— Кофе будешь?
Голос Игоря звучал размеренно, словно отмеренный по линейке чертёж. В студии пахло свежемолотыми зёрнами и типографской краской.
— Американо, — ответила Анна, не отрывая взгляда от планшета.
Пальцы с безупречным маникюром скользили по экрану. Проект, над которым они работали, напоминал сложную математическую формулу — каждая линия, каждый изгиб имел значение.
Игорь протянул чашку. Тонкий фарфор, куплен в каком-то токийском магазинчике во время командировки. Трещина на ободке — почти незаметная, но Анна заметила.
— Ты опять не выспался, — констатировала она.
— С чего ты взяла?
— Твои брови. Они как провода, натянутые слишком туго.
Игорь усмехнулся. Короткое движение, едва заметное. В углах глаз — тени усталости.
— У меня сложный период.
— Какой именно?
Повисла пауза. Длиной в три удара сердца. Анна смотрела поверх чашки. Игорь — в окно, где бетонные джунгли города складывались в геометрические абстракции.
— Семья, — процедил он сквозь зубы.
Анна промолчала. В её животе теплилось новое молчание. Ещё не родившееся, но уже существующее.
За окном таял февральский день. Снег превращался в воду. Линии города текли, размывались, как акварель.
Этот день был началом конца. Или концом начала.
***
Вечер накрыл город серой пеленой. Анна смотрела, как за окном дизайн-студии размываются очертания проспекта — линии домов текли, как акварель.
— Игорь, нам нужно поговорить.
Он замер. Пальцы с графитным карандашом застыли над чертежом. Анна видела, как напряглась его спина — острый угол между лопаток.
— О чём?
— О ребенке.
Тишина разрезала воздух. Где-то далеко зазвенел телефон — чистый, резкий звук среди плотного молчания.
— Я беременна, — сказала Анна. — Два месяца.
Игорь медленно положил карандаш. Графитный след остался на чертеже — тонкая, почти невесомая линия разлома.
— Мария не должна узнать.
— Рано или поздно узнает.
Он достал пачку сигарет. Старая модель iPhone с потрескавшимся экраном.
— У меня дети, — проговорил Игорь. — Два сына.
— Теперь будет третий ребенок, — Анна положила руку на живот. — Наш.
В студии пахло клеем, чертежной бумагой и страхом. Страх имел запах — горький, как недопитый кофе.
Игорь молчал. Муха билась в стекло. Свободная. Но такая же пойманная, как они все трое.
Линии судеб пересекались. Под острым углом. Без возможности возврата.
Телефон не выпускала из рук. Анна смотрела на экран. Сообщение, которое могло разрушить чужую жизнь, теперь висело между реальностью и возможностью.
— Я любимая женщина вашего мужа, хватит его шантажировать своими болезнями и детьми. У нас скоро свой будет ребенок.
Палец замер над кнопкой «отправить».
Позади хлопнула входная дверь. Игорь появился внезапно — как чертёж, проступивший сквозь кальку. Усталость размыла контуры его лица.
— Не смей, — тихо сказал он.
Анна подняла глаза.
— Ты тянешь уже три месяца. Три месяца врёшь жене.
— У Марии больна мать.
— У тебя будет ребёнок. От меня.
Молчание повисло между ними — острым углом, режущим пространство. Игорь смотрел в окно. За стеклом таял мартовский снег. Линии города текли, как акварель.
— Что тебе нужно? — спросил он.
— Быть с тобой.
Телефон всё ещё держал приговор. Один палец — и мир Марии посыплется осколками. Два детских голоса, утренний кофе, стираная футболка на кухонном стуле — всё разлетится в щепки.
— Ты не понимаешь, — Игорь говорил глухо. — У меня семья.
— Теперь и у меня будет семья.
Рука Анны дрогнула. Сообщение ушло. Как выстрел. Как приговор. Как точка невозврата.
Линии судеб пересеклись. Под острым, режущим углом.
***
Скандал разразился внезапно, как взрыв чертежной туши на белоснежном листе.
Мария ворвалась в офис дизайн-студии в час пик. Каблуки — как остро заточенные чертежные циркули, разрезающие офисную тишину. Белое платье, идеальный макияж — костюм профессиональной войны.
— Игорь Сергеевич, — её голос звенел металлом, — объясните при всех!
Коллеги замерли. Кофемашина продолжала тихо урчать — единственный живой звук в оцепеневшем пространстве.
Директор студии смотрел сквозь Игоря. Тот побледнел — как чертёж, размытый водой.
— Оказывается, мой муж врал все эти месяцы, — продолжала Мария. — Никакой больной матери. Дети учатся отлично. А он… он просто врал всем.
Анна смотрела из-за стола. Живот вот-вот появится — новая геометрия тела.
Игорь написал заявление на увольнение сразу же. При всех. Унижение — как чернила, растекающиеся по белой бумаге.
***
Прошел еще почти месяц.
Поздний вечер разлился темнотой за окнами. Анна коснулась живота — осторожно, как хрупкого фарфорового младенца.
Тишина квартиры давила. Каждый предмет — свидетель ее одиночества. Модные постеры, дизайнерские стулья, книги по архитектуре — всё казалось чужим. Не настоящим.
Что я знаю о материнстве?
Детство Анны — серия четких инструкций. Мать-архитектор всегда чертила план, расставляла точки. Любовь измерялась успехом, а не объятиями.
Сейчас в её животе — новая жизнь. Незапланированный проект.
Сомнения
Аборт. Легко и быстро. Как стереть карандашный набросок.
Но что-то внутри противится.
Младенец пнул. Осторожно. Словно извиняясь за беспокойство.
Одиночество — не приговор. Но и не праздник. С чего начать? Кто поможет? Денег хватит на няню? На образование? На бесконечные «почему и как»?
Родители далеки. Подруги заняты своими проектами. Игорь… Игорь исчез, как чертёж, стёртый яростным движением ластика.
Страх
А если не получится?
Если она — такая же плохая мать, как ее собственная? Холодная. Расчетливая. Видящая в ребенке только очередной проект.
Смогу ли я любить по-настоящему?
Младенец пнул снова. Настойчивее.
Здесь. Сейчас. Со мной.
Телефон молчал. Город за окном — огромный, равнодушный чертеж человеческих судеб.
Линия жизни не терпит ластика.
***
Декабрьский снег выпал внезапно. Белый, чистый, как невостребованный лист чертежа.
Анна смотрела на новорожденную дочь. София. Имя выбрала наугад — как последний штрих в незаконченном проекте.
После
Игорь пропал. Окончательно. Его адвокаты прислали бумаги об отказе от отцовства. Сухо. Профессионально. Как и всё, что он делал.
Мария развелась. Дети остались с ней. Два мальчика — два незавершенных эскиза отцовской любви.
София сжимала крошечный кулачок. В родильном доме медсестра сказала:
— Похожа на отца.
Анна промолчала.
Цена страсти
Мимолетная связь разрушила целый мир. Как неосторожное движение руки — чертёж в клочья.
Игорь потерял работу. Репутацию. Семью. Трижды предал — жену, любовницу и детей.
Мария — молодая женщина с клеймом обманутой супруги. Два сына, которым очень нужен отец. Но его рядом теперь нет.
Анна — одинокая мать. С дочерью, которой суждено расти без отца.
Линия жизни не прощает ошибок.
София посапывала. Крошечный человечек, который заплатил самую высокую цену за чужую страсть.
Чистый лист. Новый чертёж.
Благодарю за подписку на канал и за то. что остаетесь со мной.