Раннее утро 4 октября 1988 года жителям Свердловска запомнилось надолго. Когда в центре города прогремел мощный взрыв, а из оконных рам посыпались осколки стекол, многие уральцы спросонья подумали, что началась Третья мировая война. На самом деле всё было куда прозаичнее: на станции Свердловск-Сортировочный взорвался железнодорожный состав, перевозивший гексоген для нужд одного из оборонных заводов. Мощность взрыва составила больше 100 тонн в тротиловом эквиваленте, что, конечно, не дотягивает даже до тактического ядерного фугаса, но вполне сопоставимо с несколькими десятками тяжёлых авиационных бомб.
Перед прибывшими на место происшествия аварийными бригадами открылась поистине апокалиптическая картина. Над станцией поднимались клубы чёрного дыма, а на путях зияла огромная воронка порядка 60 метров в диаметре и около 8 метров глубиной. Разорванные пополам вагоны, завязанные в узлы рельсы – такое люди в последний раз видели только на фронтах Великой Отечественной войны, да и то не все. Дым скрыл поднявшееся из-за горизонта солнце, и город погрузился в сумерки. Взрыв был такой силы, что колёсные пары от вагонов позднее находили в самых неожиданных местах, зачастую отстоявших от эпицентра чуть ли не на километр, а из Верх-Исетского пруда позднее выловили фрагмент железнодорожной сцепки весом под сто килограмм.
Лишь по воле случая число пострадавших оказалось явно несоразмерным масштабу происшествия – в столь ранний час людей на улицах почти не было. Погибли трое железнодорожников из ночной смены сборочного цеха, располагавшегося в непосредственной близости от эпицентра взрыва, и трое работников соседней столовой. Ранения получили свыше пятисот человек – преимущественно порезы осколками выбитых оконных стёкол. Кстати, похожая картина наблюдалась в 2013 году в момент падения метеорита “Челябинск”, когда люди, привлеченные яркой вспышкой в небе, подбежали к окнам как раз в тот момент, когда в город пришла ударная волна. Тогда осколки посекли больше тысячи человек.
Удивительно, но сквозное движение поездов на станции было восстановлено всего через четыре часа после происшествия, в чём немалая заслуга военнослужащих железнодорожных войск, оперативно прибывших на место взрыва. Пожар тушили дольше: вспыхнул находившийся неподалеку склад горюче-смазочных материалов, а пожарные расчеты не сразу смогли подобраться к нему через руины близлежащих построек и обвалившийся путепровод. Но это было ещё полбеды. Различные повреждения получили 642 дома на 6 тысяч квартир. Большинство зданий “отделались” выбитыми окнами. Свердловчанам повезло, что начало октября в том году выдалось на редкость тёплым: плёнка, мешки и одеяла в оконных рамах позволили сохранить тепло в домах, пока в город не начали подвозить тонны новых оконных стёкол.
Стены многих кирпичных домов дали трещины. Их стянули скобами, которые можно отыскать взглядом и по сей день. Хуже всего пришлось двухэтажным деревянным баракам, которыми в то время на Сортировке были застроены целые кварталы. 74 дома не то чтобы развалились по бревнышку, но уже явно не подлежали восстановлению. Людей, лишившихся крова, временно поселили в гостиницах, а вскоре все они получили новые квартиры. В основном на ЖБИ – этот район, о котором я однажды уже упоминал на страницах своего канала, в те годы как раз активно застраивался.
Долгое время наиболее красноречивым и наглядным напоминанием о том “громовом” октябре был Дом культуры железнодорожников – помпезное здание с элементами сталинского ампира, построенное ещё в 1951 году. В конце 80-х, когда Советский Союз уже трещал по швам, а длину очередей за продуктами начали измерять не часами, а километрами, было как-то не до культуры, поэтому восстанавливать ДК не стали. Его выбитые окна и облупившаяся штукатурка стен успели стать неотъемлемой частью пейзажа Сортировки для целого поколения екатеринбуржцев. Лишь в 2011 году аварийное здание снесли. Теперь на этом месте, равно как и на месте других домов, пострадавших от взрыва, высятся новые жилые комплексы.
Точные обстоятельства происшествия установили быстро. 4 октября в 3:45 на третий путь станции Свердловск-Сортировочный прибыл поезд 3091 "Р" с грузом взрывчатки. Локомотив от состава отсоединили, а диспетчер станции Татьяна Хамова направила на третий путь маневровый тепловоз. Всё происходило, что называется, в рабочем порядке, и тормозные башмаки под колеса вагонов не поставили. Между тем, путь находился на горке под уклоном. Тепловоз ещё не успел прицепиться, как вагоны медленно покатились в сторону стрелки. Диспетчер этого не заметила, и разрешила движение по соседнему пути транзитному составу с углём. Прежде чем маневровый тепловоз нагнал движущиеся вагоны, они докатились до стрелки и ударили проходящий состав с углем, после чего один из них сошел с рельсов и завалился набок, повредив опору контактной сети. По трагическому стечению обстоятельств несколько мешков со взрывчаткой вывалились из вагона и упали точно на оборванный контактный провод. Но взрыва не последовало: автоматика сработала быстрее, обесточив станцию. Дежурный электромеханик Ольга Родненко тут же сообщила об этом энергодиспетчеру. Тот приказал ей сделать соответствующую запись в журнале и отправляться в барак с контактными устройствами, чтобы возобновить подачу электроэнергии. Родненко действовала по инструкции, которая в подобной ситуации допускала произвести однократное пробное ручное включение: автоматика часто срабатывала из-за кратковременной перегрузки. На то, чтобы внести запись в журнал и добраться до барака, Родненко понадобилось чуть больше двух минут. Когда она нажала на кнопку включения, оборванный контактный провод дал электрическую дугу, воспламенившую взрывчатку. Прогремел взрыв.
Вроде бы, всё было понятно, но следствие растянулось на несколько лет, начавшись в одной стране, а закончившись уже совсем в другой. Дело несколько раз возвращали на доследование с формулировкой "не все потерпевшие установлены и признаны потерпевшими". В итоге количество потерпевших выросло до 10 тысяч человек, в их число включили не только тех, кто получил ранения или потерял жилье, но и весьма опосредованный круг пострадавших. Так, следователь Владимир Матюшенко впоследствии вспоминал о родителях ребенка, "у которого от испуга умер хомяк, а мальчик затем из-за этого начал плохо учиться". К тому моменту, когда следствие окончательно превратилось в фарс, обвинения были предъявлены лишь диспетчеру станции Татьяне Хамовой, которая допустила столкновение вагонов, но и её в конечном итоге оправдали, не найдя в её действиях злого умысла. Точную сумму причиненного ущерба подсчитать также не удалось. Ориентировочно её оценили в 300 миллионов рублей и отчего-то “повесили” на Министерство обороны, которому принадлежала взрывчатка. Видимо, в те времена с железнодорожников, в отличие от военных, брать было попросту нечего.
Кстати, в связи со взрывом на станции Свердловск-Сортировочный часто "всплывает" такая #легенда . Якобы секретарь Свердловского обкома КПСС, получив сообщение о происшествии и оценив масштаб разрушений, тут же связался с директором ядерного центра в закрытом городе Челябинск-70 и поинтересовался, не их ли изделие сравняло с землей станцию в Свердловске. Челябинск-70 ныне больше известен как Снежинск, и теперь уже ни для кого не секрет, что именно там разработали добрую половину всего советского ядерного арсенала. В ответ директор, Георгий Павлович Ломинский, поинтересовался, откуда говорит звонивший. "Из свердловского обкома, откуда же еще?", – раздраженно ответил секретарь. "Значит, это было не наше изделие, – не без чёрного юмора заметил Ломинский. – Если бы сработало наше, не было бы уже ни обкома, ни Свердловска". Георгий Павлович ушёл из жизни за несколько месяцев до описываемых событий, что уже подрывает доверие ко всей этой истории. А для пущей путаницы в ней иногда фигурирует ещё и имя секретаря обкома – Борис Николаевич Ельцин. Ельцин действительно занимал этот пост, но лишь с 1976 по 1985 годы. Так что, если подобный разговор между Ломинским и Ельциным однажды и состоялся, то явно не по поводу взрыва на Сортировке.
Позднее появилось немало конспирологических версий, авторы которых утверждали, что взрыв в Свердловске был преднамеренной диверсией. Любители теорий заговора пытались увязать в единое целое цепочку железнодорожных катастроф, с завидной регулярностью случавшихся в конце 80-х годов по всему Советскому Союзу. А их и вправду было немало. Достаточно вспомнить крушение поезда в Каменске-Шахтинском 7 августа 1987 года, взрыв в Арзамасе 4 июня 1988 года, сход с рельсов скоростного поезда "Аврора" 16 августа 1988 года и трагедию под Ашой 4 июня 1989 года. Заодно сюда же приплетают кораблекрушение с участием пассажирского теплохода "Адмирал Нахимов" в Цемесской бухте, Чернобыльскую аварию и гибель атомной подводной лодки К-278 “Комсомолец”. Мол, всё это происки капиталистов, которые хотели опорочить советский строй, пытались сформировать у населения уверенность в том, что власть неспособна обеспечить безопасность граждан и вообще не может адекватно управлять государством. Верить в то, что всё это было лишь закономерным следствием беспорядка, который царил в стране, скатившейся в хаос горбачёвской перестройки, конспирологи отчего-то не хотят.
Уральцам не раз приходилось сталкиваться с техногенными катастрофами. Так, в 1957 году взрыв ёмкости с радиоактивными отходами на комбинате "Маяк" превратил сотни километров уральской тайги в зону отчуждения. А в 1979 году Свердловск столкнулся с самой настоящей эпидемией сибирской язвы. Ряд фактов довольно убедительно говорит о том, что утечка спор возбудителя болезни произошла из местной лаборатории по разработке биологического оружия, хотя эта версия до сих пор официально не признана. Впрочем, иногда люди устраивали локальные "катастрофы" вполне сознательно – например, превратив окрестности города Карабаш в зону перманентного экологического бедствия.