– Гера, у тебя вообще совесть есть?!
– Что тебе опять не так? – поморщился Герман.
– Ты съел еду, которую я оставила для Дашутки. Врач сказал, что ей обязательно нужно есть говядину. Ты же знаешь, какое слабенькое у неё здоровье. Я и так покупала совсем немного мяса, чтобы покормить её. Ну что ты за человек, Гера?
Глава 23
До смерти перепуганная Люба вскрикнула и побежала к тому, на чью помощь могла рассчитывать днём и ночью.
– Только бы он никуда не ушёл! – думала девочка.
В последнее время Иван стал часто уезжать куда-то. Иногда он пропадал на несколько дней, и Люба очень переживала из-за этого. Но сейчас, на её счастье, он был дома. Правда, не один. Вместе с ним за небольшим столиком на кухне сидели ещё двое мужчин.
– Дядя Ваня!!! – плачущей от испуга девочке некогда было присматриваться к ним, и она сразу бросилась к своему другу. – Там бабушка упала и не встаёт! Дядя Ваня! А если она умрёт?
Разговор мужчин прервался на полуслове. Теперь все трое внимательно смотрели на Любашу, но только в зелёных глазах Ваньки Серого светилось сочувствие. Он поднялся и сказал:
– Пойдём, посмотрим, что там с твоей бабулей.
– Слышь, ты чего? – не терпящим возражений голосом спросил Ивана светловолосой худощавый гость с щербинкой между зубов. – Сдалась тебе её бабка. Наливай лучше!
Иван бросил на него быстрый взгляд:
– Не пыли, Аркаша! Сейчас вернусь. Вы с Валетом пока закусывайте. А то развезёт, как вчера.
Валет, невысокий, плотный мужчина с чёрными как смоль волосами, тряхнул головой, показывая на стул:
– Сядь, тебе же сказали! Мы ещё не договорили.
Ванька Серый сдвинул брови:
– Ты не попутал так разговаривать со мной? Я тебе что, пацан? Сказал, что сейчас приду, значит, сидите и ждите.
– Дядя Ваня! – снова всхлипнула Любаша, поторапливая его.
Вместо ответа он подтолкнул её к двери.
***
Анфиса лежала на полу, раскинув руки и равнодушно глядя в потолок.
– Эй, Яковлевна, ты чего?
Ванька Серый склонился над ней и заглянул в неподвижное лицо.
– Плохо дело, - проговорил он и повернулся к девочке: – Давай бегом к дядьке Жорке, председателю сельсовета. Скажи ему, что бабушку нужно отвезти в город, в больницу. Пусть машину выделит. Хотя погоди! Я пойду с тобой!
Толстый, неповоротливый председатель с удивлением уставился на странную парочку, явившуюся к нему. Меньше всего ему хотелось из-за какой-то нелюдимой, вечно угрюмой старухи гонять в райцентр собственный УАЗик, который, к тому же, нужно было заправлять. И если бы Любаша пришла к нему за помощью сама, он отправил бы её домой, несолоно хлебавши.
Но возражать Ваньке не посмел, потому что, как и все в округе, боялся его. Как бы там ни было, Анфису доставили в больницу вовремя. Вскоре она пришла в себя, поняла, где находится, и сразу подумала о внучке.
– Перепугалась, наверное, Любаша. Как же она теперь будет одна? Нет, залёживаться тут не годится.
Анфиса попыталась встать, но не смогла и, обессиленная, упала на подушку. Ей вдруг захотелось плакать, но слёз не было, и пожилая женщина тихонько застонала, не зная, как справиться с новой бедой.
***
А в это время Ванька Серый задумчиво смотрел в испуганные зелёные глаза Любаши.
– Ну и что мне с тобой делать? – спросил он её. – Бабка твоя, похоже, домой вернётся не скоро. Придётся тебе идти к сестре в Зарю.
– Никуда я не пойду, – спокойно ответила ему Люба. – Я тут останусь, с вами. Вы присмотрите за мной, а потом вернётся бабушка.
– Ещё чего! – воскликнул Иван, невольно обернувшись на собственный дом, где его поджидали двое уголовников, недавно вернувшиеся с зоны. Они приехали к нему специально, чтобы подбить на новое дело и появление там Любаши было совсем нежелательным и очень опасным.
Всё это в одно мгновение пролетело в голове Ваньки Серого. И, взглянув на девочку, он покачал головой:
– Значит так. У тебя в Заре живёт отец, старшая сестра и кто-то там ещё. Я отправлю тебя к ним и пока твоя бабка в больнице, ты поживешь с ними. А за вашим домом я присмотрю.
– Не хочу идти туда, – возразила расстроенная Любаша.
– А я не собираюсь спрашивать тебя, чего ты хочешь, а чего нет! – рассердился вдруг Ванька Серый. – Я тебе не нянька и нечего хлопать на меня глазами. Иди в дом и быстро собери, что тебе там надо! А я пока договорюсь с Жоркой, чтобы он сам отвёз тебя туда.
***
– Мамочка, я есть хочу, – Дашутка подошла к матери, которая развешивала на верёвке во дворе только что выстиранное бельё.
– Сейчас, маленькая моя, – откликнулась Соня, закрепляя прищепками последнюю простынь. – Я ещё ничего не готовила, но оставляла тебе две котлетки и немного макарон с подливой. Вот и всё, – Соня подхватила пустой таз. – Пойдём. Покушаешь и будешь играть, ладно? А я займусь другими делами.
Пройдя на кухню, Соня открыла холодильник, но того, что она оставляла для дочери, там не было. Удивлённая Соня окликнула брата, который на заднем дворе колол дрова для бани.
– Гриша, я оставляла тут обед для Дашутки. Его ты съел?
Пятнадцатилетний подросток устало покачал головой и усмехнулся:
– Мужа своего спроси. А заодно поинтересуйся, он вообще не собирается помогать нам по дому? Как в баню париться идти, так он первый. А как дрова наколоть или натопить её, так целую кучу отговорок придумает.
Соня покраснела, почувствовав справедливость Гришиного упрёка. За все эти годы, что она прожила с Германом, он ни разу не показал себя толковым, дельным человеком. Работал то там, то тут и всегда понемногу. Часто просил у неё деньги на какие-то свои нужды. Никогда ничего не покупал в дом и только однажды привёз из города большого розового медведя для дочери. А ей, Соне, на каждое восьмое марта дарил три тюльпана, а в день рождения одну розу в целлофане и какие-нибудь дешёвые духи. Вот и всё.
– Гриш, ты не видел его? – спросила Соня, покраснев от негодования и стыда.
– Да вон, он за столом под яблоней пиво пьёт, – махнул рукой Гриша и снова взялся за топор.
Соня направилась к мужу и сразу же напустилась на него с упреками:
– Гера, у тебя вообще совесть есть?!
– Что тебе опять не так? – поморщился Герман.
– Ты съел еду, которую я оставила для Дашутки. Врач сказал, что ей обязательно нужно есть говядину. Ты же знаешь, какое слабенькое у неё здоровье. Я и так покупала совсем немного мяса, чтобы покормить её. Ну что ты за человек, Гера?
– Да отвали ты! – рассердился Герман. - Достала уже, упрекаешь каждым куском! Откуда я знал, что это её котлеты? Они что были подписаны? А я есть хотел. Ты же ни черта не готовишь и кроме вчерашнего борща в холодильнике ничего нет!
– Когда мне готовить для тебя разносолы?! - воскликнула Соня. – И из чего? Ты хоть что-нибудь из продуктов покупаешь? Мы живём на то, что я заработаю, да ещё на пенсию отца. Но этого совсем не хватает! И Дашутке, и папе постоянно нужны лекарства. А это совсем не дёшево. Если бы ты хоть раз купил то, что нам нужно, знал бы об этом. Вот откуда у тебя деньги на пиво? Опять рылся в моём кошельке?
Скрипнула калитка и на дорожке, ведущей к дому, показалась Шура. Модная джинсовая юбка едва прикрывала её бёдра, из-под лёгкого зелёного пиджака выглядывала майка, обтягивающая высокую грудь. Начёсанная чёлка, уложенная на правую сторону, поднималась надо лбом, и вообще вся причёска выглядела объёмной и воздушной.
Герман присвистнул, сразу же забыв о жене:
– Это что за мадам пожаловала к нам? Шурка, ты выглядишь как суперзвезда!
– Не называй меня Шуркой, – жеманно попросила она, не поздоровавшись с сестрой и зятем. – Я Александра или Саша. И от всех этих Шурок меня просто тошнит. А у вас, смотрю, всё без изменений. Опять ругаетесь?
– Как-то странно ты приехала среди недели, – не отвечая на вопрос сестры, проговорила Соня. – Зачем ты пропускаешь занятия?
– Меня выгнали, – спокойно и даже весело заявила Шура. – Из общаги тоже. Поэтому я вернулась и буду жить дома. Между прочим, я нисколько не расстроена, мне до ужаса надоели зануды-преподы. Я что им, профессор, чтобы всё знать? Я научилась тому, что мне было нужно. Смогу и подстричь, и причёску сделать. Зачем мне, парикмахеру, знать историю и литературу?
Соня вплеснула руками:
– Только этого мне не хватало! Шурка, ты с ума сошла! Я так надеялась, что хотя бы ты пойдёшь работать. А теперь и ты собираешься сесть на мою шею?
– Ой, всё, завела пластинку! – сморщила нос Шура. – Лучше поесть что-нибудь дай. Умираю от голода!
Соня молча пошла в дом, больше не посмотрев ни на сестру, ни на мужа.
– Красотка! – подмигнул Шуре Герман.
– Отстань! – усмехнулась она и пошла следом за Соней, красиво виляя бёдрами.
***
Соня приготовила дочери омлет, Шуре и Герману пожарила яичницу, а себе, отцу и Грише поставила разогреваться борщ. Она уже хотела всех звать за стол, когда увидела подъехавшую к дому машину. Соня узнала водителя, это был дядя Жора, сосед бабушки Анфисы.
Девушка нахмурилась. Неужели что-то случилось? Она поспешила к нему на встречу и ахнула, поняв, кого он привёз.
– Дядя Жора?! – Соня показала глазами на Любу, требуя у него объяснений.
– Здравствуй Софья, – поприветствовал он её. – Вот, принимай свою сестру. Анфиса сейчас в больнице, её увезли туда с сердечным приступом. За девчонкой присматривать некому. Одна же она там жить не может.
– Куда мне ещё её? – Соня прижала ладонь к щеке. – У меня и так всех ложкой не перемешаешь.
– И что ты предлагаешь? – рассердился вдруг Георгий. – К себе я её взять, что ли, должен? Давай, Софья, не дури мне голову! Оставайтесь с Богом!
Он сел в машину и, взревев мотором, покатил прочь.
Любаша смотрела на сестру обиженно и настороженно. Она не понимала, почему Соня, которую она так любила, внезапно стала для неё чужой. Ведь когда-то они жили очень дружно и просто обожали друг друга.
Вернувшийся с рыбалки Алексей, открыл калитку и замер, внимательно разглядывая Соню и Любу.
– Она что тут делает? – кивнул он на девочку.
Соня со вздохом рассказала ему, что с Анфисой случилось беда.
– Ничего, не помрёт, – усмехнулся Алексей. – Старого леса кочерга, скрипит, гнётся, а не ломается. Оклемается как-нибудь. А Любка пусть уходит. Так и скажи ей.
– Куда же она пойдет, пап? – воскликнула Соня. – Не может ведь она одна жить, маленькая я ещё!
– А мне какое дело? – вновь усмехнулся Алексей. – Я не обязан тут всякий сброд принимать. Хватит меня твоего лодыря Германа. Так он хотя бы муж тебе. Не пойму только, зачем ты его повесила себе на шею, как медаль, и носишься с ним.
Хромая, и больше не глядя ни на Соню, ни на Любу, Алексей направился к дому.
– Стой здесь! – махнула Соня сестре и побежала вслед за отцом.
Послушно постояв немного, но никого не дождавшись, Люба подошла к калитке и толкнула её. Посмотрев по сторонам, девочка уверенно повернула к лесу, чтобы найти дорогу в Касьяновку. Дядя Ваня не прогонит её. Он хороший. А папка плохой. И она уже никогда не будет любить его.
***
– Слышь, Серый, – Валет опрокинул в рот стопку водки и отправил туда же кусок хлеба с салом. – А что за девчонка к тебе приходила? Бабка вроде у неё там помирает.
– Соседка это, – угрюмо пояснил Иван. – А тебе какое дело?
– Да вот хотим посмотреть, есть ли там чем-нибудь поживиться? – Аркадий растянул в улыбке щербатый рот.
Иван, прекрасно знавший своих дружков, понял, что они уже обсудили это, пока его не было. И потому хлопнул ладонью по столу с такой силой, что посуда, стоявшая на нём, подпрыгнула, жалобно звякнув.
– Полезете к Анфисе, – грозно проговорил он. – Порешу!
Услышав такие слова, Валет грязно выругался и вылез из-за стола:
– Ты на кого пасть разеваешь? – подошёл он вплотную к Ивану. – Они что, тебе родня? Или ты на девчонку нацелился? Так она соплюха ещё совсем! Неужто такую хочется?
Размахнувшись, Иван врезал Валету по челюсти. Разговаривать с этими людьми было бесполезно. Они понимали только язык силы и поддаваться им Иван не собирался.
– Аркаша! Аркаша!!! – жалобно закричал Валет, размазывая кровь по подбородку и трогая зашатавшийся зуб.
– Серый, ты что совсем берега попутал? – в руке у Аркадия что-то щёлкнуло и узкое острое лезвие выскочило из рукоятки ножа.
Но Ванька Серый прошёл хорошую зоновскую школу и не испугался этого выпада. Он ловко схватил Аркадия за запястье и выбил у него из руки нож. А потом, ударив ребром ладони по шее, заставил Аркадия свалиться на пол.
Стоя над поверженными бывшими сокамерниками, он проговорил медленно:
– Я неделю вас кормлю и пою. И сказал вам чёрным по белому, что завязал и больше к хозяину не вернусь. Нахлебался я баланды по уши. Устал. Спокойно пожить хочу. Вас я не сдам, потому что наши шконки рядом стояли, но и в ваши игры играть не собираюсь. Анфиса с её внучкой мне никто, жалко просто девчонку. При живом отце сиротой растёт. И бабка у неё правильная. Понимающая по жизни. Брать у них нечего, это я вам сразу говорю. Но если полезете в хату, дело будете иметь со мной. А теперь пошли вон отсюда. Лавочка прикрылась. Встали и пошли, я сказал!
***
Как две побитые собаки, Валет и Аркаша вышли за околицу деревни.
– Ты как знаешь, а я ему это прощать не хочу, – Валет сунул пальцы в рот. – Зуб выбил мне, гад! Шатается теперь.
– Давай вон в том лесочке дождёмся темноты, – предложил ему хмурый Аркадий. – Потом вернёмся и пошерстим бабкин дом. А перед тем, как уйти, подпалим хибару Серого. Нас тоже не пальцем делали. А месть - штука очень приятная.
– Девчонку эту ещё найти надо бы, – осторожно касаясь челюсти, проговорил Валет. – На одну ногу наступить, а за другую дёрнуть. Или шею свернуть, как куренку. А потом подбросить во двор Серого. Вот тогда, если сумеет из горящей хаты выбраться, под расстрел пойдёт. А мы с тобой дальше жизнюху жить будем...
***
Люба вышла на знакомую тропинку и очень обрадовалась. Совсем скоро она будет дома. В лесу очень быстро темнело и она уже чувствовала себя неуютно. Осталось только спуститься в овражек и выйти из него. Вдруг позади неё в кустах раздался какой-то шорох. Люба тихонько вскрикнула от испуга и остановилась: неужели волк?
Но из-за кучи валежника поднялись две темные фигуры. Одна из них ухмыльнулась щербатым ртом и протянула насмешливо:
– Смотри, Валет! Как говорится, на ловца и зверь...