Громко хлопнула входная дверь. Это папа ушёл. На прощание он привычно задел плечом полку и с неё что-то упало. Лелька подумала, что это, наверняка, её шапка. Любимая белая шапка с большим помпоном на макушке.
-Красивая, - сказал папа, когда увидел обновку.
Он не ругал их с мамой за незапланированную трату денег. Просто похвалил и всё.
Хотя шапка у Лёльки была. И вполне себе хорошая. Но ей захотелось именно эту. Белую, вязаную, с помпоном.
Странно в такую минуту думать о шапке. Даже неправильно. Но Лёлька почему-то думала. Она представила любимый головной убор лежащим на полу в мокрой, грязной лужице, оставшейся от папиных ботинок. Пушистый помпон медленно мокнет, становясь серым, а Лёлька ничего не может с этим сделать.
СЕРИЯ 4
Серия 1 - тут
Серия 2 – тут
Серия 3 – тут
Хотелось закричать. Закричать так громко, чтобы отец, наверняка сейчас курящий под окнами, услышал и вернулся. Лелька подбежала к окну. Осмотрев двор, она убедилась, что папы там нет. Он действительно ушёл. Будет ночевать в части, в своем кабинете. Или в бытовке, накрывшись бушлатом. В каптёрке есть чай, сахар и, наверное, даже печенье.
В Лёлькином детстве, когда отец был только взводным, она несколько раз ходила с ним на службу. Уже не вспомнить, почему так получалось.
Папе нужно было проводить занятия, Поэтому Лёльку оставляли в каптёрке со старшиной дядей Геной. Он добрый был и усатый, постоянно шутил, травил байки и рассказывал пошлые анекдоты, над которыми сам же смеялся. Маме он сильно не нравился, а Лёльке наоборот, очень даже.
Прошлым летом он у.м.ер. Сердечный приступ. На по.хо.рон.ах его жена раздавала пришедшим конфеты - две карамелька «Барбарис, желе «Голубое озеро» в мятой обёртке и вафельные «Ананас». Те же самые, что всегда хранил в каптёрке дядя Гена. Те же самые, которыми угощал маленькую Лёльку.
В квартире стало тихо. Маминых всхлипов больше не слышно, шагов тоже.
Лёлька вышла в коридор. Тонкая полоска света была видна из-под двери в больную комнату.
-Мам, ты спать легла? - шепотом спросила Лёлька.
Ответа не последовало.
-Мам, ты там? - снова спросила она.
И вновь тишина.
Тогда Лёлька осторожно приоткрыла дверь.
Мама сидела в кресле и вязала. Ее руки двигались быстро, а петли получались кривыми. Узор, ранее так старательно выводимый, съехал куда-то вправо.
-Ты чего такая красная? – спросила мама. – Ревела?
-Я всё слышала, - призналась Лёлька.
-Пропсихуется твой папашка и вернётся, - мама опустила глаза. – Нечего из-за ерунды реветь.
Лёлька понимала, что мама говорит неправду. Ей сейчас, наверняка, очень больно. Гораздо больнее, чем самой Лёльке. Папа не должен был говорить, что не любит… Это неправильно. Несправедливо. Нечестно.
Люди научились делать самолёты, строить атомные подлодки и огромные электростанции, а вот любить… Любить так и не научились. Быть просто людьми - не научились. Расстаться так, чтобы не разбить сердце тому, кто был рядом столько времени, это ведь тоже аккорд любви. К сожалению, мало кто может сыграть его правильно.
Лёлька села на подлокотник кресла и обняла маму за шею. Та напряжённо дёрнулась, словно не ожидала подобного поведения от дочери. Держащие спицы пальцы слегка дрогнули.
А ведь в детстве Лёлька частенько вот так забегала в комнату, садилась рядом и начинала обниматься. Она была ласковой, доброй девочкой, а потом вдруг превратилась в колючего ежа.
Лёльке хотелось как-то поддержать маму. Утешить, подбодрить, может, как-то пошутить, чтобы они вместе посмеялись. Но сколько бы не пыталась, подобранные слова казались пустыми и неуместными.
-Мам, а что будет дальше? – тихо спросила Лёлька.
-А дальше, доченька, будет жизнь, - прошептала она в ответ и улыбнулась.
Лёлька думала, что теперь, после всего, что произошло вечером и ночью, её жизнь сильно изменится. Папа уйдёт из дома уже навсегда, Руслан передумает с ней встречаться, они с мамой уедут из военного городка куда-то очень далеко. Желательно туда, где тепло. Например, в Туапсе, где живут мамины дальние родственники.
Вопреки её страхам, ничего подобного не случилось. На следующий день отец как ни в чём ни бывало вернулся домой. Пустым взглядом он смотрел на затёртый рисунок клеёнки на кухонном столе, равнодушно пережёвывая макароны. Мама поставила перед ним чашку с чаем, а Лёльке велела доедать быстрее и идти делать уроки.
Казалось, будто кто-то, зажав пальцами две волшебные клавиши, внезапно стёр из памяти родителей ночной разговор и его последствия как ненужные папки с компакт-диска.
Постепенно Лёлька свыклась с мыслью, что ничего не изменится. Мама по-прежнему будет недовольно греметь посудой, отчитывать её за опоздания и пыль в комнате, а отец ходить на службу, выпивать с друзьями и ругаться с женой, которую давно не любит.
Размахивая веткой сирени, в военный городок ворвался тёплый май. Он принёс с собой грозу и жужжащих жуков, стрекот кузнечиков мягкими вечерами, шелест травы по утру и ветер, превращающий прозрачные занавески в паруса.
Учебный год походил к концу. Под монотонный бубнёж учителей легко можно было провались в сон. Чтобы хоть как-то отвлечься, Лёлька, подперев подбородок рукой, часами наблюдала за солнечными зайчиками, играющими в мутных окнах. Постепенно они перепрыгивали на подоконник, а затем на стены, потолок и контурные карты.
Мысли в голове постепенно превращались в бурлящий кисель. Голова становилась тяжёлой, а кабинетная духота хватала за горло липкими руками. Тогда Лёлька резко выныривала наружу, тотчас забывая о чём так старательно размышляла последние двадцать минут, и осторожно поворачивала голову в сторону соседнего ряда.
Руслан сидел, по обыкновению чуть сгорбившись, смотрел в учебник и задумчиво перебирал между пальцами ручку. Почти сразу он замечал на себе её взгляд, отчего начинал неловко улыбаться, не решаясь посмотреть в ответ.
Лёльке нравилась эта игра. По-лисьему сузив тёмные глазки, она с восторгом покусывала покрасневшие губы, продолжая сверлить Руслана взглядом. Ему нравилось смущаться её. Нравилось ощущать её притягательную смелость, смешанную с нежной девичьей чув.ствите.льностью.
На некоторых уроках им удавалось сесть за одну парту. Не все учителя позволяли свободную рассадку, предпочитая ту, что сделал в начале года классный руководитель. Иногда они всё же оказывались рядом. Едва педагог успевал отвернуться, Руслан клал руку на Лёлькину кол.ен.ку и сжимал так сильно, будто пытался без слов сказать, насколько сильно считает девушку своей.
Ничего большего они себе не позволяли. Не было ни демонстративных объятий на перемене у окна, ни откровенных по.це.луев. Но Наташке Павленко всё равно не нравилось. Она постоянно искала, к чему бы придраться. Лёлька догадывалась почему, но всё равно было неприятно.
На перемене Руслан, заправив Лёльке за ухо выпавший локон, осторожно коснулся губами её щеки.
-Фу, ну и пошляк! – громко прокомментировала Наташка. – Никто не горит желанием лицезреть ваши розовые сопли!
При этом скроила такое лицо, будто кто-то открыл перед её лицом протухшую консерву. Кто-то в толпе одноклассников громко хихикнул.
-Слушай, я чего ты к ней всё время цепляешься? – внезапно спросила Янка Самсонова. – Завидуешь?
Сегодня на ней одет бежевый топ с завязками у горла. Прям как у Бритни Спирс. Лёлька в журнале видела. Наверное, опять из Москвы прислали.
Ходить в таком в школу не очень-то можно, поэтому Янка поверх надевала джинсовую куртку. Учителям не нравилось, но они ничего не говорили. Самсонова ведь дочь замполита, а военных в школе уважали.
-Было бы чему, - фыркнула Наташка. – Мы с модельной школой сейчас к показу готовимся. Выступаем на важном мероприятии в другом городе. Там такие мужчины будут присутствовать, что вам и не снилось!
-М-м-м, - протянула Лёлька. – Ясно.
-А ты не «мыкай» здесь, - не осталась в ответе Наташа. – Или правда решила, будто кто-то тебе может завидовать? Только чему? Русланчик, ты у нас кем хочешь стать? Офицером? Так вот удачи! Жить в бедности, мотаться по гарнизонам и получать в н.ос от пь.яно.го офицерья – это для таких как ты, Полякова. Я планирую провести свою жизнь по-другому.
Повисла тишина.
- Планируешь жить в богатстве, мотаться по клубам и получать в но.с от пь.яного мажора? – с вызовом спросила Лёлька.
Наташка вспыхнула, как спичка. Она шагнула к Лёльке, готовая выплеснуть всю свою злость наружу.
-Ах ты ов.ц.а! – прошипела Павленко, схватив Лёльку за плечо.
Лёлька резко вывернулась из хватки и оттолкнула Наташку.
В глазах «модели» блеснули молнии. Она подлетела к Лёльке, схватила её за волосы и принялась шатать во все стороны. Завязалась потасовка.
Лёлька драться совсем не умела, но просто так сдаваться тоже не хотелось. Она яростно царапала обидчицу ногтями и пинала по ногам.
Подскочил Руслан, Янка, парочка её верных подружек и несколько мальчишек. Они что-то кричали, пытаясь разнять дерущихся.
-Мне больно, ду.ра.к, отпусти, - вскрикнула Наташка и отпустила Лёлькины волосы.
Оказывается, Руслан больно сжал её запястья, что заставило агрессоршу ослабить хватку.
Лёльку трясло. Руслан прижал её к себе и погладил по взъерошенным волосам, стараясь аккуратно расправить их. Лёлька привычно уткнулась лицом в его рубашку. Она ненавидела драки, ненавидела чувство беспомощности, когда не можешь дать отпор. Но больше всего она ненавидела Наташку. Противную Наташку с её ярко-красными губами и длинными худыми ногами.
-Всё хорошо, - прошептал Руслан, вытирая холодными пальцами мокрую дорожку, оставленную на девичьей щеке единственной крупной слезинкой, которую Лёлька не смогла сдержать. – Лёль, пошли домой. Ну её, эту физкультуру.
Она согласно закивала. Спустя некоторое время они медленно шли вдоль парка к остановке. Сейчас подъедет нужный автобус, и они привычным маршрутом поедут к Руслану домой.
Огарковы живут в отдалённой части города. В основном, там находятся частные дома. Местные называют это место «коттеджным районом».
По правде говоря, бездумно разбросанные там одноэтажные владения мало походят на коттеджи в привычном понимании. Больше на обычные деревенские домишки, среди которых затерялось несколько действительно красивых построек.
Дом Огарковых двухэтажный, ухоженный, с большими окнами и широкой верандой. Внутри много красивой мебели с пёстрой обивкой, картины на стене, мягкие обои, дверные ручки с завитками. Вместо тяжёлых штор во многих комнатах на окнах лишь лёгкие занавески. В гостиной на стене огромные оленьи рога. Однажды Лёлька видела подобные на даче у дедушкиного друга. Правда, у него ещё был камин, а у Огарковых нет.
Лёльке дом казался очень красивым и уютным, хотя совсем не напоминал коттеджи, которые она видела в популярных сериалах про бандитов. Наверное, такие как Наташка, попав сюда, были бы разочарованы. Но не Лёлька.
Ей нравилось приходить сюда с Русланом. Обедать на светлой кухне, рассматривать узоры на тарелках и пить чай из тёмно-синих чашек с позолоченной ручкой. После сидеть в комнате Руслана перед выпуклым компьютерным монитором. Почти таким же, как стоят в компьютерном классе в школе. Или в обнимку лежать с ним на большой кровати на мягком покрывале и просто болтать ни о чём.
Наедине им некого было стесняться, поэтому Руслан не.жно ц.ело.вал её в шею, затем в гу.бы, а затем снова в ш.ею и клю.чи.цы. Он опу.скался всё ниже, заставляя Лёльку прерывисто дышать. Щёки её вспыхивали от восхищения и смущения.
Хитрый парень никогда не заходил дальше ве.рхней пуг.овицы. Он останавливался и лож.ил.ся рядом, утыкаясь носом в её шею. А потом медленно водил мягкими пальцами по бе.драм, чуть зади.рая юбку. По Лёлькиной коже пробегали миллионы мурашек, заставляя ощущать приятную тяжесть внизу живота.
Сегодня Лёлька чувствовала себя подавленной. Глупая, некрасивая драка. Ей было не больно. Скорее, обидно.
Руслан сидел, чуть вразвалочку на компьютерном кресле и читал ей книгу. Лёлька лежала на кровати, укрытая одеялом и, слушая его, медленно засыпала.
Она проваливалась в небытие, словно в болото. Её воспалённое сознание облепили смутные образы из прошлого, перекошенные лица, переходящие в полноценные обрывки воспоминаний. Светлая комната Руслана стала вмиг холодной и влажной. Одеяло потяжелело, словно вместо пуха его набили свинцом.
Вот они с Наташей стоят у обрыва. Лёлька смотрит вниз, на чёрные каменный скалы. Где-то вдали слышится крик, похожий на плачь младенца.
Из окружающей их темноты появляется папа. Лёлька просит его о помощи, но тот отвечает, что больше не любит её, а всего лишь терпит из последних сил. Он уходит. Уходит с совершенно равнодушным лицом, а Наташка смеётся.
Мама плачет. Лёлька зовёт её, но вместо мамы приходит полковник Огарков. Его зловещая фигура становится всё больше. Он ухмыляется, хватает Лёльку за плечи и толкает с обрыва.
Девочка летит вниз. Она хочет закричать, но не может. Уши наполняет звон. Снова смеётся Наташка. Снова плачет мама.
Лёлька падает на что-то мягкое. Темнота рассеивается. Повсюду слышатся взрывы, крики и непонятный свист. Лёлька чувствует, как в лицо ей попадает горячий песок.
Вокруг идёт война. Самая настоящая. Лёлька сидит в окопе, а вокруг неё те самые молодые парни, о которых рассказывала Софья Огаркова. Лежат и не шевелятся. И лиц у них нет, и но.г.
Лёлька посмотрела в лицо одному из по.ги.бших и узнала в нём Руслана. К нему побежала медсестра и военный.
Военным оказывается Владимир Огарков, а медсестрой - Софья.
-Опять ты? Ты всё испортила! Твоя семья всё испортила, - сквозь слёзы шепчет она.
-Тихо, тихо я сказал, - слышатся командирский голос Владимира. - Соня, я прошу тебя, Соня, не надо!
Лёлька резко открыла глаза. Взрывов больше не слышно. Она вся мокрая, как при температуре.
-Мам, ты чего? Что случилось? – сонным голосом спрашивает Руслан.
Лёлька вздрогнула. Окончательно очнувшись от тяжёлого сна, она, наконец, увидела Софью и Владимира. Полковник, обхватив жену за тонкую талию, удерживал её от порыва наброситься на сына.
-Он ещё спрашивает! Что вы тут устроили, - возмущалась Софья. – Взрослый стал?! Девочек водишь!
-Соня, прекрати, я тебе сказал, - приказал Огарков.
Он разжал руки. Софья, вырвавшись из объятий, повернулась к нему и закричала:
-Это ты! Ты ему всё позволяешь! И вот, смотри, смотри чем всё закончилось! Господи, я так и знала!
Владимир ничего не ответил. Он захватил Софью в объятия и, приподняв над полом вынес из комнаты.
-Через пять минут. Оба, - коротко велел он и захлопнул дверь.
Лёлька взглянула на Руслана. Судя по удивлённому лицу парня, он совершенно не понимал, почему мама злится.
А вот Лёлька понимала. С самого начала она боялась того, как отреагируют Огарковы на выбор сына.
Что в Лёльке особенного? Ростом не вышла, нос у неё детский, ресницы короткие, ещё и волосы рыжие. И Руслан туда же. Зовёт «лисичкой». Будто насмехается.
Семья у неё самая простая. Дед, конечно, когда-то гарнизоном командовал. Ничего особенного он не нажил. Ни денег, ни орденов. После развала страны последнее потерял. Папа… а что папа? Где-то в глубине души он хороший человек, но мягкий, оттого и совершает столько ошибок.
-Лёль, ты как себя чувствуешь? – вдруг спросил Руслан. – Ты вся мокрая.
Только сейчас Лёлька почувствовала, как сильно у неё болит голова. Тело знобило, а в груди неприятно покалывало.
-Не знаю, - прошептала она пересохшими губами. – Мне что-то плохо, Руслан.
-Сейчас, сейчас подожди. Я сейчас.
Бормоча себе под нос слова поддержки, Руслан выскочил из комнаты. Он оставил дверь открытой, поэтому Лёлька сквозь боль в голове расслышала обрывки спора, продолжавшегося между Софьей и Владимиром.
-Рано или поздно это должно было случиться, - спокойным голосом говорил полковник.
-Ну не в шестнадцать же лет, Володя, - раздражённо спорила Софья.
-Иногда случается и в шестнадцать, - ответил Огарков и тут же поправил себя: - Всегда случалось. Во все времена. Думаешь у нас такого не было? Я в детдоме насмотрелся. Тоже любили и тоже спа.ли.
В ответ послышался громкий вздох. Его прервал голос Руслана. Лёлька не расслышала, что именно он сказал родителям. В ушах сильнее зазвенело. Картинка перед глазами медленно поплыла, и Лёлька провалилась в темноту.
ПРОДОЛЖЕНИЕ - ЗДЕСЬ
✅Работа над рассказом ещё продолжается. ✌И, сказать честно, даётся не легко. Спасибо всем, кто поддерживает меня!
✅Отдельная благодарность за лайки и комментарии!
От души и всего сердца💖💖💖
Не менее интересные истории для вас:
В ДЗЕНЕ ПОЯВИЛИСЬ ДОНАТЫ (Как говорится, «ведьмаку заплатите чеканной монетой»🐱👤Но ведьмак не настаивает, но ему будет приятно. И в любом случае писать для вас он не перестанет)!