снег. — Не для того мы столько лет строили фонд, чтобы какой-то богатый извращенец всё разрушил.
— Девочка моя, — она вдруг обняла меня, пахнущая корицей и старыми духами. — Ты знаешь, почему я тогда просила тебя согласиться на ужин? Я его боялась. Он таких, как мы, за людей не считает. Для него мы — вещи.
К вечеру в фонд нагрянула проверка. Следом ещё одна. И ещё. Налоговая, прокуратура, какие-то комиссии... Телефон разрывался от звонков журналистов.
В довершение всего, вечером меня перехватили у подъезда три накачанных парня:
— Ты че, тварь, думаешь самая умная? — прошипел один, хватая за волосы. — Игорь Валентинович нормально же предлагал!
От их кулаков я увернулась — спасибо урокам самообороны, на которые таскал Дима. Но вот сумку с документами отбить не удалось.
Домой вернулась в разорванной куртке и с разбитой губой. Дима, увидев меня такую, побелел:
— Всё, хватит. Едем в полицию.
— Бесполезно, — я прижалась к его груди, пахнущей машинным маслом и морозом. — У него всё схвачено.
— Тогда я сам с ним поговорю.
— Нет! — я вцепилась в его куртку. — Он этого и добивается! Хочет, чтобы ты сорвался!
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стоял курьер с огромной коробкой:
— Елизавете Сергеевне? Распишитесь.
Внутри оказалось белоснежное платье от известного дизайнера. И записка: "Оно пойдёт тебе больше, чем эти тряпки, которые ты носишь. Завтра в восемь, ресторан "Ритц"."
Дима молча взял коробку и вышел на балкон. Вернулся через минуту — от него пахло дымом.
— Сжёг? — я улыбнулась разбитыми губами.
— Ага, — он притянул меня к себе. — Вместе с его запиской.
А через час позвонила зарёванная Марья Степановна:
— Лизонька... нас закрывают. Какие-то нарушения нашли... Северский обещал помочь, если ты...
— Нет, — я оборвала её. — Даже не просите.
— Но дети...
— А что будет с другими детьми? С теми, кому он потом так же будет ломать жизнь? Нет, Марья Степановна. Есть вещи важнее денег.
В трубке повисла тишина. Потом она тихо сказала:
— Знаешь... ты права. Я старая дура. Испугалась, повелась... Прости меня.
— Есть за что прощать?
— Есть, девочка. Есть. Я же... я ведь тоже через такое прошла. Тридцать лет назад. Тогда его отец, Северский-старший...
Она всхлипнула и отключилась.
Глава 4. Последняя капля
История Марьи Степановны оказалась страшнее, чем можно было представить. В тот вечер после звонка, я приехала к ней домой — в маленькую квартирку, заставленную книгами и старыми фотографиями. Она заварила чай с малиной и рассказала всё.
Тридцать лет назад она была молодой учительницей литературы, красивой, с огненно-рыжими волосами и большими мечтами. Собиралась замуж за своего Славика — молодого врача, подавала документы в аспирантуру. А потом на неё обратил внимание Северский-старший.
— Вот так же начиналось, — она разглядывала старую фотографию, где девушка смеялась в камеру. — Подарки, намёки, угрозы... А когда отказала — уничтожил всё. Сфабриковали дело о растрате школьных денег, опубликовали грязные статьи... Славик поверил. Уехал в Москву, женился на другой.
Её руки, морщинистые, с выступающими венами, дрожали, когда она наливала чай:
— Но ты, девочка, ты сильнее меня. И твой Дима не чета моему Славику. Тот поверил клевете и сбежал. А твой... твой будет драться.
Она оказалась права. Дима не сдавался. Когда его выгнали из третьего автосервиса, начал чинить машины прямо во дворе. Работал в любую погоду — я приносила ему термос с горячим чаем, смотрела, как он колдует над очередным двигателем, и сердце сжималось от нежности и тревоги.
Когда пришли бандиты с предложением съехать из съёмной квартиры, он не испугался — записал разговор на телефон и пригрозил выложить в сеть. Они ушли, но в ту ночь мы не спали — сидели на кухне, прислушиваясь к каждому шороху за дверью.
— Пусть катится к чёрту олигарх, — говорил он, массируя мои уставшие плечи. От его рук пахло машинным маслом и надеждой. — Прорвёмся. Главное — мы вместе.
Но Северский закручивал гайки всё сильнее. В соцсетях появились мои "фотографии" с якобы богатыми клиентами — искусный фотошоп, но такой убедительный, что даже некоторые знакомые поверили. На работу Диму не брали даже грузчиком — везде успели предупредить.
А потом случилось то, чего я боялась больше всего. В детском доме начали болеть дети — один за другим. Сначала Петенька, потом Машенька, потом малыши из младшей группы... Врачи только руками разводили: анализы в норме, а дети слабели на глазах.
— Это он, — сказала Марья Степановна, глядя на бледные личики в больничных койках. Её руки сжимались в кулаки. — Он контролирует поставки лекарств. Мог подменить... Такие, как он, на всё способны.
В тот момент что-то сломалось внутри. Я доехала до офиса "Нотерн Групп" — огромной стеклянной башни в центре города. Охрана попыталась остановить, но я пролетела мимо, ворвалась в приёмную:
— Где эта сволочь?!
Северский вышел сам — холёный, в костюме за полмиллиона, с брезгливой улыбкой на холёном лице. От него пахло дорогим парфюмом и властью.
— А, Снегурочка пожаловала, — он оглядел меня с ног до головы, задержавшись взглядом на порванных джинсах. — Готова принять моё предложение?
— Ты... — у меня перехватило горло от ярости. — Ты детей травишь, ублюдок?!
— Не понимаю, о чём вы, — он пожал плечами, но в глазах мелькнуло что-то похожее на удовлетворение. — Но если с детьми что-то случится... это будет на вашей совести. Вы же у нас такая принципиальная.
Я даже не заметила, как моя рука метнулась к его лицу. Пощёчина получилась такой, что секретарша охнула. На его щеке расцвёл красный след.
— Значит, так, — прошипел он, хватая меня за руку. Его пальцы были холодными, как у змеи. — Или ты сегодня же переезжаешь ко мне, или...
Договорить он не успел. Дверь распахнулась, и в кабинет влетела съёмочная группа во главе с Викторией Савельевой — той самой журналисткой, которая год назад раскрыла коррупционный скандал в правительстве.
— Продолжайте, Игорь Валентинович! — она улыбалась, но глаза были жёсткими. — Это всё отлично пишется!
Оказалось, Дима всё это время вёл свою игру. Починка машин во дворе была прикрытием — журналисты специально привозили ему свои авто, а он тем временем собирал доказательства, записывал разговоры, искал других жертв Северского. Их набралось немало — молодая медсестра из частной клиники, начинающая актриса, даже дочка крупного чиновника...
А я... я просто стала последней каплей. Той, что переполнила чашу.
Глава 5. Расплата
Скандал разразился оглушительный. Виктория Савельева подготовила серию репортажей, где история с шантажом Снегурочки была лишь верхушкой айсберга. Всплыли старые дела, показания жертв, документы о подделке лекарств для детских домов. Северский отбивался как мог — его адвокаты строчили иски, пресс-служба работала круглосуточно, по телевизору крутили сюжеты о "происках конкурентов".
Но джинн уже вырвался из бутылки. Каждый день появлялись новые свидетельства, новые жертвы. Бывшие сотрудники "Нотерн Групп" вдруг вспомнили о своей совести и сливали компромат. Особенно старался бывший финансовый директор — тот самый, чью дочь Северский довёл до попытки самоубийства.
— Знаете, что самое мерзкое? — говорила Виктория, сидя у нас на кухне. Мы с Димой пригласили её на ужин — простой, с картошкой и солёными огурцами. — Он ведь искренне считал, что всё купил. Что можно заплатить, запугать, подавить... А если не получается — уничтожить.
В ту ночь я долго не могла уснуть. Лежала, прислушиваясь к ровному дыханию Димы, и думала: как легко мы принимаем зло, когда оно прикрыто дорогими костюмами и благотворительностью.
А наутро позвонила Марья Степановна:
— Лизонька! Ты телевизор смотрела? Они нашли тело!
Оказалось, в лесу под Москвой обнаружили останки пропавшей двадцать лет назад девушки — той самой, первой жертвы Северского-младшего. Следствие тогда спустили на тормозах, но ДНК-экспертиза не оставила сомнений.
Северский попытался сбежать — его задержали в аэропорту с чемоданом денег и поддельным паспортом. На допросе он держался нагло, всё отрицал. А потом его жена вдруг заговорила — про другие трупы, про откаты, про подпольные казино...
Пока шло следствие, нашему фонду временно назначили внешнее управление. Но дети больше не болели — новые поставщики лекарств оказались честными людьми.
— А знаешь, — сказал как-то Дима, копаясь в очередной машине, — я ему почти благодарен.
— Кому? — не поняла я.
— Северскому. Если бы не он, я бы не познакомился с журналистами. А они предложили мне открыть свой автосервис — говорят, честный механик сейчас на вес золота.
Он вытер руки ветошью и притянул меня к себе. От него пахло машинным маслом, потом и счастьем:
— Только давай без кредитов, ладно? Потихоньку, своими силами...
— Давай, — я уткнулась носом в его промасленную футболку. — Зато честно.
Вечером мы сидели у Марьи Степановны — она позвала нас на пирог с яблоками. За окном падал снег, в печке потрескивали дрова, из радиоприёмника лилась старая песня.
— Вот что, детки, — сказала она вдруг. — Я ведь стара уже. Думаю квартиру вам завещать. Всё равно ты, Лизавета, мне как дочь стала.
Глава 6. Сказка наоборот
Говорят, в сказках добро всегда побеждает зло. Но в жизни победа редко бывает мгновенной и абсолютной. Северского осудили — громкий процесс гремел на всю страну. Всплыли убийства, махинации, подкуп чиновников. Двадцать пять лет строгого режима без права на УДО. Его империя рухнула, как карточный домик, похоронив под обломками десятки коррумпированных чиновников и продажных полицейских.
Но остались шрамы — на сердце, душе и памяти. Я до сих пор просыпаюсь по ночам от кошмаров, где снова и снова вижу бледные личики больных детей. Марья Степановна иногда замирает, глядя на старые фотографии, где она ещё молодая и счастливая, с женихом Славиком. А где-то в Москве плачет дочь финансового директора, так и не сумевшая забыть пережитый ужас.
Нашу свадьбу с Димой сыграли весной. Простую, без размаха — в кафе у дома, с самыми близкими. Я была в простом белом платье, которое мы с девчонками выбрали в обычном свадебном салоне. Дима надел новый костюм — единственный в его гардеробе, купленный на первую прибыль от автосервиса.
— Красивая, — шепнул он, когда мы танцевали наш первый танец.
А я смотрела в его глаза — карие, тёплые, честные — и думала: вот оно, настоящее богатство. Не в деньгах, не в связях, не в дорогих подарках. В способности любить, верить, защищать.
Фонд не просто выжил — расцвёл. После скандала с Северским благотворительность в стране стала прозрачнее. Появились новые спонсоры — настоящие, без грязных денег и мерзких условий. Дети больше не болели. А на Новый год я снова надела костюм Снегурочки — теперь уже не перешитый из штор, а настоящий, профессиональный.
Марья Степановна дожила до правнуков — наших с Димой близнецов. Мальчика назвали Славиком — в память о том, кто не выдержал испытания. Девочку — Викторией, в честь журналистки, которая помогла раскрыть правду.
Автосервис Димы стал известен на весь район — "тот самый честный механик". Клиенты записываются за месяц вперёд. А я иногда захожу к нему, приношу перекус и смотрю, как он возится с машинами — такой же простой и надёжный, как в тот первый день.
За добро всегда воздаётся. Наверное, это правда. Но главная награда не в том, что зло наказано. А в том, что мы остались собой. Не предали, не сломались, не продались.
Вчера привезли первую партию новых игрушек для детского дома. И знаете, что я увидела в коробке? Куклу-снегурочку в голубом кокошнике. Совсем как та, которой я была в тот роковой день.
— Мам, расскажи сказку! — просит маленькая Вика перед сном.
И я рассказываю — о Снегурочке, которая не растаяла от горячей любви богатого человека. О простом механике, который оказался сильнее злых чар. О том, что настоящие чудеса случаются не в новогоднюю ночь, а каждый день, когда мы делаем правильный выбор.
______
Некоторые истории заканчиваются хорошо, хотя трудно поверить в то, что такое было возможно! Но Лиза даже в сложной ситуации проявила силу и мужество. Вам понравился рассказ? Поделитесь им с друзьями и близкими, возможно им не хватает яркого примера для мотивации. А мне для мотивации хватит одного вашего лайка!
Подписывайтесь на канал, вас жду еще много трогательных историй из жизни.
Мои популярные рассказы на канале: