-Тебе не кажется… – Виктория Витальевна загадочно опустила ресницы: – Тебе не кажется, что эта девчонка, – из твоего любимого 9-го Б… Ну, как там её… Маша Москвина, – влюблена в тебя?
Соколов пожал плечами:
- Такое нередко случается, – девчонки-старшеклассницы влюбляются в учителей. Потом это проходит. Кстати, мальчишки тоже в учительниц влюбляются. И я в девятом классе был влюблён в математичку. – Улыбнулся: – Знаешь, кто меня впервые Царевичем назвал?.. Вот она и назвала, Елена Алексеевна, учительница наша по алгебре и по геометрии. Тогда, в девятом, я такой весь нестриженый ходил, – ну, чтоб неотразимым быть… А она и сказала однажды: Царевич. Наверное, чтоб мне стыдно было двойки по алгебре получать…
- Ну, да, ну, да… случается, – снисходительно согласилась Вика. – Это очень заметно, – что Москвина влюблена в тебя… А молодые учителя тоже в учениц влюбляются? Такое бывает? Мне кажется, бывает…
- Вика! У тебя завтра открытый урок. Ты же знаешь,– как проведёшь его, такую оценку и получишь за педпрактику. Давай продумаем ход урока. Обрати внимание на задания по закреплению изученного…
- А ты мне больше ничего не хочешь сказать?.. Я же скоро уеду.
Иван Михайлович листал конспект урока.
- Соколов!.. Вся школа зовёт нас с тобой Иваном Царевичем и Василисой! Тебе это ни о чём не говорит?
- А о чём мне это должно сказать?
- Я из-за тебя сюда приехала.
- Вика!.. Ну, что ты себе напридумывала!
- Я тебе не нравлюсь?
- Конечно, нравишься.
Вика красиво и медленно отбросила за спину золотистые кудряшки, взглянула Соколову в глаза:
- Я могу считать твои слова… признанием в любви и предложением выйти за тебя замуж?
Соколов взъерошил светлые волосы, рассмеялся:
-Вика! Давай займёмся завтрашним уроком!
- Значит, нет?
Иван ещё улыбался:
- Вика!..
- Ты не ответил, Соколов.
-Ну, какое признание в любви! Ну, какое предложение!..
- Нет?
- Нет, Вика.
- Значит, и правда, – в девчонку влюбился?.. В девятиклассницу?
- Влюбился. Только не в девятиклассницу. Но с тобой мы не будем об этом говорить.
- Соколов!.. Ты пожалеешь.
Вика выбежала из кабинета литературы. Иван Михайлович вздохнул: не справится же сама с поурочным планированием на завтра! И вдруг замер, – от того, что сказал это слово: влюбился…
Конечно, Машенька Москвина была здесь ни при чём… Маша и в мальчишек не думает влюбляться, – не то, что в него, учителя русского языка и литературы… Не удивительно, если бы Вика заметила, что в него влюблена Лера Агеева из 11-го А. Но Маша… Они очень похожи с Александрой Павловной: обе строгие и сдержанные, – такими и положено быть в их любимом мире формул и теорем…
Между страницами конспектов уроков – листочки в линию… С признаниями в любви. Без единой ошибки. Соколов сжал ладонью лоб и брови… Почему-то захотелось взглянуть в тетрадь Маши Москвиной, – почерк на листочках вдруг показался похожим на тот, каким пишет в тетрадях Машенька… Только, кажется, ещё более старательный, чем в тетрадях, – к девятому классу почерк даже у девчонок-отличниц всегда становится торопливым, чуть небрежным, а на листочках в линию словно каждая буква выведена… Но Машиной тетради не было, – она впервые не сдала на проверку тетрадь с домашним заданием…
… Виктория Витальевна откровенно любовалась собой. И всем было ясно, что её золотистые кудряшки гораздо важнее любого открытого урока. За последними партами, как обычно на открытых уроках, сидели учителя. Серафима Андреевна изо всех сил старалась подсказать Виктории Витальевне, что надо проверить домашнее задание у Доронина… Людмила Григорьевна тоже качала головой, – очень хотелось подсказать практикантке, что на доске – ошибка… Но Виктория Витальевна, казалось, никого не видела… и не хотела видеть, – ни учителей, ни ребят из 9-го Б. Без конца отбрасывала назад, за спину, свои красивые волосы.
В «переводного» пацаны, конечно, не решились переброситься, – Серафима Андреевна сводила брови, давала понять, что всё видит и слышит. Во взгляде классной, Людмилы Григорьевны, тоже ясно читалось, что после урока прозвучит команда: сдать дневники… А чтоб в «Морской бой» не сыграть, – всё же не удерживались: ну, а чем ещё заниматься на этом уроке…
А когда до конца урока оставалось минут десять, Виктория Витальевна таинственно улыбнулась:
- А теперь я прошу вашего внимания. Думаю, вам всем будет интересно услышать, как некоторые девятиклассницы выполняют домашнее задание по русскому языку.
Александра Павловна – она весь урок безразлично смотрела за окно – удивлённо взглянула на практикантку. Серафима Андреевна с Людмилой Григорьевной недоверчиво переглянулись. Соколов почему-то насторожился. А Виктория Витальевна взяла со стола тетрадь Маши Москвиной. Машенька вспыхнула. Почему-то беспомощно оглянулась на Ивана Михайловича… Он сам тревожился, но Машу хотел успокоить. Улыбнулся: не переживай!.. У тебя же ни одной ошибки!
9-й Б тоже притих. Виктория Витальевна громко и вычурно читала, – нет не читала, а декламировала то, что надо говорить тихо-тихо… может, – полушёпотом, с грустноватой нежностью… А Виктория Витальевна будто вколачивала гвозди – девчоночьим признанием в любви, таким наивным и трепетным, с ошибками в рифме, и от её ударов вдребезги разбивалась надежда…
В классе стояла тишина. Виктория Витальевна чуть растерялась:
- Нет, вы послушайте!.. Вы вслушайтесь: мы ей – про сложносочинённое предложение… про всякие уравнения и неравенства… а она – нет, Вы послушайте!!!
Голос Виктории Витальевны звучал пафосно-фальшиво:
Я хочу быть ромашкой в твоих руках,
Чтоб почувствовал ты мою нежность.
В листопадах, туманах, осенних дождях
Я хочу повторять: мой Царевич…
Соколов поднялся. Подошёл к учительскому столу. Молча вырвал Машину тетрадь из рук оторопевшей Виктории Витальевны. Но через секунду Виктория-Василиса пришла в себя:
- Воот!.. А некоторые учителя… Некоторые учителя позволяют это! А написала это жалкое подобие стихов…
Победоносные слова Виктории Витальевны – о том, кто написал стихи, никто не расслышал. В этот самый миг Алёшка Доронин громко присвистнул. Ему ответил Димка Егоров, потом – Мишка Семёнов… И кабинет литературы огласился свистом-посвистом,– не хуже, чем если бы вдруг засвистели здесь разом тридцать былинных соловьёв-разбойников…
В другое время Серафима Андреевна одним взглядом остановила бы этот свист. Но сейчас она этого не сделала…
Проанализировать и оценить урок практикантки педагоги собрались в учительской. Молчали.
Серафима Андреевна медленно перелистывала поурочный план Виктории Витальевны. Потом решительно закрыла тетрадь. Подняла глаза:
- Прекрасные стихи. Прочитаны, правда… на двойку. Но – прекрасные стихи! Это было самое лучшее на уроке.
- Это было единственным, что вообще было на уроке, – как всегда, без прикрас уточнила Александра Павловна.
Людмила Григорьевна улыбнулась. Согласилась:
- Стихи прекрасные. Но завершающий этап урока, я считаю, тоже блестяще получился… Спасибо Вам, Иван Михайлович. – Посмотрела на Серафиму Андреевну: – Ну, и мой 9-й Б, думаю, не стоит сильно ругать: у них тоже неплохо получилось показать, чему мы их научили, – кроме формул и орфограмм… А у Вас, Виктория Витальевна, впереди – целых два курса. Будет время обо всём подумать.
Практикантка уехала. В надменном взгляде – ни намёка на обещание подумать…
Утром Иван Михайлович встретил в школьном дворе Машу Москвину. В руках он бережно держал букет бело-розовых хризантем. Маша с надеждой подняла глаза, чуть слышно сказала:
- Как красиво…
Иван Михайлович по-учительски серьёзно и просто объяснил Машеньке:
- Это Александре Павловне.
Вдруг улыбнулся, незаметно показал глазами на стоящего неподалёку Димку Егорова. Димка тоже держал в руках белую хризантему, – одну, но такую большущую, с тоненькими игольчатыми лепестками.
- А за стихи спасибо тебе, Машенька.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Навигация по каналу «Полевые цветы»