В поместье всё шло своим чередом. Джанфеде-хатун пришлось приложить немало усилий, чтобы Нигяр почувствовала себя настоящей хозяйкой усадьбы. С первых же дней своего пребывания в имении Нигяр старалась вникнуть во все дела. Благодаря уму и сноровке она быстро разобралась в ведении хозяйства, но по любому вопросу обращалась к Джанфеде-хатун. Управляющая рада была помочь Нигяр, однако, очень смущалась, потому что Нигяр не только советовалась, но спрашивала разрешения либо одобрения своих решений. Однажды Джанфеда не выдержала и обратилась к Нигяр:
- Нигяр-хатун, не сочтите за дерзость с моей стороны, однако, позвольте обратиться к Вам с вопросом, который волнует меня, более я не в силах молчать.
- Конечно, Джанфеда-хатун, говори, - в смятении произнесла Нигяр.
- Нигяр-хатун, как мне известно, милостью Дайе-хатун, да продлит Аллах её дни, Вы стали полноправной хозяйкой этого поместья. Признаюсь, что не нарадуюсь Вашим добрым нравом, открытым сердцем и трудолюбием. Если так будет угодно Аллаху и Вам, я с радостью продолжу нести мою службу в качестве управляющей. Однако, Вы не должны спрашивать у меня разрешения по тому или иному вопросу, прошу понять меня правильно, я с удовольствием дам Вам совет, но разрешение - это совсем не в моей власти.
Нигяр, внимательно выслушав и стараясь вникнуть в каждое слово женщины, вежливо произнесла:
- Я поняла тебя, Джанфеда-хатун, вероятно мне нелегко привыкнуть к моему новому статусу. Дружелюбно улыбнувшись, она направилась в свои покои. Войдя в комнату, она открыла внутренний шкафчик, где хранились самые дорогие и ценные вещи: драгоценные украшения, подаренные Ибрагимом-пашой и Хюррем-султан, и ценные бумаги. Взяв ту бумагу, которая указывала на её право владения поместьем, она несколько раз пробежала по ней глазами, словно убеждаясь в реальности происходящего. Затем аккуратно сложила всё в шкафчик, закрыла его и уверенной походкой вышла из покоев. Отныне и навсегда она стала госпожой не только на бумаге, но и в своём сознании.
Отношения с Джанфедой-хатун заметно улучшились, всё встало на свои места, напряжённость исчезла. Женщины достигли взаимопонимания и даже подружились.
Однажды утром Нигяр проснулась от тянущих ощущений внизу живота. Встав с постели, она вскрикнула от пронзившей её поясницу боли и в следующее мгновение поняла, что у неё отошли воды. Призывая себя не паниковать, она приказала служанкам позвать Джанфеду-хатун и лекаршу-повитуху Гюлизар-хатун. Через пару минут обе были в покоях роженицы. Начались роды. Присутствуя на родах наложниц повелителя, Нигяр знала, как правильно себя вести и что делать. Однако, приступы сильной боли мешали ей сосредоточиться. Струйки пота заливали её лицо и стекали на грудь. Стоящая у изголовья Джанфеда-хатун обтирала её большим куском ткани, гладила по голове и умоляла не терять сознание. Нигяр и сама боялась этого, потому старалась глубоко дышать, иногда переходя на крик.
Наконец, повитуха громко скомандовала подать ей покрывало и приняла родившегося ребёнка. Ловко подняв его за ножки, она сделала несколько шлепков по крошечной попке, и все присутствующие услышали детский крик. Откинувшись на подушки, измученная родами Нигяр подумала:”Девочка, у мальчиков не такой голос”. Она была права. У неё родилась дочь.
Как только Нигяр очнулась, стоявшая у дверей служанка открыла их и громко оповестила кого-то:
- Она пришла в себя!
Тут же в комнату степенно вошла Джанфеда-хатун с малышом на руках, завёрнутым в кружевное одеяльце.
- Нигяр-хатун, поздравляю, у Вас родилась дочь, да дарует Аллах ей крепкого здоровья, - торжественно проговорила женщина и подала малышку матери.
Нигяр с благоговением взяла крошку на руки и стала разглядывать её личико.
- Нигяр, она такая милая, ранее я не видела ребёнка краше, - умилялась Джанфеда. – Пусть Аллах пошлёт ей долгой и счастливой жизни!
- Аминь! – ответила Нигяр.
Джанфеда направилась к двери и приказала всем выйти, и, обернувшись, с ласковой улыбкой сказала Нигяр:
- Побудь наедине с дочкой, Нигяр, познакомься с ней.
Нигяр положила девочку рядом с собой и стала разворачивать одеяльце, ей хотелось увидеть маленькие ножки, которые ещё недавно требовательно стучали внутри её живота, возвещая о своём присутствии.
Едва касаясь, Нигяр с трепетом поглаживала ножки, ручки девочки, но, посмотрев на спинку, вскрикнула и тут же громко велела позвать лекаршу. Не на шутку испугавшись, в комнату вихрем влетели стоявшие под дверью Джанфеда-хатун и лекарша.
- Что это? – бледная Нигяр трясущейся рукой указывала на спинку дочки. – Я видела новорожденных. И ни у одного из них не было ничего подобного. Что с моей девочкой? – почти плакала испуганная мать.
Лекарша быстро подошла, осмотрела ребёнка и сказала:
- Успокойтесь, Нигяр-хатун, Вы родили здоровую девочку, никаких нарушений нет в её состоянии. А это пятнышко совсем не страшное, оно бывает у некоторых малышей и не несёт никакой опасности. Обычно такие отметины бывают у матери или отца и передаются деткам. Дай Аллах, на счастье! – успокоила лекарша Нигяр.
- О, благодарю тебя, Гюлизар-хатун, ты сняла камень с моей души, - облегчённо выдохнула Нигяр. – Наверное, мне пора кормить малышку, - задумчиво промолвила она и попросила всех удалиться.
Её задумчивость объяснялась кое-какими мыслями, в верности которых она хотела немедленно убедиться. Не такое ли пятнышко в форме бутона тюльпана она видела под левой лопаткой Ибрагима? Нигяр быстро распеленала дочь, посмотрела на её спинку ещё раз и прошептала:”О, Аллах, бисмилляхи-рахмани-рахим! Да может ли быть такое?” Нежно погладив крошечную меточку под левой лопаткой дочери, она, как заклинание, повторила слова лекарши:”Дай Аллах, на счастье!”
