2874 подписчика

Глава 4. Сан-Ремо – родина музыкального фестиваля.

20 декабря 202420 дек 2024

444

7 мин

По дороге из Франции в Италию, из Ниццы в Сан-Ремо я одним глазом смотрел на дорогу, а вторым в экран телефона, выбирая приличный отель в Сан-Ремо, считая, что заслужил себе немного роскоши. Cлово "Гранд", промелькнувшее в ленте Букинга, почти сразу привлекло моё внимание, а цена в сто евро за ночь заставила притормозить, свернуть на обочину и внимательней изучить свалившийся на голову незаслуженный подарок.

Хм. Гранд Отель. Сан-Ремо. Историческое здание на возвышении, гордо смотрящее на море. Внизу набережная Императрицы, черепичные крыши, пальмы и приличные не бедные люди со здоровыми зубами, прогуливающиеся вдоль воды. Я немедленно ангажировал видовой номер за удивительно низкую цену и, потирая от предвкушения руки, направился в Сан-Ремо, приехав в город почти под вечер.

Как только я зашёл в отель, тут же понял, почему с меня так мало взяли. Грандом он был лет двести назад, а сейчас, отчаянно цепляясь за прошлое, больше походил на заброшенный особняк обнищавшего аристократа с пыльными люстрами, простынями, накинутыми на продавленные диваны, и запахом давно истраченной роскоши. Осталось начать топить паркетом печи и продать люстры цыганам.

Но меня это совершенно не расстраивало. Я был в Италии, в Сан-Ремо! Время неумолимо близилось к вечеру, а я, отдохнув часок с дороги, выудил из чемодана помятую меньше всего футболку, разбросав при этом все вещи по номеру и удивляясь своему энтузиазму, пошёл ужинать в город в надежде на тарелку рыбы и бутылку чего-нибудь тосканского.

Сан-Ремо впечатлил меня ровно настолько, насколько я ожидал. Это был живой и приветливый городок, как Анапа в детстве. Отовсюду лилась музыка, итальянцы сидели в соломенных шляпах и коротких белых брюках, официанты любезничали с пожилыми миллионершами, повсюду слышался звон бокалов, хлопки пробок, восторги, жесты, аромат. Я был в Италии, и это была любовь!

Я ел и жмурился от удовольствия, пил и плакал. Вкуснейший Кварц от Кантина Терлан и свежайшая рыба, отдавшая свою жизнь не зря! С тарелки мне улыбались розовые креветки, уложенные запятыми на белоснежный фарфор, розовые кубики тунца строились в моём желудке алтарями, на которые я возносил ещё не порванную невинность устриц. Нежный, маслянистый гребешок гордился трюфельной стружкой, а фиолетовая соломка капусты изнывала под тонкой плёнкой пагра, недоуменно глядя на розеточку с почему-то черничным вареньем.

Утром, совершенно свежий и счастливый, я выглянул в окно и забрал назад часть разочарованных фраз, брошенных вчера отелю. Вид из окна был безупречный, а Италия, кроме родных краёв, была единственной страной, где бы я смог жить! Стиль, темперамент, ритм – это всё моё! Добавьте сюда винтажный Роллс-Ройс с откидывающейся крышей, соломенную шляпу, выдержанную до пика кубинскую сигару, два-три шедевра Картье, хорошие часы, трёхсотлетнюю виллу с апельсиновым садом, террасу на ней, библиотеку, энотеку, пинакотеку, большой поповский сервиз без сколов, добрую польскую женщину, и я начну учить итальянский, подыскивая место на местном цвинтаре.

Замечтавшись, я чуть не выпал из окна. Хорошо, что крепкая эрекция от умопомрачительного вида не дала высунуться глубже, а подступающий голод и желание метнуть в сухое горло напёрсток густого доппио вернули в реальность, где кнопке вызова коридорного на днях исполнилось пятьдесят лет.

Ещё раз восхитившись кнопкой, её желтым от времени пластиком да и сохранением наследия в целом, я пошёл на завтрак, спустившись на первый этаж в самом неторопливом лифте на планете, намереваясь подкрепиться и познакомиться с городом поближе. Зал для завтраков впечатлил, хотя больше подходил для пышного светского бала или румынской свадьбы.

А вот выбор питания в число достоинств отеля не входил! Гостям предлагались сморщенные мини-сосиски землянистого цвета, бледные и твёрдые макароны, пролежни желтоватого и холодного омлета, желе цвета автомобильного антифриза и ассортимент обломков печенья со смазанным шоколадом.

Слопав твёрдую водянистую грушу, кусочек заветренного сыра и кофе, я решил основательно позавтракать в городе и вышел на набережную, любезно названную в честь императрицы Марии Александровны, урождённой Максимилианы Вильгемины Августы Софии Марии, супруги императора Александра Второго и матери Александра Третьего, доброй и ослабшей от сурового русского климата немецкой женщины, терпевшей измены мужа и на год уехавшей лечиться в Сан-Ремо, который ей так понравился, что она подарила городу тысячу пальм, чьи потомки до сих пор растут на набережной, по которой я направлялся в город, крутя головой по сторонам, любуясь сытыми особняками давно умершей знати, массово потянувшейся сюда после императрицы.

И, куда бы я не посмотрел, везде были знакомые картинки любимой Италии – истерзанные временем, тёплые и ревностно стерегущие историю давно умерших людей.

Вокруг были дома из прошлого века с распахнутыми ставнями и развешанными на фасаде цветными флагами влажной одежды, пахнущие порошками и солнцем.

Узкие улочки хитро путали следы, извиваясь среди навалившихся на них домов, крадя свет у старинных камней.

Причудливые деревья во дворах служили опорой для бельевых верёвок, телевизионных антенн и пылких любовных признаний подрастающих итальянцев.

А я направлялся в гору, петляя по улочкам старинного района Шишка (Ла-Пинья), рассчитывая взглянуть на Сан-Ремо со смотровой площадки католической церкви Мадонна Делла Коста, и выглядел типичным туристом с тяжеленной камерой, провоцирующей радикулит, в футболке с тёмными кругами усталости подмышками и с рюкзаком, в котором лежала бутылка воды, фляжка с вином, украденный из отеля кусочек сыра, мятая пачка орешков и повербанк.

Вокруг было тихо и солнечно. В спальных районах городок был пугающе пустым. Не гремели моторино, булочники не пекли хлеб, нотариусы не спешили на встречи, сосредоточенно сжимая портфели. Лавки были закрыты, а вокруг почти никого не было, а если на пути и встречались люди, то они отдыхали и думали только о себе. Была сиеста.

Я недоумевал, как на таком ажурном стульчике, будто созданном для бронзового дедушки-итальянца, никого нет. Как на столике, который сама жизнь поставила на утопающую в зелени террасу, не стоит бутылочка сухого красного.

Я поднялся к церкви, восхитился нежно голубым фасадом, дорогой набранной вручную чёрными и белыми камнями, и поспешил внутрь.

Какой роскошный подарок для глаз. Какая услада. Обожаю разглядывать работы мастеров прошлого в тишине и прохладе божьих домов. Указующие персты, божественные фрески, вечная живопись, строгие лица, гнев и милость, цветы и свет. Всё вокруг дышало заботливо сбереженной историей и тишиной, словно в бане утром.

Я вышел. Прогулялся по смотровой, ещё раз взглянул на столицу музыкального фестиваля с высоты...

И засобирался вниз, в город пообедать и ехать дальше.

Неожиданно я упёрся в центральную прогулочную улочку Сан-Ремо, на которой, собственно, и находятся почти все достопримечательности города, начиная с театра Аристон, раз в году превращающегося в точку притяжения меломанов благодаря фестивалю Итальянской песни, а вне фестиваля работающего как кинотеатр и концертная площадка.

Муниципальное казино – главный очаг азарта на Итальянской ривьере!

И Храм Христа Спасителя! Привычная славянскому глазу, небольшая церковь в узнаваемом русском стиле, построенная по проекту Щусева в совершенно в неожиданном месте (почти за углом казино) и, к моему сожалению, закрытая именно в этот день и час.

Пожав плечами, я принялся искать заведение, готовое продать мне чашку кофе и предоставить столик, чтобы поразмыслить наконец над дальнейшим маршрутом. Плотный густой доппио на голодный желудок подействовал, как адреналин, вколотый прямо в сердце шприцом размером с велосипедный насос. Глаза прищурились и мгновенно нащупали ниточку дороги, тянущуюся по ривьере, уперевшись взглядом в Специю, городок, в котором я проведу свою следующую ночь, но об этом расскажу в следующей главе.