Вот и наступил день отъезда. Семён наносил воды, налил в большой чугун и оставил в вёдрах. Фрося ходила с ним. Ей было страшно оставаться с матерью. Таиса нервничала, кричала и придиралась без повода.
Глава 148
Вот и наступил день отъезда. Семён наносил воды, налил в большой чугун и оставил в вёдрах. Фрося ходила с ним. Ей было страшно оставаться с матерью. Таиса нервничала, кричала и придиралась без повода.
Долго стояли, обнявшись, на берегу реки. Фрося рассказала, как в детстве боялась надевать мужскую шапку. Мать ругалась и говорила, что кобыла голову отгрызёт, если увидит девчонку в мужской шапке.
- Маленькая моя трусиха, мать шутила. Я видел девушек в кавалерии, они были в мужской одежде и никто им головы не отгрызал. Девушки в картузах и папахах лихо скакали на горячих конях. Однажды даже с моим самолётом скакали наперегонки. Клинками махали. А я вёз им воду и еду. Так до посадочной полосы и сопровождали. Красивые девчата были.
- Когда это было, Сеня?
- Давно. Я тогда только-только лётную школу закончил. Это был мой первый самостоятельный полёт.
- А что было потом? – спросила Фрося.
- Выгрузили груз и я улетел. Но тех красивых девушек помню до сих пор. Как же они обрадовались моему появлению, ты себе даже представить не можешь. Заплутали в бескрайней степи. Я показал им направление движения. Слышал, что все благополучно вернулись на базу.
- Я на коне ни разу не каталась, - со вздохом сообщила Фрося. - На бричке ездила, а верхом – ни разу.
- Ну, ничего. Может, когда-нибудь ещё и покатаешься, - обнял Семён жену и прижал к своей груди.
Начало здесь
Глава 147 здесь
- Не хочу. Зачем мне на коня садиться? Я в кавалерию записываться не собираюсь.
- Вот и правильно. Представляю, как это выглядело бы: муж – лётчик, жена – кавалерист, - сказал Семён и засмеялся. – Как красиво здесь. Я просто глаз оторвать не могу. Куда ни глянь, кругом красота.
- Мне часто снится Лаба, будто я маленькая и купаюсь. Там, ниже по течению, есть несколько рукавов. В одном из них я всегда купалась. Там течение слабое и вода хорошо прогревалась до самого дна. Воды было по колено. А я лягу на живот и ползаю на руках по дну, как тритон. А за мною мутный след. Больше грязи наберусь, чем вымоюсь. Мамка ругалась.
- Фросенька, пошли домой. Мамаша нас уже заждалась. А то ругаться будет. Нужно ещё посмотреть, что забыли сделать. Может, в холодную половину дров натаскать, чтобы в морозы не нужно было и на улицу выходить?
- Можно. У меня уже душа болит, как мамка жить будет одна?
- Всё будет нормально, вот увидишь. Мамаша будет нас ждать и все трудности преодолеет. Она очень стойкая женщина. Честно сказать, я таких крепких духом женщин не встречал. Представляешь, вчера она сняла с руки своё заветное колечко и попыталась мне его отдать. Но я не взял. Еле уговорил, чтобы мамаша колечко мужа опять на палец надела.
- Когда успела?
- Ты как раз выходила.
- Сеня, мамка тебя полюбила, как родного, а на меня рычит постоянно, - с обидой сказала Фрося.
- Она считается со мной только потому, что я военный и старше тебя. А будь я 20 лет от роду, так же рычала бы. А тебя мамаша любит. Видишь, приняла, побег простила.
- Сеня, это всё из-за тебя. Без тебя и на порог не пустила бы. Расспрашивала недавно, была ли у нас свадьба. Я сказала, что свадьбы не было. Она на меня накинулась, дурочкой обозвала. Собиралась с тобой поговорить, но я упросила этого не делать.
- Вот теперь мне и понятно, к чему мамаша сказала, что все нормальные люди "свадьбы грають", - усмехнулся Семён.
***
Пришли домой. В хате было тепло. На столе стоял небольшой мешочек с орешками. На сковородке жарились чинарики.
- Оришки я посушила, ось у мышочок ссыпала. Эти нажарю, у вэчери пощёлкаим. Грунька прыйдэ, огиркив(огурцов) солёных прынысэ. У них у яслях йе. Фроська, чуишь? Будышь у дороги их йисты, може тошнить ны будэ. Катька ж так робэ. Вона часто у Лабинскую мотаица.
- Хорошо, мама. Пару штучек возьму.
- Бери уси. Сенька, полись на потолок (чердак). Набыры сушки и шиповнику. У сумку насыпом насып, на месте пырыбирёти. Узвар Фроська будэ варыть, та чай с шиповнику делать. Бильш у мэнэ ныма нычого.
- Спасибо, мамаша. Себе хоть орешков оставили?
- Та и зачем оны мине нужни? Зубив нымае.
- Оставьте себе, вдруг зимой захочется орешков, - настоял зять и отсыпал на стол несколько своих горстей.
- Оставлю трошки, а цэ ты дюже богато отсыпал, - кивнула головой Таисия и, оставив себе совсем чуть-чуть, высыпала всё обратно в мешочек.
***
Вечером пришла Грунька. Она принесла полную деревянную миску огурцов, да ещё и с рассолом.
Укроп, листья смородины и вишни украшали миску. По комнате разнёсся приятный аромат. У Фроси прямо слюнки потекли. Она судорожно сглотнула и просительно посмотрела на соседку.
- Фрося, возьми, попробуй огурчик, - предложила Груня и вытащила из-под листьев начавший желтеть огурец.
Фрося попробовала один, потом второй. Мать сердито отодвинула от неё миску.
- Хватэ. А то у дорогу нычого ны останица.
Фрося тяжело вздохнула, взяла листок и принялась его сосать.
Обе женщины следили за нею и понимающе кивали головами. Каждая из них думала, что молодая женщина беременна, но ни одна вслух ничего не сказала. Обсуждать такую деликатную проблему перед мужчиной, было запрещено.
Семён раскочегарил самовар во дворе, Фрося сделала свежую заварку, принесла на стол сахар, пряники и бублики. Чаепитие началось.
Семён принёс свою бутылку коньяка, налил женщинам в рюмки.
- Давайте выпьем, чтобы нам повезло и дорога была лёгкой.
- Соби тоже налый, - скомандовала Таисия. – Хай дорога будэ лёгкой.
Чокнулись и выпили. Таисия лихо выпила свою рюмку:
- Сенька, ты бачишь, я усе ковтнула, чтобы тебе завтра было легко в дороге.
- Спасибо, мамаша! Пусть и Вам будет легко нас ждать. При первой возможности приедем. Обещаю.
Семён обнял соседку с тёщей и поцеловал каждую в щёку.
- Мы с Васькой ныколы ны цылувалыся, - сказала Таисия. - Ны любыла я цылуваца. Колы б щас вырнувся мой Василёк, зацылувала бы, - сказала и всхлипнула.
- Давайте помянем всех родных, которых уже нет с нами, - встал Семён, налил всем по глотку и первый выпил.
Женщины прослезились. У каждой было кого вспомнить и помянуть. Революция, Гражданская война и голод забрали много родных и близких людей.
Засиделись за разговорами и воспоминаниями долго. Пощелкали жареных чинариков. Первой ушла Груня.
- Лёгкой вам дороги, а я уже пойду укладываться.
Обняла на прощание Фросю и Семёна.
- Езжайте с Богом! На следующий год будем ждать. О матери не беспокойтесь, я её не брошу, - сказала соседка. – Письма присылайте. Я в яслях читать научилась. Буду ваши письма матери читать. Адрес не забудьте оставить.
- Тётя Груня, спасибо Вам за всё. Мы пока что свой адрес сами не знаем. Комнату должны мне дать в семейном общежитии. Как только получу, Фрося сразу письмо напишет, и адрес укажет, - сказал Семён, провожая гостью к её хатке.
***
На следующий день в потёмках погрузили в машину чемоданы, подарки. Таисия переложила огурцы с рассолом и листьями в горшок и вручила дочери.
- Миска Грунькина, вернуть надо. Горшок мой. Хай у вас будэ, чтобы про мать ны забувалы, - сказала, сунула горшок Фросе в руки и поковыляла домой.
- Мама, мы приедем, - крикнула Фрося, но мать не обернулась. И столько горя было в её опущенной голове, в согнутой спине, что Фрося заплакала.
- Фросенька, не расстраивайся. Мамаша правильно сделала, что ушла. Расставаться очень тяжело. Мы ещё много раз сюда приедем и детишек наших привезём, - с улыбкой сказал Семён.
Загудел мотор, и машина медленно двинулась вперёд. Фрося прижала горшок с огурцами к груди.