Полночи Лёлька ворочалась в постели, безрезультатно прогоняя из головы назойливые мысли. Стоило ей на секунду прикрыть веки, как перед глазами начинали медленно проплывать воспоминания о прошедшем дне.
За стенкой мама с папой полушепотом ругались друг на друга. Их фразы звучали глухо, сбивчиво и совершенно неразборчиво. Несколько раз родители забывались, начинали говорить громче, но почти сразу замолкали. Папа что-то говорил про сплетни и тётю Лену, про свою офицерскую честь, которую мама оскорбляет несправедливыми обвинениями и называл жену ду.рой.
СЕРИЯ 2
Начало – здесь
Сколько Лёлька помнила себя, столько же слушала мамины разговоры о неудачном замужестве. Пока папа был на службе, она неустанно песочила его за принесённые ей страдания. В молодости, по словам мамы, она могла выбрать любого, даже самого лучшего, но выбрала Лёлькиного отца.
Раз в несколько лет её неприязнь сменялась приступами ревности. В разное время в лю.бовн.ицах отца числилась жена сослуживца, сотрудница бухгалтерии и районная почтальонша, почему-то вечно пахнущая рыбой. С последней мама как-то сцепилась на лестничной площадке.
Лёлька лежала на боку, закутавшись в тяжёлое одеяло, и бесцельно рассматривала рисунок ковра на стене. Корявые завитушки казались ей похожими на два человеческих лица. Будто двое влюблённых стоят посреди леса и смотрят друг другу в глаза. Их носы практически коснулись, ещё секунда и случится долгожданный поцелуй.
Сегодня на площадке, когда Руслан Огарков поднял Лёльку с земли, его лицо на миллисекунду оказалось максимально близко. Так, что она ощутила исходящий от ко.ж.и жар, а его дыхание осторожно коснулось волос у виска.
Лёлькино маленькое сердечко зашлось диким стуком. По позвоночнику волна за волной бежали мурашки, от чего ладонь, которую Руслан нежно сжимал в своей руке, резко стала влажной. Смутившись, Лёля отдернула её, сделав вид, что спешит отряхнуться.
Короткое «спасибо» было единственным, что в этот момент смогла произнести Лёля. В ответ Руслан мягко улыбнулся. Девушка вспомнила, что в прошлый раз, когда Огарков помог ей собрать рассыпавшиеся учебники, она его даже не поблагодарила. Или всё-таки поблагодарила, но шёпотом и он не услышал?
Прижатое к жёсткому матрасу плечо заныло. За стеной стало тихо. Лёлька слышала, как в ванной зашумела вода. Родители, похоже, доспорили и скоро отправятся спать.
Лёля перевернулась на спину. Руки у Руслана тёплые и мягкие. Лишь на правой руке в области проксимальной фаланги твёрдая мозоль. Наверное, натёр на турниках.
Воспоминания нахлынули с новой силой. Постепенно они сменялись романтическими фантазиями, в которых они с Русланом взявшись за руки бродили по старенькому парку, а потом целовались, спрятавшись за широким стволом дерева.
Уже засыпая, Лёля подумала о том, что если они с Русланом поженятся, то она обязательно будет его ревновать. Он ведь красивый. Мама говорит, что вокруг женатых мужчин всегда много женщин-охотниц, которые так и норовят прибрать к рукам чужое сокровище. Поэтому мужа нужно держать на поводке.
Лёлька как-то хотела с ней поспорить. Много бывает случаев, когда держат, а супруг всё равно бегает налево. Сама же мама рассказывала о таких случаях.
Удерживать никого не стоит. Не получится из этого ничего путного. Лёлька, например, не будет своего мужа на поводке держать. Ревновать будет, а удерживать нет.
Утром мама снова недовольно гремела посудой. Это означало, что с отцом они поругались серьёзно. Теперь мама минимум неделю будет раздражаться из-за мелочей и срываться на Лёльку.
-За хлебом сходишь? – спросила она, кивнув на висящей на стуле пакет.
Глаза у мамы красные. Жидкая чёлка, которая обычно по утрам намотана на крупную бигуди, криво лежит на лбу.
-Хорошо, - согласилась Лёлька.
-Потом завтракать будем, - добавила мама.
Лёлька пошла собираться. По пути к себе в комнату она заметила, что папиной фуражки и кителя в коридоре нет. Ушёл. Хотя у него выходной. Мама ещё в понедельник говорила, что будет выходной. Они на рынок собирались идти. Но теперь папа обиделся и вместо рынка ушёл к своему другу дяде Толе. Вернётся, наверняка, поздно и, очень вероятно, сильно пь.ян.ым.
На ходу застегнув куртку, Лёля вышла в подъезд. На двери вновь обнаружился цветок. Снова белая роза и снова без записки. От белого бутона шёл тонкий, едва уловимый аромат.
Сначала Лёлька хотела вернуться, чтобы поставить розу в воду, но забоялась разозлить маму. Поэтому она спрятала цветок в пакет и пошла в магазин.
Войдя в квартиру со спрятанной подмышкой, замотанной в пакет булкой, Лёлька наткнулась на сердитый взгляд матери. Она поспешила спрятать розу за спину, но родительница заметила.
-Что у тебя там?
-Роза. Её у двери оставили.
Лёлька решила сказать правду. Рано или поздно мама всё равно бы заметила появляющиеся дома цветы и потребовала объяснений.
-У нас уже мальчики появились! Не рано ли? – всплеснула руками мама. – Ты справку забрала?
-Нет, - тихо ответила Лёля, опустив виноватые глаза.
Больше всего на свете она ненавидела ходить в поликлинику. Перед окном регистратуры вечная давка. В коридорах духота, детские крики и ругань, а также стоит едкий запах хлорки. От врачей пахнет лекарствами, а от больных – потом и немытыми ногами.
Месяц назад Лёлька умудрилась подхватить простуду. Померив утром температуру, мама велела ей остаться дома, а на следующий день потащила в поликлинику.
Усатая педиаторша равнодушно выслушала жалобы, посмотрела горло, послушала дыхание и, сообщив, что хрипов в лёгких нет, поставила диагноз «ОРВИ».
Дома мама напоила Лёльку горячим молоком с мёдом, а вечером была сварена картошка. Накрывшись полотенцем, девочка вдыхала горячий пар до тех пор, пока лицо не сделалось красным, а заложенный нос не начал шмыгать.
В школу Лёлька вернулась уже на следующей неделе, пропустив всего два учебных дня. Часть её «больничного» пришлась на выходные.
Сначала мама говорила, что за справкой они сходят позже, но потом, когда Лёлька напомнила, отмахнулась.
-Делать мне нечего, только за справками ходить! Большая уже – сама заберёшь! - не прекращая выжимать бельё, сказала мама.
Покрасневшими руками она выкручивала белоснежную блузку, с которой капала прозрачная почти ледяная вода. Мама всегда полоскала вещи только в холодной воде. Говорила, что так лучше для ткани и запах у белья потом приятный.
Лёльке очень хотелось, чтобы мамино знание оказалась мифом. Хотелось, чтобы ни мама, ни она сама больше никогда не окунали руки в студёную воду и до ломоты в суставах не полоскали в ней огромные пододеяльники и маленькие маечки.
- В больницу сходить она без меня не может! Зато парням глазки строить всегда пожалуйста! – продолжала возмущаться мама. - Завтра же! Завтра же пойдёшь в поликлинику! Чем о мальчишках думать, лучше б об учёбе думала хоть немного…
Лёлька и думала. Ей не очень-то хотелось топать утром в поликлинику. Лучше уж в школу. Туда, где она сможет снова увидеть Руслана.
Вдруг он заговорит с ней? Или предложит вместе сидеть? Размечталась! Руслану нет никакого дела до рыжей Оли Поляковой, когда рядом есть модница Яна Самсонова или длинноногая Наташа Павленко.
Утром Лёльку разбудил лучик солнца, дерзко проникший в комнату сквозь неплотно задёрнутые шторы. Полоска света упала прямо ей на глаза, вынуждая быстрее открыть их.
За окном кричали очумелые от резко наступившего тепла птицы. Их звонкие голоса переплетались с шумом покачивающихся на ветру веток.
Хмурая работница регистратуры, выслушав Лёльку, долго смотрела на неё поверх очков, а потом обратилась за помощью к коллеге.
-Ну и что с ней делать? – спросила работница регистратуры. – Нина Пална в отпуске…
-Пусть идёт к Огарковой. Софья Юрьевна разберётся, - пробасила в ответ медработница.
-Слышала? В двести пятнадцатый тебе.
Лёлька послушно побрела к лестнице, ведущей на второй этаж.
У кабинета лора две бабульки с упоением хвастались подцепленными болячками. Негласное соревнование выиграла та, что рассказала про сместившийся в её горле кадык. Второй крыть было нечем, поэтому она просто замолчала и принялась ощупывать своё горло. Вероятно, в поисках кадыка, который мог сместиться в любую секунду.
Поднявшись на второй этаж, Лёлька, наконец, отыскала дверь с нужным номером и табличкой с фамилией.
-Кто последний? – робко спросила она.
-За нами будете, - пробубнила в ответ полноватая дама в рыжем пальто.
Она деловито пододвинула к себе толстенького сына, который, постоянно шмыгая носом, катал по скамье машинку без дверей.
Лёлька, сидя на углу больничной скамьи, нервно ковыряла ногтем вышивку на джинсах. Ей хотелось побыстрее увидеть Софью Огаркову. Ещё раз посмотреть в её кукольные голубые глаза. У Руслана точь-в-точь такие, только не подведённые.
Невольно Лёлька вспомнила, с каким презрением о «королеве» говорит тётя Лена. Мамина подруга никогда не уточняла, чем конкретно насолила ей жена полковника. Только обзывала её и постоянно обсмеивала. А ещё говорила, что у той вместо фигуры «кожа да кости».
-Ну муж у неё «полкан», вот на кости и бросается, - ехидно шутила тётя Лена.
Довольно улыбнувшись, она с причмокиванием отпила остывший чай и тут же потянулась за новой печенькой.
-Может расскажешь, чем она тебе не угодила? – спросила мама.
Лёлька, сидевшая тут же за столом, чуть не подавилась макаронами. Они были сухие и с трудом лезли в горло.
Её редко допускали до «взрослых разговоров», но иногда, когда тётя Лена приходила к обеду, удавалось подслушать что-то интересное.
-Ой, ну её! Порядочной прикидывается, а сама глазки строит мужикам, - фыркнула тётя Лена.
Её обсыпанное веснушками лицо покраснело от возмущения.
-Да пусть строит. Мужа позорит. Тебе-то что до этого? – серьёзная мама вдруг улыбнулась. – Неужто Кольке твоему тоже?
Лёлька с трудом удержалась, чтобы не захохотать. Перед глазами предстал образ тёти Лениного мужа.
Издали он походил на увядшую грушу. Плечи у него узкие, а живот предательски выпирает, да так, что однажды во время какого-то праздника его парадные брюки бессовестно разошлись по шву.
На макушке у него сияла огромная плешь. На затылке и висках остались редкие волосёнки, продолжающие отчаянно цепляться за жизнь. Но его внешнего вида это не спасает.
Дядя Коля обожает хвастануть тем, что работает «близко к начальству». При этом он всегда как-то по-особенному гаденько улыбается. Словно насмехается, представляя себя многим лучше, чем остальные.
Тётя Лена внезапно всерьёз разозлилась на мамины слова.
- Ничего смешного в этом нет! Он как стал водителем работать у Огаркова, так стал песенки про жену его распевать! А после госпиталя, так вообще выдал! – негодовала мамина подруга. – Лань, говорит, она! Лань! Представляешь?
Мама отлично представляла. Она бы тоже не потерпела, если бы её Сергей кого-то «ланью» назвал или каким другим ласковым словом. Но тётю Лену она всё равно слушала с улыбкой. Видимо оттого, что та сама не прочь помечтать о красавце-офицере или молоденьком солдатике.
А Лёлька поняла тогда, что Софья Огаркова никакого особенного зла тёте Лене не сделала. Она просто была такой, какой была. Слишком красивой для пыльного городишки, слишком яркой для тусклой жизни. Как экзотический цветок, случайно выросший на обочине дороги, вызывающий раздражение своей неуместностью.
За ненавистью к жене полковника тётя Лена прячет болезненное признание собственной серости. Тихая, но всепоглощающая зависть разъедает её душу, подобно коррозии, поражающей свежий металл. И справиться с этим тяжёлым, всепоглощающим чувством, практически невозможно.
Лёлька робко постучала в дверь кабинета Софьи Огарковой.
-Входите уже, - последовало нетерпеливое разрешение.
Мама Руслана сидела за столом и торопливо что-то писала в медицинской карте. Худенькая медсестра мыла над раковиной руки.
-Что у вас? - спросила Огаркова, подняв на Лёльку уставший взгляд.
Лёлька замялась, не зная, с чего начать.
-Тут, в регистратуре… Нины Павловны нет, сказали к вам, - промямлила она. – Справку забрать.
Софья отложила ручку и улыбнулась краешками губ.
-Присаживайся сюда.
Она указала на стул, приставленный вплотную к её рабочему столу. Лёлька послушно опустилась на него.
-Сейчас жалобы есть? – спросила она.
-Нет, я давно болела, в прошлом месяце. Надо было за справкой сходить, а я…не сходила.
Софья перевела взгляд, такой же мягкий и пронзительный, как у сына, на медсестру.
-Ань, дай мне карточку Оли Поляковой, - попросила она.
Лёльку удивило то, что Огаркова знает её имя.
Пока медсестра суетливо рылась в ящике с подписанной в уголке «П», подразумевающей, что в нём хранятся карты всех детей, чья фамилия начинается на эту букву, Лёлька медленно оглядывала кабинет. Как и у усатой Нины Павловны здесь сильно пахло спиртом. На окнах сидели игрушки, два цветка в выцветших горшках и розы в белоснежной вазе.
Лёлька обмерла. Розы. Белые. Точно такие, как оставляли в двери Поляковых.
-Почему их четыре? – вслух спросила Лёля.
Она тут же устыдилась своего вопроса. Не стоило произносить его вслух.
-Что, прости? – спросила Софья Огаркова, слегка нахмурив брови.
От этого на лбу у неё появились неглубоки морщинки.
-Я…просто спросила, почему цветков четыре? Обычно дарят нечетное количество, - растерянно пролепетала Лёлька.
Она почувствовала, что краснеет. Сердце отбивало тревожный ритм. На секунду показалось, что Огаркова сейчас отчитает её за невовремя проявленное любопытство.
Мама бы точно отругала. Она частенько говорит о том, что у Лёльки совсем нет такта. Не в кого, мол, тактичной быть. Характером пошла в отцову мать, а та имела привычку всюду лезть с неуместными вопросами и советами.
В этот момент медсестра Аня извлекла из ящика нужную карточку и протянула её Софье.
-Это товарищ полковник тайно оставляет. Приходим с обеда, а у нас сюрприз! Роза у двери, – медсестра вздохнула. – Романтично та-а-ак!
-Он так за мной ухаживал. Подбрасывал розы в сестринскую. Каждую мою смену в госпитале. И где только доставал? Лежал с ранением, ходил с трудом, а цветы носил, - улыбнувшись, рассказала Огаркова.
Она говорила и одновременно изучала записи в карте, пробегая глазами по строчкам, написанным неразборчивым почерком Нины Павловны. Потом потянулась за бланком для справки.
-Где бы мне такого мужчину встретить? – мечтательно спросила Аня. – К нам в детскую только женатые приходят. И никаких ра.нен.ных!
-И хорошо, Аня, что нет ра.нен.ных. Страшно это, - Софья плотно сжала губы. - Я в военный госпиталь пошла работать, чтобы мозги на место поставить. Мальчишек привозили из Афг.ани.ст.ана. Совсем молодых еще. Без ру.к, без н.ог, с ож.ог.ами по всей спине. И я как-то, знаешь, очень быстро цену жизни поняла.
Она прижала к бланку маленькую печать, подержала немного, а затем протянула готовую справку Лёльке.
- Держи. И следующий приходи вовремя, - коротко напутствовала Огаркова.
Лёля ещё раз заглянула в её голубые глаза. Следующий раз, когда тётя Лена снова начнёт обзывать Софью некрасивыми словами, она обязательно заступиться.
Медленно поднявшись с места, Лёля двинулась к выходу. У двери она вспомнила, что не поблагодарила Огаркову и её медсестру, поэтому обернулась и неуклюже пробормотала «спасибо». Но, похоже, увлечённые разговором взрослые её не услышали.
Ветер всё ещё холодный. Лёлька застегнула ветровку до самого горла, ледяные порывы пронизывали тонкую ткань насквозь. По пути в школу она обдумывала каждое слово, услышанное в кабинете педиатра. Получается, цветы к их двери носит полковник Огарков. Но зачем?
Мысль о том, что здоровенный кареглазый командир части влюбился в её маму, сначала вызвала у Лёльки смех. Но потом она задумалась. Вчера родители крепко поругались, а до этого мама с тётей Леной явно без прикрас обсуждали «королеву».
Девочка точно помнила, что, когда вошла, мамина подруга упомянула в речи какого-то Серёжу. Так зовут отца Лёльки. Вдруг тётя Лена с мамой обсуждали вовсе не милование жены полковника с каким-то солдатом, а их разговор с папой?
Например, Софья Огаркова могла предупредить капитана Полякова о том, что её муж интересуется его женой. Поэтому мама была такая злая, а потом они с папой ругались.
Неприятная догадка свинцовым облаком повисла в голове. Лёлька сама не заметила, как оказалась на крыльце школы. В дверях она нос к носу столкнулась с Русланом.
-Привет! Чего тебя на уроке не было? Проспала? – спросил Огарков.
Лёлька стояла перед ним, словно немая. Застрявшие в горле слова отказывались вырываться наружу. Руслан смотрел ей прямо в лицо с плохо скрываемым любопытством, не подозревая какая буря поднялась в её девичьей душе.
-Полякова, ты чего? У тебя все в порядке? – насмешливо спросил он и осторожно потрепал Лёльку по плечу. – Ты меня пугаешь.
-Да, всё в порядке, привет, - пролепетала Лёлька, очнувшись ото сна. – За справкой ходила.
Она не верила, что вот так просто говорит с Русланом. Только сейчас Лёля обратила внимание, что парень стоит перед ней в спортивной форме.
-У нас разве физкультура сейчас? – спросила она.
-Историчка заболела, уроки сдвинули, - объяснил Руслан. – Так что иди переодевайся.
С этими словами он осторожно взял её за плечи и отодвинул со своего пути. Лёлька продолжала стоять, словно вкопанная.
-Только не падай больше, - крикнул ей Огарков и побежал на площадку.
Домой Лёлька вернулась в приподнятом настроении. Его не смогли испортить даже мамины крики из окна, которая настойчиво требовала, чтобы дочь быстрее поднималась в квартиру.
-Он ко мне прикоснулся! – тихо прошептала Лёлька перед тем, как вставить ключ в замочную скважину.
Эта мысль до вечера пульсировала в висках, наполняя всё тело сладким теплом.
Мама ушла на работу, а Лёлька продолжила мечтать. Перед глазами вновь рисовались картины из их возможной будущей жизни. Руслан в классе не раз говорил, что хочет стать военным, как его отец. Значит, Лёлька может быть врачом. Однажды, она обязательно спасёт Руслана. Вылечит, как Софья Огаркова вылечила своего мужа.
Глупая, наивная Лёлька! Это всего лишь фантазии, которым, наверняка, не суждено сбыться. Особенно с учётом сложных отношений между их родителями, о которых уже узнала Лёлька, но ещё не догадывается Руслан.
Утро выходного дня началось с противного солнечного лучика, вновь протиснувшегося в комнату сквозь щель между шторами. Вечером Лёлька старалась как можно плотнее задёрнуть их, но проклятая полосочка всё равно осталась.
Шлёпая по полу босыми ногами, она прошла в ванную. По телевизору показывали «Здоровье». Мама застыла с тряпкой посреди комнаты, совершенно позабыв, что минуту назад собиралась протереть пыль.
-Лёля! Там яичница на плите! Отец не доел. Позавтракай, - крикнула мама ей вслед.
Лёлька ненавидела холодную яичницу, а папа не любил её в принципе, но мама исправно готовила её на завтрак, когда были яйца.
Она стояла над ванной и старательно тёрла лицо, смывая остатки сна. Сквозь шум воды послышался стук в дверь. Мелькнула мысль, что это мамин поклонник вновь принёс белую розу.
До уха донесся скрип дверного замка. Лёлька закрутила кран и прислушалась. Мама с кем-то разговаривала. Голос принадлежал женщине, но не тёте Лене. У маминой подруги он скрипучий, а эта гостья говорила мягко и, будто специально, слишком тихо.
Лёлька осторожно выглянула в коридор. Она увидела, как в большую комнату прошла мама и Софья Огаркова.
ПРОДОЛЖЕНИЕ МОЖНО ПРОЧЕСТЬ ЗДЕСЬ
Дорогие читатели поддержите публикацию лайком или комментарием! Делитесь ссылками с друзьями! 💖СПАСИБО ВАМ ОГРОМНОЕ!
Следующая серия уже скоро!
Ещё истории для вас: