В тот вечер Татьяна колдовала над пирогами – собиралась порадовать мужа его любимой выпечкой с капустой. За окном февральский ветер гонял поземку, а в квартире было тепло и уютно. Именно в такие моменты она особенно ценила их с Николаем размеренную жизнь, построенную за тридцать лет совместного быта.
Телефонный звонок разорвал привычную тишину. Татьяна вздрогнула, вытерла руки о фартук и потянулась к трубке. На экране высветилось "Ванечка".
– Мам... – голос сына звучал непривычно глухо. – Можешь говорить?
Сердце ёкнуло – материнское чутьё никогда не подводит.
– Конечно, сынок. Что случилось?
– Меня сократили. Ещё месяц назад... – он запнулся. – Я думал, быстро найду что-то новое, но... В общем, банк грозится забрать квартиру. Просрочка уже большая.
Татьяна опустилась на табурет, чувствуя, как немеют пальцы.
– Почему сразу не сказал? Сколько нужно?
– Много, мам. Очень много. Полтора миллиона... – его голос дрогнул. – Елена не знает. Я всё пытался решить сам.
В духовке начал подгорать пирог, но Татьяна словно не замечала запаха. Перед глазами стояла картина: её мальчик, её единственный сын, на улице с молодой женой. Без крыши над головой.
– Я что-нибудь придумаю, – твёрдо сказала она, хотя внутри всё дрожало.
Николай вернулся с работы, когда она уже приняла решение. Муж сразу почуял неладное – за столько лет научился читать её как открытую книгу.
– Что стряслось, Тань? – спросил он, разуваясь в прихожей. – У тебя лицо такое...
– Коля, присядь. Нам нужно поговорить.
Она рассказала всё: и про звонок Ивана, и про своё решение взять кредит. Лицо мужа с каждым словом становилось всё темнее.
– Ты с ума сошла? – его голос зазвенел от напряжения. – Полтора миллиона? В нашем возрасте? Да ты представляешь, какие будут платежи?
– Представляю. Но это же наш сын...
– Который уже взрослый мужик! Пусть сам решает свои проблемы!
Татьяна почувствовала, как к горлу подступают слёзы: – Я уже подала заявку. Завтра иду подписывать договор.
Николай резко встал: – Значит так... Я в этом участвовать не буду. Решила сама – расхлёбывай сама.
Он молча собрал сумку и ушёл, хлопнув дверью. Татьяна осталась одна на кухне, где остывали недоеденные пироги. Где-то в глубине души она понимала, что муж прав, но сердце матери кричало громче голоса разума.
На следующее утро она первая стояла у дверей банка.
Весна выдалась холодной и дождливой, словно природа вторила настроению Татьяны. Каждое утро она просыпалась с тяжестью в груди – прошло уже два месяца, как Николай жил у сестры. Звонил редко, только чтобы узнать, всё ли в порядке, и эти короткие разговоры причиняли ещё большую боль.
Татьяна старалась экономить на всём. Отказалась от новой весенней куртки, перешла на более дешёвые продукты, даже любимые цветы на подоконнике остались без новых горшков. Первый платёж по кредиту она внесла вовремя, но каждый день подсчитывала копейки до следующей пенсии.
– Мам, я точно найду работу в этом месяце, – говорил Ваня при каждом звонке. – Уже два собеседования прошёл, вроде нормально...
Но недели складывались в месяцы, а ситуация не менялась. Однажды утром раздался звонок от Елены, невестки.
– Татьяна Сергеевна, простите, что беспокою... – голос девушки звучал непривычно официально. – Я подала на развод. Больше не могу так жить. Ваня... он совсем опустил руки. Сидит дома, только обещает и обещает. А я уже четвертый месяц одна тяну нас обоих.
Татьяна прикрыла глаза, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Все её жертвы, ссора с мужем – всё оказалось напрасным.
Вечером она долго стояла у окна, глядя на пустую скамейку во дворе, где они с Николаем любили сидеть по вечерам. На той скамейке они когда-то мечтали о спокойной старости, о том, как будут нянчить внуков... А теперь она одна в пустой квартире, с огромным долгом и разрушенной семьёй.
Звонок в дверь застал её врасплох. На пороге стоял Иван – осунувшийся, небритый, с потухшим взглядом.
– Можно к тебе? – спросил он, не глядя в глаза. – Лена ушла к родителям...
Татьяна молча обняла сына, втянула его в квартиру. Налила чаю, достала остатки печенья. Иван сидел, ссутулившись, над чашкой и рассказывал:
– Я же правда пытаюсь, мам. Но везде требуют опыт, а где его взять? На прежнюю должность не берут – говорят, сокращения. На меньшую – говорят, переквалифицирован...
Татьяна смотрела на сына и впервые видела не своего маленького мальчика, а взрослого мужчину, который просто не справлялся с жизнью. И ещё она видела, как её безоглядная материнская любовь не помогла, а навредила – сделала его ещё более беспомощным.
Ночью, лёжа без сна, она вспоминала слова Николая: "Пусть сам решает свои проблемы". Может, он был прав? Может, настоящая материнская любовь – это не решать проблемы за детей, а научить их справляться самостоятельно?
Утром она открыла конверт с очередным графиком платежей. Цифры прыгали перед глазами, а в голове крутилась горькая мысль: "Что же я наделала..."
Счёт из банка Татьяна перечитала трижды, но цифры оставались всё такими же безжалостными. Руки предательски дрожали – последняя пенсия почти целиком ушла на платёж по кредиту, а впереди маячил очередной взнос.
В холодильнике шаром покати, в кошельке – последняя тысяча. Взгляд упал на старую фотографию на стене: они с Николаем на даче, счастливые, загорелые, рядом маленький Ванечка с надувным кругом...
Дача. Сердце болезненно сжалось, но решение, зревшее несколько дней, окончательно оформилось. Татьяна резко поднялась, достала из шкафа потёртую папку с документами. Руки сами нашли свидетельство о собственности – пожелтевшая бумага хранила запах лета, сирени и прошлой жизни.
Два часа спустя она уже стояла у знакомой калитки. Апрельский ветер трепал седые волосы, забирался под лёгкую куртку. Участок выглядел заброшенным – прошлым летом им было не до грядок. На крыльце валялась забытая Николаем садовая перчатка, припорошенная прошлогодней листвой.
Татьяна медленно обошла дом, каждый шаг отдавался воспоминанием. Вот здесь Ваня разбил коленку, когда учился кататься на велосипеде. Там, под старой яблоней, Николай соорудил качели... А на этой скамейке они часто сидели вечерами, строили планы, мечтали о будущем.
Телефонный звонок раздался так неожиданно, что она вздрогнула.
– Алло, мам? – голос Ивана звучал непривычно воодушевлённо. – Представляешь, мне предложили работу! В автосервисе, правда, пока только помощником, но...
– Приезжай на дачу, – перебила его Татьяна. В трубке повисла тишина.
– Что-то случилось?
– Просто приезжай. Сейчас.
Иван появился через сорок минут – встрёпанный, запыхавшийся. Увидев мать на крыльце, он замер: – Мам... ты почему здесь одна? Что происходит?
Татьяна смотрела на сына – такой взрослый и в то же время такой беспомощный. В горле встал ком.
– Помнишь, как ты здесь любил играть? – она похлопала по ступеньке рядом с собой. – Всё просил домик на дереве построить...
– Мам, перестань меня пугать.
– Я продаю дачу.
Слова упали как камни. Иван резко повернулся к матери: – Что? Нет, мам, нет! Папа никогда...
– Папа живёт у тёти Веры уже четвёртый месяц, – её голос окреп. – А я не могу больше разрываться между кредитом и простой едой. Половину суммы отдам банку. А вторую половину кредита будешь выплачивать ты.
– Но мам, эта работа в автосервисе... она же копеечная...
– А ты думаешь, мне легко платить одной? – впервые за всё время голос Татьяны дрогнул. – Думаешь, просто в шестьдесят два года остаться без мужа, без сбережений, с огромным долгом? Я совершила ошибку – не тем, что хотела помочь, а тем, как это сделала. Закрыла твои проблемы деньгами, а ты... ты так и не начал бороться по-настоящему.
Иван сгорбился, спрятал лицо в ладонях: – Прости... Я не думал... Я всё исправлю, честно.
– Уже нет, сынок. Исправлять будем вместе, – Татьяна встала. – Завтра едем в банк. Оформим на тебя часть платежей. Это не обсуждается.
Вечером она поехала к Вере. Николай сам открыл дверь – похудевший, с новой сединой в волосах. Они молча вышли в сквер, сели на скамейку – ту самую, где когда-то, ещё студентами, впервые поцеловались.
– Я продаю дачу, – сказала Татьяна, глядя прямо перед собой. – Знаю, ты её любишь. Знаю, что это наше место, наши воспоминания... Но я должна хоть как-то распутать этот клубок.
– Тань...
– Подожди. Я должна сказать, – она повернулась к мужу. – Я была не права. Не в том, что хотела помочь сыну – в том, как это сделала. Предала наше доверие, нашу семью... испугалась за Ваню и забыла о нас с тобой.
Николай молчал, но его рука медленно накрыла её ладонь.
– Я очень скучаю, Коль, – голос Татьяны упал до шёпота. – По тебе, по нашим вечерам, по твоему храпу, от которого я всегда ворчала...
– А я по твоим пирогам скучаю, – он наконец посмотрел ей в глаза. – И по тому, как ты ругаешься, когда я не закрываю тюбик с зубной пастой.
В его взгляде мелькнуло что-то родное, тёплое – как тогда, в молодости, на этой же скамейке. Татьяна почувствовала, как по щеке катится слеза.
– Я всё исправлю, – прошептала она. – Мы всё исправим. Вместе.
Подписывайтесь на канал! ❤️ Здесь вас ждут незабываемые истории и яркие эмоции!