День рождения Сони должен был стать радостным событием. Елена готовилась, стараясь, чтобы все было идеально. Аромат свежей выпечки наполнял квартиру — Соня обожала ее фирменный лимонный пирог с лавандовым кремом. Максим помогал с украшениями и выбрал особенный подарок — планшет для рисования, о котором Соня давно мечтала. Елена видела, как тщательно он выбирал, сравнивая модели, консультируясь со специалистами. Неужели все это — часть какого-то извращенного плана?
Друзья, это продолжение (2-ая, финальная часть) рассказа, начало читать тут
Нет. Сомнения снова и снова закрадывались в ее сердце, но она гнала их прочь. Она знала этого человека, видела его глаза, когда они занимались любовью, слышала его слова, идущие от самого сердца. Он не мог быть таким чудовищем, каким его рисовала мать.
Но вместо праздника получился кошмар. Ирина Михайловна пригласила родителей Максима, якобы желая «наладить отношения между семьями». На самом деле — чтобы столкнуть всех лицом к лицу.
Праздничный ужин быстро превратился в поле боя. Воздух, пропитанный ароматами праздничных блюд, казалось, вибрировал от напряжения.
— Как поживает ваша галерея, Елена? — спросила Наталья с деланным интересом, ковыряя вилкой нетронутый кусок пирога. — Максим говорил, у вас свой бизнес?
— Дизайн-студия, — поправила Елена, чувствуя, как пересыхает горло. — Да, спасибо, все хорошо.
— Удивительно, как вы все успеваете в вашем... возрасте, — улыбка Натальи не затрагивала глаз.
Ирина Михайловна не замедлила подхватить:
— Да, моя дочь всегда была трудоголиком. Иногда даже в ущерб личной жизни. Но некоторым женщинам пора бы понять, что их время прошло.
Елена почувствовала, как щеки заливает горячая краска стыда и гнева. Под столом Максим незаметно сжал ее руку в знак поддержки, но она едва ощутила это прикосновение сквозь пелену нарастающей тревоги.
Максим сжал вилку так, что побелели костяшки пальцев.
— Зато другие женщины понимают, что возраст — это просто цифра, — процедил он сквозь зубы.
— Конечно-конечно, — протянула Ирина Михайловна, отпивая глоток шампанского. — Особенно когда речь идет о молоденьких девочках. Правда, Соня?
Соня, сидевшая до этого с отсутствующим видом, теребя новый кулон — подарок матери, вздрогнула.
— Что?
— Бабушка говорит ерунду, — вмешался Максим. — Не обращай внимания.
— А тебя я не спрашивала, — отрезала Ирина Михайловна. — Вообще странно, что ты здесь. Нормальные мужчины твоего возраста на вечеринках со сверстниками, а не на детских днях рождения.
— Мама! — воскликнула Елена. — Что ты такое говоришь?
— Правду, доченька, только правду. Некоторые мужчины имеют неприличный интерес к юным девушкам. Или даже девочкам.
Соня резко поставила бокал с соком, янтарные капли выплеснулись на белоснежную скатерть.
— Да как вы смеете? — Максим вскочил из-за стола. — Вы понимаете, что говорите?
— Сядь, — тихо сказал отец Максима. — Ты только подтверждаешь ее слова своей реакцией.
— То есть вы тоже в это верите? — Максим в ужасе посмотрел на родителей. — Вы действительно думаете, что я...
— А что нам думать? — Наталья развела руками. — Зачем молодому парню женщина за сорок? Только если ему что-то нужно.
— Например, доступ к ее дочери, — закончила Ирина Михайловна с торжествующей улыбкой.
Елена похолодела. Все взгляды были устремлены на нее — осуждающие, вопрошающие, требующие ответа. Должна ли она встать на защиту Максима? Но что, если... что, если в словах матери есть доля правды?
— Прекратите! — вдруг вскрикнула Соня, вскакивая со своего места. Ее глаза блестели от слез. — Вы все отвратительны! Как вы можете такое говорить?
Все замолчали, шокированные ее вспышкой.
— Соня... — начала Елена.
— Нет, мама, ты послушай! — в глазах девочки блестели слезы. — Бабушка ненавидит Максима только потому, что он молодой! Твои родители, — она повернулась к Максиму, — ненавидят мою маму только потому, что она старше! Вы все помешались на возрасте! А Максим... он единственный, кто всегда был нормальным! Он никогда, слышите, никогда не делал ничего плохого! Он уважает меня и мою маму!
С этими словами она выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
Тишина, повисшая за столом, звенела от напряжения. Елена чувствовала, как к горлу подступает комок.
— Я, пожалуй, тоже пойду, — тихо сказал Максим, поднимаясь.
Елена проводила его до двери. Они стояли в прихожей, не зная, что сказать друг другу. Пальто Максима, висевшее на крючке, пахло дождем и осенью — будто предвещало расставание.
— Прости за этот кошмар, — наконец произнесла она. — Я не знала, что мама пригласила твоих родителей.
— Дело не в этом, — он смотрел куда-то мимо нее. — Дело в том, что происходит между нами.
— О чем ты?
— Ты веришь в то, что они говорят? — его взгляд вдруг стал жестким. — Хоть на секунду ты поверила, что я мог...
— Нет! — она схватила его за руку. — Конечно, нет!
Но на долю секунды она запнулась, и он это заметил. В его глазах мелькнула боль, такая пронзительная, что Елена почувствовала, как сердце сжимается от сочувствия и стыда.
— Я вижу, — тихо сказал он. — Вижу сомнение в твоих глазах. Оно появилось после разговора с твоей матерью и с каждым днем становится все сильнее.
— Максим...
— Послушай, — он взял ее за плечи. Его пальцы были теплыми и сильными, но прикосновение — бережным, как всегда. — Я люблю тебя. Только тебя. Но я не могу жить так, чтобы каждый день доказывать это. Не могу каждый день бороться с твоими сомнениями и страхами.
Елена почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
— Я пытаюсь, — прошептала она. — Правда, пытаюсь.
— Знаю, — он грустно улыбнулся. Его большой палец нежно провел по ее щеке, стирая непрошеную слезу. — Но, может быть, они все правы. Может быть, такая любовь действительно существует только в книгах. Реальный мир слишком жесток к тем, кто нарушает его правила.
Он притянул ее к себе, поцеловал в лоб:
— Прощай, Елена.
Она хотела его остановить, вцепиться в рубашку, закричать: «Не уходи!» Но что-то внутри — гордость, сомнение, страх — сковывало ее. И она не нашла в себе сил его остановить.
***
Месяцы после расставания сливались в один бесконечный серый день. Елена механически жила, работала, готовила ужины для Сони. Но внутри была пустота.
Соня не простила ей потерю Максима. Не в открытую — девочка была слишком воспитанной и любила мать. Но в ее глазах поселилась грусть и разочарование, которые ранили Елену больше любых упреков.
Однажды вечером, когда они ужинали вдвоем, Соня вдруг сказала:
— Ты же понимаешь, что совершила ошибку?
Елена подняла глаза от тарелки.
— О чем ты?
— О Максиме. Ты отпустила его из-за глупых предрассудков.
— Соня, все сложнее, чем кажется, — вздохнула Елена.
— Нет, мама, все проще. Он любил тебя, ты любила его. Все остальное неважно.
На глазах Елены выступили слезы.
— Иногда любви недостаточно, милая.
Соня пожала плечами.
— Тогда это не любовь.
Она ушла к себе в комнату, оставив Елену наедине с этой простой и разрушительной правдой.
Ирина Михайловна, довольная своей победой, стала появляться чаще. Подсовывала контакты «подходящих» мужчин, расхваливала коллегу Елены, вдовца пятидесяти шести лет, с гордостью сообщая, что уже пригласила его на чай.
Елена не сопротивлялась. Что-то внутри сломалось, погасло. Она стала чаще замечать морщинки вокруг глаз, седые волоски, предательски появляющиеся у висков. Ей казалось, что за эти месяцы она постарела на годы.
В работу она ушла с головой. Дизайн-студия процветала, выиграла городской конкурс. Коллеги шутили, что она стала трудоголиком, но никто не догадывался, что работа — единственное, что спасает ее от бессонных ночей, наполненных воспоминаниями о сильных, но нежных руках, о голосе, от которого внутри что-то переворачивалось, о глазах, смотрящих с такой любовью, которой, казалось, больше не будет в ее жизни.
А потом появился Андрей — успешный бизнесмен ее возраста, которого представила общая подруга. Высокий, уверенный в себе мужчина с легкой сединой на висках и дорогим парфюмом, пахнущим кедром и амброй.
Андрей был идеальным кандидатом на роль спутника жизни: красивый, обеспеченный, статусный мужчина с хорошими манерами и правильными взглядами на жизнь. Он красиво ухаживал, дарил дорогие подарки, возил на концерты и выставки. Соня его одобрила — по крайней мере, внешне, хотя Елена видела, что искры в глазах дочери не было. Ирина Михайловна была в восторге. Все шло как надо.
Только по ночам Елена просыпалась с ощущением пустоты внутри. В эти моменты она доставала телефон и открывала папку с фотографиями, которые так и не смогла удалить. На них были они с Максимом — смеющиеся, счастливые, настоящие. Иногда она набирала его номер, но никогда не нажимала кнопку вызова. Что она могла сказать? «Прости, что не верила в тебя»? «Прости, что позволила чужим сомнениям разрушить наше счастье»?
Она иногда проверяла его страницу в социальных сетях. Видела, что он вернулся к своей бывшей — смазливой блондинке, ровеснице, с которой он выглядел «правильно» на фотографиях. Они улыбались в камеру, обнимались, позировали в ресторанах и на набережной. Но Елена, изучавшая его лицо часами, видела, что улыбка не касается его глаз.
***
Максим тоже двигался дальше. По крайней мере, внешне. Под давлением родителей он возобновил отношения с Кристиной — своей бывшей девушкой. Она была милой, симпатичной, и главное — «подходящего возраста». Родители были в восторге, друзья одобряли. Никто не бросал косых взглядов, не шептался за спиной.
Никто, кроме него самого, не знал, как пусто у него на душе. Кристина была хорошей девушкой, но рядом с ней он не чувствовал того трепета, той глубины, что испытывал с Еленой. Их разговоры были поверхностными, интересы — разными. Но он старался. Очень старался убедить себя, что это — правильно.
Они не говорили о Елене. Когда Кристина однажды спросила, почему он расстался с «той женщиной», он отделался общими фразами. Не мог же он рассказать, что его обвинили в гнусных намерениях просто потому, что он полюбил женщину старше себя. Не мог рассказать, как больно было видеть сомнение в глазах любимой. Не мог объяснить, что часть его до сих пор там, с ней, и, кажется, останется навсегда.
Иногда он переписывался с Соней — просто по-дружески, спрашивал об успехах в рисовании, интересовался учебой. Но никогда не говорил о Елене напрямую, хотя каждый раз набирал ее имя и стирал, не отправив.
Такая жизнь продолжалась почти год — словно затянувшийся сон, из которого никак не удавалось проснуться.
***
В тот вечер они с Кристиной решили пойти в кино на премьеру нашумевшего фильма. Огромный торговый центр был забит людьми, они с трудом пробирались сквозь толпу к эскалаторам. Гул голосов, мелькание лиц, смешение десятков парфюмерных ароматов.
— Давай, быстрее, сеанс через пятнадцать минут, — Кристина тянула его за руку. — Еще нужно успеть купить попкорн.
— Я не люблю попкорн, — машинально отозвался Максим.
— Как можно не любить попкорн? — она закатила глаза. — Это же часть киноритуала!
Он промолчал. Елена тоже не любила попкорн. «Зачем шуршать пакетом и мешать другим?» — говорила она. Они всегда покупали только воду или чай...
Мысли о ней теперь приходили внезапно, как снежная лавина — неостановимо и сокрушительно. Он знал, что должен отпустить, но не мог.
Поднявшись на третий этаж, они направились к кинотеатру. И тут Максим замер, словно пораженный электрическим разрядом. В толпе, движущейся им навстречу, он увидел знакомый силуэт.
Елена. В светло-сером пальто, с новой стрижкой — волосы чуть короче, чем раньше, обрамляют лицо, делая его моложе и мягче. Такая же красивая, с чуть заметной грустью в глазах. И рядом с ней — высокий мужчина лет сорока пяти, в дорогом кашемировом пальто и шарфе цвета бургунди. Он что-то говорил ей, слегка наклонившись, а она слушала с вежливой улыбкой — той самой, которую Максим научился отличать от настоящей, живой.
Их взгляды встретились. Всего на секунду, но этого хватило, чтобы весь мир исчез. Вокруг не стало ни шумной толпы, ни Кристины, тянущей его за руку, ни солидного спутника Елены. Только они двое — с болью и невысказанными словами в глазах.
Аромат ее духов, тонкий, едва уловимый, донесся до него сквозь десятки других запахов. Знакомый, родной. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось как безумное.
— Максим? — голос Кристины вернул его к реальности. — Ты чего застыл? Мы опоздаем!
Он моргнул, разрывая зрительный контакт. Губы Елены дрогнули в грустной улыбке, она чуть кивнула ему и прошла мимо. Ее спутник даже не заметил этой безмолвной сцены.
— Кто это был? — спросила Кристина, заметив его состояние.
— Никто, — солгал Максим. — Показалось, что знакомая.
Фильм прошел мимо его сознания. Он смотрел на экран, но видел только глаза Елены, полные той же тоски, что терзала его самого.
***
Елена вернулась домой в смятении. Встреча с Максимом выбила почву из-под ног. Весь вечер она механически поддерживала разговор с Андреем, улыбалась, кивала, но мыслями была далеко. Запах его дорогого одеколона, который раньше казался приятным, сейчас вызывал легкую тошноту.
— Ты какая-то рассеянная сегодня, — заметил он, когда провожал ее до двери. — Что-то случилось?
— Нет, прости, — она выдавила улыбку. — Просто устала. Сложная неделя была.
Он понимающе кивнул, поцеловал ее в щеку — сухими губами, без чувства — и ушел. Елена закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как по щеке катится слеза.
— Мам? — голос Сони заставил ее вздрогнуть. — Ты плачешь?
— Нет, что ты, — она быстро вытерла слезу. — Просто... глаз защипало.
Соня смотрела на нее с пониманием, которое казалось слишком зрелым для пятнадцатилетней девочки. Она повзрослела за этот год, стала выше, тоньше, черты лица обозначились четче. Уже не ребенок, но еще не женщина — в том прекрасном переходном возрасте, когда в девочке уже проглядывает будущая красота.
— Ты видела его, да? — тихо спросила она.
— Кого? — Елена сделала вид, что не понимает.
— Максима, — Соня подошла ближе. — Я знаю, что вы случайно встретились. Он написал мне.
— Он пишет тебе? — Елена почувствовала, как внутри все холодеет.
— Иногда, — кивнула Соня. — Спрашивает, как у меня дела с рисованием, как учеба. Ничего такого, просто по-дружески.
Елена не знала, что чувствовать. Сомнение снова подняло голову. Но Соня, словно читая ее мысли, взяла мать за руку.
— Он спрашивает о тебе, мам. Каждый раз. Как ты, счастлива ли ты с Андреем.
— И что ты отвечаешь? — голос Елены дрогнул.
— Правду. Что ты в порядке, — Соня помолчала. — Но не счастлива.
Елена отвернулась, боясь, что дочь увидит слезы.
— Пойдем на кухню, — сказала она, стараясь говорить ровно. — Я сделаю нам чай.
Они сидели за столом, в уютной тишине. Соня крутила в руках чашку, словно собираясь с мыслями. Ее тонкие пальцы с коротко остриженными ногтями — руки художницы — нервно постукивали по керамической поверхности.
— Мам, — наконец произнесла она. — Я должна тебе кое-что сказать. Я знаю, что уже поздно, но... Может, это важно.
— Что такое? — напряглась Елена.
— В тот день, когда вы расстались с Максимом, — Соня смотрела прямо на мать, — он приходил ко мне в комнату. Показал маленькую бархатную коробочку. Там было кольцо, мам. Он хотел сделать тебе предложение.
Елена почувствовала, как перехватило дыхание. В груди будто что-то оборвалось и рухнуло вниз.
— Что?
— Он спрашивал моего мнения, — продолжала Соня. Ее голос был тихим, но уверенным. — Говорил, что хочет, чтобы я тоже была счастлива с этим решением. Просил помочь выбрать момент, чтобы сделать это идеально.
Мир вокруг Елены закружился. Кольцо? Предложение? В тот самый день, когда она позволила сомнениям разрушить их отношения?
— Почему ты не сказала раньше? — прошептала она.
— Я была в шоке, когда узнала, что вы расстались, — пожала плечами Соня. — А потом... потом казалось, что уже поздно. Ты начала встречаться с Андреем, Максим вернулся к этой своей... как ее?
— Кристине.
— Да, к ней, — кивнула Соня. — Но знаешь что, мам? Я уверена, что он смотрел на тебя так, словно за весь год ничего не изменилось.
Елена закрыла лицо руками. Слишком много эмоций, слишком много «если бы».
— Это не имеет значения, — сказала она наконец. — У нас обоих новая жизнь.
— Новая не значит лучшая, — мудро заметила Соня. — И явно не счастливая. Когда ты последний раз смеялась, мам? По-настоящему, от души? Когда светились твои глаза?
Елена посмотрела на дочь с удивлением. Когда эта девочка успела стать такой взрослой?
— В любом случае, поезд ушел, — вздохнула она. — Некоторые ошибки нельзя исправить.
Соня смотрела на нее долгим взглядом,
Соня смотрела на нее долгим взглядом, потом тихо сказала:
— Знаешь, я думаю, что настоящие чувства не умирают просто так. И если тебе дается второй шанс... может, стоит им воспользоваться?
Елена не ответила, но слова дочери продолжали звучать в ее голове долго после того, как они разошлись по своим комнатам. Лежа в постели, она смотрела в потолок, где лунный свет рисовал причудливые узоры. Настоящие чувства не умирают просто так... Она закрыла глаза и позволила воспоминаниям нахлынуть.
Их первая встреча. Конференц-зал отеля, пропитанный запахом кофе и деловой атмосферой. Елена презентовала свой проект, а он слушал, склонив голову набок, с таким неподдельным интересом, что она ловила себя на желании говорить только для него.
Первое свидание — в маленьком кафе с винтажными плакатами на стенах и джазом, звучащим из старого патефона. Он слушал ее истории о путешествиях и рассказывал свои, и впервые за долгие годы ей не нужно было притворяться: ни моложе, ни умнее, ни увереннее. Его глаза говорили — ты прекрасна такая, какая есть.
Первый поцелуй — на мосту через городскую реку, когда майский ветер трепал волосы, а сердце колотилось как у подростка. Его губы были теплыми и нежными, и мир вокруг перестал существовать.
Все эти воспоминания, которые она пыталась похоронить, вдруг ожили, засверкали, как драгоценные камни, брошенные на солнечный свет. И вместе с ними ожило чувство — глубокое, настоящее, которое она не испытывала ни с кем другим.
***
Ночью Елена не могла уснуть. Она достала телефон, открыла фотографии, которые просматривала уже сотни раз. Пальцы сами нашли номер Максима в списке контактов. Она долго смотрела на экран, собираясь с духом.
Сердце колотилось так сильно, что, казалось, отдавалось в ушах. Капля пота скатилась между лопаток, а ладони стали влажными, как в юности, когда она впервые позвонила понравившемуся мальчику. Но сейчас на кону было гораздо больше, чем подростковая влюбленность.
Наконец, глубоко вздохнув, она написала простое сообщение: «Привет. Можем поговорить?»
Ответ пришел почти сразу, словно он тоже не спал: «Конечно. Где и когда?»
Она прикусила губу, пытаясь унять дрожь в пальцах: «Завтра в 7? Кафе "Вишневый сад"?»
Маленькое кафе на окраине города было их тайным местом. Там, где их никто не знал и не стал бы осуждать.
«Буду ждать».
Два слова, а сколько надежды в них прозвучало. Или ей только показалось?
***
Утро началось с легкой мигрени и тяжелого разговора с Андреем. Он не понял, не принял, обвинил ее в непостоянстве. Но где-то в глубине души она чувствовала, что он тоже не был по-настоящему счастлив. Их отношения были удобными, правильными, одобряемыми — но в них не было огня.
— Ты совершаешь ошибку, — сказал он напоследок, стоя в дверях. От него пахло дорогим парфюмом и холодом. — Ты думаешь, этот мальчишка сделает тебя счастливой?
— Я не знаю, — честно ответила Елена. — Но я хочу попробовать. Я должна попробовать.
Когда за ним закрылась дверь, она почувствовала не горечь расставания, а странное облегчение, словно сбросила тяжелый рюкзак, который несла слишком долго.
Елена пришла в кафе первой. Сердце колотилось как безумное, ладони были влажными от волнения. Она выбрала столик в углу, подальше от окон — старая привычка прятаться от чужих глаз. Заказала чай — только чтобы занять чем-то руки. От запаха жасмина, исходящего от горячей чашки, слегка закружилась голова.
Когда дверь кафе открылась и вошел Максим, она забыла, как дышать. Он выглядел повзрослевшим, более серьезным, но все таким же красивым. Темно-синяя куртка, небрежно зачесанные назад волосы, легкая щетина, которая ему невероятно шла... Время словно остановилось, пока он искал ее взглядом.
Их глаза встретились, и на мгновение весь мир исчез. Он прошел между столиками, не отрывая взгляда, словно боялся, что она растворится, исчезнет, если он моргнет.
Он сел напротив, и Елена почувствовала его запах — тот самый, родной, который она не могла забыть все эти месяцы.
— Привет, — тихо сказал он.
— Привет, — она пыталась улыбнуться, но губы дрожали. — Спасибо, что пришел.
— Я бы пришел куда угодно, если бы ты позвала, — просто ответил он.
Они молчали какое-то время, не зная, с чего начать. В динамиках играла тихая мелодия — случайность или знак судьбы, но это была песня, которую они слушали в их последний счастливый вечер.
Потом заговорили одновременно:
— Я хотела сказать... — Я должен спросить...
Они нервно рассмеялись, напряжение немного спало.
— Ты первая, — сказал Максим.
Елена глубоко вздохнула, пытаясь успокоить сердце, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
— Я хотела извиниться. За то, что не верила в нас. За то, что позволила своим страхам и чужим мнениям разрушить то, что было между нами.
Он слушал, не перебивая, его глаза внимательно изучали ее лицо. В них не было ни гнева, ни осуждения — только затаенная боль и что-то еще, чему она боялась дать определение. Надежда?
— Соня рассказала мне... о кольце, — тихо добавила она, опустив глаза на свои руки.
Максим вздрогнул, отвел взгляд, и на его скулах проступил румянец.
— Она не должна была...
— Я рада, что рассказала, — перебила Елена. — Потому что теперь я знаю, насколько серьезны были твои чувства. И насколько глупой была я, сомневаясь в них.
Его взгляд смягчился, в уголках губ появилась легкая улыбка.
— А как же Андрей? — спросил он.
— Мы расстались, — призналась Елена. — Вчера вечером. После того, как я увидела тебя в кинотеатре.
— А Кристина?
— Я порвал с ней той же ночью, — он слабо улыбнулся. — По той же причине.
Они снова замолчали, но теперь тишина была другой — полной надежды.
Максим осторожно протянул руку через стол и накрыл ее пальцы своими. Его прикосновение было теплым, знакомым, отозвавшимся в ней волной нежности.
— Я скучал по тебе каждый день, — тихо сказал он. — Каждую чертову минуту.
— Я тоже, — прошептала она, сжимая его пальцы. — Так скучала, что иногда не могла дышать.
— Что теперь? — спросила Елена, боясь загадывать слишком далеко.
Максим посмотрел на нее с такой нежностью, что сердце пропустило удар.
— Теперь мы начнем заново, — сказал он твердо. — Без чужих мнений, без страхов. Только ты и я. И если кто-то скажет хоть слово против — к черту их всех.
Елена почувствовала, как слезы счастья подступают к глазам.
— А разница в возрасте? Тебя не пугает, что через десять лет...
— Через десять лет, — перебил он, — я буду любить тебя еще сильнее. И через двадцать тоже. Возраст — это просто цифра, Елена. Настоящая любовь измеряется не годами, а глубиной чувств.
Он достал из кармана маленькую бархатную коробочку — ту самую, о которой говорила Соня. На мгновение Елене показалось, что она в одном из тех фильмов о любви, которые всегда считала слишком нереалистичными.
— Я хранил ее целый год, — признался он. Его голос слегка дрогнул, выдавая волнение. — Не мог заставить себя избавиться от нее. Как и от надежды.
Он открыл коробочку. Внутри лежало простое, но элегантное кольцо с небольшим сапфиром, окруженным крошечными бриллиантами. Камень переливался в мягком свете кафе, напоминая о глубине океана и бескрайнем небе одновременно.
— Я выбрал сапфир, потому что он напомнил мне твои глаза, — тихо сказал Максим. — Когда ты смотришь на меня с любовью, они становятся такого же оттенка.
Елена не могла сдержать слез. Они катились по щекам, оставляя влажные дорожки, но ей было все равно.
— Я знаю, что мы должны начать заново, шаг за шагом, — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты знала: мои намерения не изменились. Когда ты будешь готова, я попрошу тебя стать моей женой. Не сегодня, не завтра — когда мы оба будем уверены.
Елена смотрела на кольцо, на его лицо, и чувствовала, как разливается тепло в груди. Это было похоже на возвращение домой после долгого, изнурительного путешествия. Она протянула руку и сжала его пальцы.
— Я люблю тебя, — просто сказала она. — И больше никогда не позволю страхам разрушить то, что между нами.
Он наклонился через стол и нежно поцеловал ее. В этом поцелуе была не только страсть, но и обещание — любить, доверять, защищать друг друга от всех сомнений и невзгод.
Вокруг них мир продолжал существовать — официантка разносила заказы, из колонок лилась музыка, за окном моросил мелкий весенний дождь. Но для них двоих время словно остановилось, замерло в этом идеальном моменте воссоединения.
***
— Как ты думаешь, что скажет Соня? — спросила Елена, когда они вышли из кафе и медленно брели по вечернему городу, держась за руки.
— Она будет рада, — уверенно ответил Максим. — Она хочет, чтобы ты была счастлива. И, кажется, я ей немного нравлюсь.
Елена засмеялась — легко и свободно, впервые за долгие месяцы.
— А твои родители? Моя мама?
— Они привыкнут, — он притянул ее ближе, обнимая за плечи. — Или не привыкнут. Это их проблемы, не наши.
Елена прильнула к нему, чувствуя его тепло сквозь тонкую ткань пальто.
— Знаешь, что меня больше всего пугало? — тихо спросила она.
— Что?
— Что ты разлюбишь меня, когда я постарею еще больше. Что однажды посмотришь на меня и увидишь только морщины и седину, а рядом будут молодые, красивые женщины...
Максим остановился и развернул ее к себе, взяв за плечи.
— Послушай меня внимательно, — его голос был низким, серьезным. — Я люблю не только твое тело или лицо. Я люблю твою душу, твой ум, твое сердце. То, как ты смеешься. То, как хмуришься, когда читаешь. То, как говоришь о вещах, которые тебя волнуют. Я люблю тебя целиком, а не отдельные части. И это не изменится, что бы ни принесли нам годы.
Елена почувствовала, как слезы снова наворачиваются на глаза. Она прижалась к его груди, вдыхая родной запах, чувствуя, как бьется его сердце — ровно и сильно.
— Я так боялась, — прошептала она. — Так боялась поверить в это счастье.
— Больше не бойся, — он погладил ее по волосам. — Я рядом. И останусь рядом.
Когда они вышли из кафе, держась за руки, небо над городом прояснилось после дождя. Они шли медленно, наслаждаясь близостью друг друга, и Елена думала о том, как часто мы сами закрываем двери к собственному счастью из-за страхов и предрассудков.
Иногда нужно просто поверить. В себя, в любовь, в то, что некоторые вещи стоят борьбы — даже если весь мир против.
А возраст? Возраст — это действительно просто цифра, когда два сердца бьются в унисон.
Впереди их ждала новая глава — с ее трудностями, радостями, взлетами и падениями. Но главное, они встретят ее вместе, держась за руки и глядя в одном направлении.
И в этом была их сила и их правда.